Научно-фантастические рассказы американских писателей
Шрифт:
Сид Чемберлен, заметив, что происходит что-то необычное, поднялся со своего места и подошел к столу.
Осмотрев листы “журнала”, он начал бормотать что-то в стенофон, который снял с пояса.
— Не пытайтесь раздувать это, Сид, — предупредила Марта. — Ведь название месяца — это все, что мы имеем. Бог знает, сколько времени понадобится для того, чтобы узнать хотя бы, что это за месяц.
— Да, но ведь это — начало. Разве не так? — сказал Пенроуз. — Гротефенд знал только одно слово “царь”, когда начал читать древнеперсидскую клинопись.
— Но у меня ведь нет слова “месяц”. Только название одного месяца. Всем были известны имена персидских царей задолго
— Это неважно, — сказал Чемберлен. — Людей там, на Земле, больше всего будет интересовать сам факт, что марсиане издавали журналы — такие, как у нас. Всегда волнует то, что знакомо, близко. Это все делает марсиан реальнее, человечнее.
В комнату вошли трое. Они сразу же сняли маски, шлемы, кислородные коробки и начали освобождаться от своих стеганых комбинезонов. Двое из них были лейтенантами Космической службы, третий оказался моложавого вида штатским с коротко остриженными светлыми волосами, в клетчатой шерстяной рубашке. Это был Тони Латтимер со своими помощниками.
— Уж не хотите ли вы сказать, что Марта наконец что-нибудь извлекла из всей этой ерунды? — спросил он, подходя к столу.
— Да, название одного из марсианских месяцев, — сказал Пенроуз и протянул ему фотокопию.
Тони едва взглянул на нее и бросил на стол.
— По звучанию вполне вероятно, но все же это не больше чем гипотеза. Это слово может быть названием месяца; с таким же успехом оно может означать “изданный”, “авторизованный перевод” или еще что-нибудь в этом роде. Сама мысль о том, что это — периодический журнал, кажется мне дикой. — Всем своим видом он показывал, что не хочет продолжать этот разговор. Затем он обратился к Пенроузу: — Я наконец выбрал здание, то, высокое, с конусом наверху, Мне кажется, что оно должно быть внутри в хорошем состоянии. Коническая верхушка не дает просачиваться пыли, а снаружи не видно никаких следов повреждений. Уровень поверхности там выше, чем в других местах, — примерно на высоте седьмого этажа. Я нашел удобное место для установки взрывателя. Завтра мы пробьем там брешь, и, если вы сможете дать мне людей, мы сразу же приступим к обследованию.
— Какие могут быть сомнения, доктор Латтимер! — воскликнул полковник. — Я могу вам выделить около дюжины рабочих, кроме того, я думаю, найдутся и еще желающие. А что вам нужно из оборудования?
— Около шести пакетов взрывчатки. Они все должны взорваться одновременно. Я нашел удобное место и просверлил шпуры. И, как обычно, — фонари, кирки, лопаты и альпинистское снаряжение, если вдруг встретятся ненадежные лестницы. Мы разделимся на две группы. Никуда нельзя входить без опытного археолога. Следует создать даже три группы, если Марта сможет оторваться от составления систематического каталога своей ерунды, которым она занимается вместо настоящей работы.
Марта почувствовала, как что-то сдавило ей грудь. Она крепко сжала губы, готовясь дать волю вспышке накопившегося гнева, но Хаберт Пенроуз опередил ее:
— Доктор Дейн делает не меньшую и не менее важную работу, чем вы. Даже более важную, я бы сказал.
Фон Олмхорст был явно огорчен. Он бросил беглый взгляд на Сида Чемберлена и тут же отвел глаза. Он боялся, как бы разногласия среди археологов не получили широкой огласки.
— Разработка системы произношения, с помощью которого можно транслитерировать марсианские надписи, — огромный и важный вклад в науку, — сказал он, — и Марта эту работу сделала почти без посторонней помощи.
— Уж во всяком случае, без помощи доктора Латтимера, — добавил полковник. — Кое-что сделали капитан Филд и лейтенант Коремицу, я помогал немного,
— Но все ее доказательства ни на чем не основаны, — пренебрежительно ответил Латтимер. — Мы ведь даже не знаем, действительно ли марсиане могли произносить те же звуки, что и мы.
— Нет, это мы знаем, — раздался уверенный голос Айвна Фитцджеральда. — Я, правда, не видел черепов марсиан. Эти люди, кажется, очень заботились о том, как бы получше припрятать своих покойников. Но, насколько я могу судить по тем статуям, бюстам и изображениям, которые видел, органы речи у них ничем не отличаются от наших.
— Ну, хорошо, допустим. В самом деле, это будет очень эффектно, когда имена славных марсиан, чьи статуи мы находим, прогремят на весь мир, а географические названия, если только нам удастся их прочитать, будут звучать изящнее, чем та латынь коновалов, которую древние астрономы разбросали по всей карте Марса, — сказал Латтимер. — Я возражаю против бессмысленной траты времени на эту ерунду, из всего этого никто никогда не прочтет ни слова, даже если Марта провозится с этими списками до тех пор, пока новый стометровый слой лесса не покроет город, в то время как у нас так много настоящей работы и не хватает рабочих рук.
Впервые Тони высказался столь многословно. Марта была рада, что все это сказал Латтимер, а не Селим фон Олмхорст.
— Вы просто считаете, что моя работа не настолько сенсационна, как, например, открытие статуй, — отпарировала Марта,
Она сразу же увидела, что удар попал в цель.
Быстро взглянув на Сида Чемберлена, Тони ответил:
— Я считаю, что вы пытаетесь открыть то, чего, как хорошо известно любому археологу, да и вам в частности, не существует. Я не возражаю против того, что вы рискуете своей профессиональной репутацией и выставляете себя на посмешище, но я против того, чтобы ошибки одного археолога дискредитировали всю нашу науку в глазах общественного мнения.
Именно это и волновало Латтимера больше всего. Марта готовилась ему возразить, когда раздался свисток и резкий механический голос в рупоре выкрикнул:
— Время коктейля. Час до обеда. Коктейли — в библиотеке, здание номер четыре.
Библиотека, которая служила одновременно местом всех собраний, была переполнена. Большинство людей разместились за длинным столом, накрытым листами прозрачного, похожего на стекло пластиката, который сняли со стен в одном из полуразрушенных зданий.
Марта налила себе стакан здешнего мартини и подсела к Селиму, сидевшему в одиночестве в конце стола. Они заговорили о здании, которое только что закончили обследовать, а затем, как всегда, вернулись к воспоминаниям о раскопках на Земле. Селим копал в Малой Азии царство хеттов, а Марта в Пакистане — хараппскую культуру.
Они допили до конца мартини — смесь спирта и ароматических веществ, получаемых из марсианских овощей, — и Селим взял стаканы, чтобы наполнить их снова.
— Знаете, Марта, — сказал он, когда вернулся, — Тони прав в одном: вы ставите на карту свою научную репутацию и положение. Думать, что язык, который так давно мертв, — может быть дешифрован, — противоречит всем археологическим правилам. Между всеми древними языками было какое-то связующее звено. Зная греческий, Шамполион мог прочесть египетские надписи, а с помощью египетских иероглифов был изучен хеттский язык. Ни вы, ни ваши коллеги так и не смогли расшифровать иероглифы из Хараппы, потому что там не было преемственности, и, если вы будете настаивать на том, что этот мертвый язык может быть изучен, это явно нанесет ущерб вашей репутации.