Научное наследие Женевской лингвистической школы

Кузнецов Валерий Георгиевич

В семиологии Прието выделяет два направления исследований, имеющих целью осуществление поставленной Соссюром задачи, – построение науки о знаках, частью которой должна стать лингвистика, – семиология коммуникации и семиология значения. Первому направлению положил начало Э. Бюиссенс [Buyssens 1943]. Он первый предпринял попытку «осуществить пожелание Соссюра». Предметом изучения семиологии Бюиссенс считал коммуникацию. Р. Барт, основной представитель второго направления, напротив, полагал, что не следует смешивать «коммуникацию» и «сигнификацию» [Барт 1975]. Именно в последней он видел предмет семиологических исследований. По этому поводу имела место полемика между Прието и Бартом. По мнению Прието, семиология значения для разработки своего концептуального и терминологического аппарата должна в большей мере опираться на семиологию коммуникации, чем на лингвистику.

Сам

Прието определяет коммуникацию как установление социальной связи между ее участниками. Он выделял три вида социальной связи: информативную, предписывающую и интеррогативную. Виды социальной связи представляют собой сообщение, осуществляемое посредством сигнала. Таким образом, предметом изучения семиологии коммуникации являются индексы, представляющие собой сигналы. Предмет семиологии значения – изучение отношения между индексами и тем, что они означают. Лингвистика, семиология коммуникации и семиология значения являются тремя дисциплинами, которые включаются друг в друга в том порядке, в котором они перечислены: семиология коммуникации изучает все факты, которые изучает лингвистика, т. е. языковые, а также неязыковые сигналы. Семиотика значения изучает все факты, которые изучает семиотика коммуникации, т. е. сигналы, а также условные индексы, не являющиеся сигналами. По мнению Прието, намеченная им программа позволит глубже понять особенности разных знаковых систем.

Эту программу можно рассматривать как реализацию установок Соссюра: «Кто хочет обнаружить истинную природу языка, должен прежде всего обратить внимание на то, что в нем общего с иными системами того же порядка... Благодаря этому не только прольется свет на проблемы лингвистики, но, как мы полагаем, при рассмотрении обрядов, обычаев и т. п. как знаков все эти явления также выступят в новом свете, так что явится потребность объединить их все в рамках семиологии и разъяснить их законами этой науки» [Соссюр 1977: 55]. Среди систем, которые наряду с языком подлежат ведению семиологии, Соссюр называл также письмо, азбуку для глухонемых, символические образы, формы учтивости, военные сигналы. Многие эти системы, а также виды искусства были исследованы Прието.

Разделяя мнение ряда лингвистов о том, что письмо является замещающим кодом, Прието внес в это представление существенные уточнения. Он называл код прямым, если между семой и знаком существует прямая связь [Prieto 1975а]. При ее отсутствии мы имеем дело с замещающим кодом. Звуковой и графический коды организованы параллельно, но эти отношения в разных языках реализуются по-разному. В языках с фонематической (звуковой) системой письма одной семе, знаку (фигуре) звучащей речи соответствует одна сема, знак письменной речи. В языках со слоговой системой письма письмо можно считать замещающим кодом, так как знаку (фигуре) письменной речи соответствует несколько знаков (фигур) звучащей речи. Прието сравнивает это с отношением графического представления какого-либо языка латинскими буквами и репрезентации этого же языка средствами азбуки Морзе, где одной фигуре латинской графики соответствует несколько фигур (комбинаций точек и тире) второй формы. В языках с идеографической системой письма можно говорить о параллелизме между семами и знаками (но не фигурами), учитывая при этом основное различие между обеими формами языка, поскольку с планом содержания соотнесена только звучащая речь. Существует довольно много неязыковых параллельных кодов. Их отличие от языкового – отсутствие соотнесенности с планом содержания.

Прието исследовал такие семиологические системы, о которых Соссюр не упоминал, как искусство. Основываясь на принципе двойной релевантности, Прието распределял виды искусства на три группы: 1) в основе лежит коммуникативная направленность: художественная литература и изобразительное искусство, 2) некоммуникативная основа: архитектура и дизайн, 3) не входят в состав данной оппозиции: музыкальное и неизобразительное искусство.

Сходным образом Я. Мукаржовский противопоставлял изобразительным видам искусства с очевидным информативным содержанием неизобразительные виды искусства, признавая за последними «информационную возможность, связанную с виртуальным семиологическим характером их формальных составляющих».

