Наука и проклятия
Шрифт:
— Перестаньте. — Я продолжала смотреть в голубые прищуренные глаза. — Думаете, я не помню, с кем стояла у алтаря? Вы даже отдаленно не похожи!
— Правильно, — согласился блондин. — Потому что…
Его прервало гулкое «бомм!», от которого я подпрыгнула на кровати, угодив «мужу номер два» лбом в переносицу.
Он что-то прошипел (точно не комплимент) и поднялся на ноги, прижимая ладонь к носу. Надеюсь, сломала? Хоть в чем-то будет сходство с «мужем номер один»!
Блондин посмотрел на меня исподлобья,
— Через полчаса завтрак, — чуть гнусаво сообщил он и шмыгнул носом. Из-под пальцев капнуло алым. — Там поговорим.
И вышел из спальни, от души хлопнув дверью.
Я задумчиво посмотрела ему вслед и сладко потянулась. Выбралась из постели, босиком подошла к узкому окну и выглянула. Ого! Высоковато меня поселили, по-видимому, всерьез опасались побега. Значит, барону не терпелось обзавестись наследником. Вопрос, которому из?..
Тут в спальню робко заглянули уже знакомые горничные, и мне стало не до размышлений.
На вопросы о бароне и его семействе девушки упорно отмалчивались. Бетти пискнула только, мол, его милость сам все расскажет, и вжала голову в плечи. Прямо как студенты на вопрос, кто пойдет к доске…
Зато меня препроводили в столовую. Была она огромной, неуютной, серой и промозглой. Горящий в огромном камине огонь худо-бедно справлялся с тем, чтобы поданные к столу кушанья не стыли моментально (и это летом!), но толком согреть гулкую пустую столовую был не в силах. По-видимому, строили ее во времена, когда за трапезой собирались несколько десятков человек, теперь же здесь сидели всего пятеро: моя «свекровь» (хвала богам, в единственном экземпляре!), оба «мужа» и две хорошенькие юные девицы. В стороне с почтительным видом застыл лакей.
Во главе стола устроился блондин, тем самым косвенно подтверждая свои притязания за баронский титул и заодно на брак со мной. На стене за его спиной висел штандарт с вышитым гербом — стилизованной алой розой и полосой в углу.
Брюнет при моем появлении даже головы не поднял, всецело поглощенный ростбифом и зеленым горошком. Зато я, увидев знакомую физиономию со шрамом и перебитым носом, почувствовала облегчение. Значит, две самые неприятные гипотезы можно отбросить. Брюнет мне не почудился, и «муж» не един в двух лицах.
Зато все три дамы уставились на меня с жадным любопытством грифов, прикидывающих, не пора ли выклевать глаза умирающему.
— Доброе утро, — ледяным тоном произнесла «свекровь», как бишь ее? Офелия Бернис Скотт.
Интересно, мне-то как теперь положено к ней обращаться?
— Доброе, доброе, — покивала я, остановившись в нескольких шагах от стола.
— Фицуильям, дорогой… — сказала миссис Скотт, взглянув на сына. На мгновение ее холодное лицо смягчилось, а недовольные складки у губ разгладились.
Он нехотя поднялся. Нос у него, увы, оказался не сломан, от удара осталась лишь легкая припухлость.
Блондин подошел ко мне, взял под локоть — руки у него были ледяные! — и, откашлявшись, произнес громко:
— Дорогая… Маргарита, — на моем имени «муж» запнулся, явно не сразу его вспомнив. — Позволь представить тебе моих близких. Моя мама, Офелия Бернис Скотт. Сестры — Джорджина и Хелен. И начальник стражи, Донал Грин.
Сестры ограничились кивками, хотя младшая, Джорджина, смотрела с любопытством и почти дружелюбно.
Брюнет поднялся, отвесил поклон и хрипловато сказал:
— Счастлив с вами познакомиться, миледи.
Я попыталась скинуть руку «мужа», но он держал крепко.
— Не могу ответить тем же, мистер Грин, — сухо заметила я.
Джорджина подавилась чаем под неодобрительным взглядом матери.
— Дорогая, — стиснул барон мой локоть, — давай не при слугах.
— Боишься, что они заявят в полицию? — осведомилась я, резко повернувшись к «благоверному».
Он отпрянул, видимо опасаясь за целостность носа.
— О чем ты? — Он сделал непонимающее лицо, а начальник стражи кашлянул.
— Томас, ступайте на кухню! — велела свекровь лакею, разглаживая на коленях салфетку. — Дальше мы сами справимся.
— Да, миледи. — И вышколенный слуга исчез.
Теперь можно не смущаться. Да здравствует семейный скандал!
С минуту все выжидали, словно дуэлянты, примеривающиеся к противнику.
— Маргарита, милая, такое поведение не пристало баронессе, — нанесла первый, пробный удар «свекровь», кривя бледные губы.
— Так это баронессе, — хмыкнула я и потребовала: — Уберите руки, барон!
Называть его «милордом» или «вашей милостью» мне претило. Раз уж для Скоттов… и Грина я — невоспитанная выскочка, пусть так и будет. Это лучше, чем молча и вежливо смириться с пародией на брак.
— Дорогой, — поправил он, усмехнувшись.
И легонько так погладил мой локоть.
— Барон, — повторила я с нажимом. — Венчание недействительно.
— Почему? — поразился блондин. — Вы ведь согласились.
«Свекровь» молчала, глядя на меня весьма неодобрительно. Можно подумать, я на коленях умоляла меня похитить!
Сестрицы наблюдали за происходящим с приоткрытыми ртами — что за неблагородные манеры! — и широко распахнутыми глазами.
Начальник стражи флегматично жевал. Вот уж кому было плевать на все — хозяин приказал, слуга исполнил.
Я почувствовала, как в груди клокочет злость, и поспешила дать ей волю.
— Почему? — переспросила я с расстановкой, уставившись на «мужа» негодующим взглядом. И принялась перечислять по пунктам: — Во-первых, согласия я не давала. Во-вторых, меня похитили. В-третьих, даже вас, барон, у алтаря не было!