Подходы Прието к семиологической классификации видов искусства оказали определенное влияние на Ж. Мартине. В своей классификации она также основывается на теории двойного членения А. Мартине и на разработанной ею типологии знаков, восходящей к произвольности Соссюра. Ж. Мартине различает: 1) художественные средства, основанные на соотношении манифестирующего

и манифестанта – отношение произвольное, например, музыка, сигнализирующая важные моменты в действии фильма, пьесы, и мотивированное, особенно иконическое представление: изобразительная живопись, подражающая (имитирующая) музыка, также символическое (бюст Брижит Бардо или Катрин Денев, символизирующие Республику, аллегории и др.); 2) средства, относящиеся к одной стороне манифестирующего, оставляющего получателя в состоянии неопределенности относительно существования манифестируемой стороны [Martinet 1991].

Прието рассматривал вопрос о категоризации и концептуализации реальной действительности. Непременным условием осознания предметов и явлений материальной действительности является их означивание, включение в «актуальную систему семиотических классификаций» [Prieto 1975b: 155]. Подобно знакам языка, предметы и даже фрагменты реальной действительности являются виртуальными до их рассмотрения с определенной «точки зрения». Согласно формулировке Прието определяющий фактор субъективной «точки зрения» призван переводить реальную действительность через посредство семиотических систем из области непосредственной материальной данности в область человеческой истории. Под «точкой зрения» Прието понимал когнитивную практику концептуализации релевантных черт предметов реальности. Очевидно, что под «точкой зрения» Прието имел в виду не только индивидуальное, но и коллективное сознание. А под человеческой историей – временной фактор, актуализированное знание о предметах и фрагментах внешней действительности в восприятии коллективным разумом.

Свою точку зрения Прието противопоставлял представлению о «натуральности, естественности», упрощенному представлению о человеческом познании, якобы непосредственно вытекающем из свойств реальной действительности. Так называемое «натуральное» познание Прието сравнивает с «идеологией», служащей интересам определенных политических сил и социальных групп, имеющих возможность навязывать свое мировоззрение из-за того, что оно воспринимается коллективным разумом как «естественное», т. е. с позиции семиологии является виртуальным, необъективируемым.

Прието предложил оригинальную трактовку коннотации. При этом он основывался на формулировках Л. Ельмслева, многое в них изменив и расширив, понимая это явление в широком семиологическом ракурсе. Ельмслев определял коннотацию как явление, когда знак – двусторонняя сущность, становится индексом одной из сторон другой двусторонней сущности [Ельмслев 1960]. Другими словами, коннотация имеет место, когда означающая и означаемая стороны знака становятся вместе означающим другого знака.

В определении коннотации Ельмслевым Прието считал наиболее существенным то, что коннотация рассматривается как связанная со знаком. В остальном эта концепция нуждается в уточнении и развитии. Коннотацию, полагал Прието, следует рассматривать с точки зрения восприятия предмета, когда возможна другая точка зрения восприятия того же предмета. Коннотация всегда соотносится с обозначением предмета [Prieto 1975b: 67]. Таким образом, основное отличие концепции Прието в том, что коннотация соотносится с тем, с чем и денотация.

Основываясь на широком семиологическом подходе к языку, Прието распространил понятие коннотации на неязыковые знаковые системы. Он предложил распространить область коннотации на реализацию любой операции посредством инструментов, которые он понимал в широком смысле как продукты материальной культуры (автомобили, одежду и др.), и «называть коннотативным способ восприятия операции, вытекающий из факта ее признания в качестве составляющей назначения инструмента при его функциональном использовании» [Там же: 68]. Так, в разных культурах закрепились традиции, связанные с осуществлением определенной операции – например, защита головы от непогоды с помощью определенного инструмента (в данном случае головного убора: берета, шляп разных фасонов и др.). Эти различные головные уборы, эквивалентные для выполнения их основного назначения, могут становиться инструментами другой операции, например, свидетельствовать о принадлежности их пользователей к определенной социальной группе. Прието полагал, что существуют сходства между языковыми и неязыковыми знаковыми системами в плане коннотации. Он предложил широкое определение коннотации как способа восприятия, и следовательно, понимания сообщаемого смысла или производимой операции, являющихся результатом использования средства, знака или инструмента. Коннотация имеет значимость, если отправитель сообщения или исполнитель операции имеют выбор способа передачи сообщения или осуществления операции.