Наука и психическое здоровье (книга 2)
Шрифт:
Раздел B . Осознанность абстрагирования.
Очевидно, что у человеческого организма область стимуляции гораздо шире, чем у животных. Мы подвержены не только всем внешним стимулам, но также и большому диапазону постоянно действующих внутренних семантических стимулов, против которых у нас на данный момент имеется весьма ограниченное число защитных психофизиологических средств. Такие структурно мощные семантические стимулы обнаруживаются в наших доктринах, метафизике, языке, установках, . Они не принадлежат к объективному внешнему миру, поэтому животные не обладают ими в такой же степени. Как показывает наше исследование, практически во всех «умственных» заболеваниях одним из факторов является смешивание порядков абстракций. Когда мы смешиваем порядки абстракций и приписываем объективную реальность терминам или символам,
Очевидно, что пребывание в таком бредовом мире, отличающемся от действительности, мы не можем быть готовыми к действительности, и тогда постоянно может случиться что-то неожиданное или «пугающее». Организм не может приспособиться к таким фикциям; он не готов воспринимать -значные м.п реальности и вынужден страдать от постоянных сюрпризов и болезненных семантических шоков, которые наносят вред.
Как мы уже видели, общая профилактическая психофизиологическая дисциплина для всех таких случаев смешивания порядков абстракций обнаруживается в «осознанности абстрагирования». Осознающий абстрагирование не может отождествить символ с вещью, . В только что описанном случае трудности пациента состояли именно в углубленной неверной оценке – в смешивании символа на инфантильном семантическом уровне с м.п реальностью – и это состояние не пропадало, несмотря на более поздние серьезные неудобства и трудности в тех случаях, когда данный символ уже больше не приводил к желаемому подчинению других и сам по себе становился неприятностью.
Мы могли бы проанализировать с этой семантической точки зрения всю психиатрию, и обнаружили бы, что углубленная неверная оценка и смешивание порядков абстракций всегда является очень заметным явлением в «умственных» заболеваниях. Данная характеристика является очень общей, и страдания, которые она порождает, весьма остры. Общее средство психофизиологической защиты, однако, очень простое; а именно: «осознанность абстрагирования».
Фундаментальное отличие между «человеком» и «животным» состоит в том факте, что человек может быть осознающим абстрагирование, а животное – нет. Это последнее утверждение можно переформулировать: «животные являются неосознающими абстрагирование». Кроме того, осознанность абстрагирования не является непременно врожденной, она представляет собой с.р, приобретаемую в результате образования или посредством очень долгого и обычно болезненного опыта оценки. Не осознавая абстрагирование, мы, очевидно, копируем животных в наших «умственных» процессах и установках, и не можем полностью приспособиться к структурно более сложному миру людей (с абстракциями высшего порядка), в результате чего процессы остановки развития и регресса становятся неизбежными. В таком более сложном мире мы нуждаемся в защите от семантических сверх-стимуляций, в которой животные в их более простом мире просто не нуждаются. Следовательно, раз мы копируем животных в наших «умственных» процессах, то мы могли бы, возможно, жить в их более простом мире, но мы не можем приспособиться к структурно более сложному миру человеческому.
И в этом виден общий семантический механизм человеческого приспособления (адаптации). Наш человеческий мир более сложен; количество стимулов в нем повышено в гигантской степени. Мы нуждаемся в защите от этой избыточной стимуляции, которая и обнаруживается в виде «осознанности абстрагирования». Приспособление происходит посредством расширения поля «осознанности» и посредством наполнения его надлежащим образом оцененным содержанием, на фоне обширного «бессознательного», которое охватывает жизнь животных и наше собственное прошлое. В «умственных» заболеваниях мы обнаруживаем стадии блокировки или регрессии, с обширной и вредоносной бессознательностью. «Умственная» терапия всегда имеет семантическую цель и метод; а именно, она направлена на открытие бессознательного материала и делание его сознательным, с тем, чтобы обеспечить возможность надлежащей оценки.
Довольно красноречив тот факт, что «умственная» терапия, которая на самом деле является разновидностью семантического нон-эл переобучения, успешна только тогда, когда ей удается не просто побудить пациента «рационализировать» (осмыслить) свои трудности, но также возрождает его «эмоционально» – заставляя его перепроживать, так сказать, и переоценивать – свои прошлые переживания. Этот процесс можно сравнить со стаканом воды, на дне которого лежит какой-то мелообразный осадок. В семантических трудностях различные «напасти». , можно сравнить с водой и этим осадком. «Рационализация» сама по себе подобна выливанию чистой воды, при том, что осадок остается. Никакого улучшения при этом не наступает; семантический осадок прежней оценки остается на месте и продолжает делать свою работу. Но если же мы взбаламутим воду и мел, то тогда нам
Этот семантический механизм хорошо распознается, но, тем не менее, озадачивает. Это показывает, что повлиять на аффективное гораздо труднее, чем на «рационализацию». «Рационализировать» можно просто замечательно; однако при этом низшие нервные центры не подвергаются достаточному воздействию. Возможно, что в основном в этом виновно именно смешивание порядков абстракций и отождествление. С применением Структурного дифференциала и обучением порядкам абстракций в условиях безмолвия на объективных уровнях, мы получаем крайне мощное психофизиологическое средство совершенно общего характера для воздействия непосредственно на аффективные реакции, в котором нам помогают все доступные нервные центры. Это также показывает еще раз, насколько устойчива работа организма-как-целого. Вред был нанесен методами, повлиявшими на организм-как-целое (на высшие и низшие его центры); защитные семантические средства должны применять подобные же методы.
В прежней «умственной» терапии мы пытались вывести бессознательный, скрытый материал в область осознанности, однако при этом каждый психиатр работал своим частным методом, в соответствии с какой-то отдельной теорией. Подобная процедура, очевидно, недостаточно обща для простого профилактического обучения в широких масштабах. Данная же система предлагает такое общее и эффективное семантическое психофизиологическое средство. Становясь осознающими абстрагирование, мы предотвращаем животноподобную бессознательность абстрагирования, и тем самым предотвращаем блокировку развития или регрессию. Мы выводим в область осознанности некоторые из наиболее фундаментальных человеческих характеристик, в отношении которых животные бессознательны, и тем самым предотвращаем остановку или регрессию до более низких уровней. Данный метод совершенно просто и универсален, он основан на устранении отождествления, введении естественной и, тем самым, адаптивной оценки, которая не будет порождать сопротивления со стороны ребенка.
Во фрейдистской теории знаменитый эдипов комплекс служил в качестве объяснения часто наблюдающейся бессознательной враждебности сына в отношении отца и его чрезмерной привязанности к матери. Исследования антрополога Малиновского показывают, что в примитивных матриархальных сообществах биологический отец как таковой не признается, и является для своего сына лишь своего рода приятелем и нянькой. Прочие функции, которые возлагаются на отца в патриархальных сообществах, выполняются братом матери. Табу, которые налагаются на мать в патриархальных сообществах, в подобных матриархальных сообществах переносятся на сестру.
Результаты всего этого довольно интересны. Малиновский обнаружил, что здесь работают представляющиеся подобными бессознательные семантические механизмы. Однако враждебность тут направлена на дядю, а излишняя привязанность направлена на сестру.
Малиновский делает вывод, что тем самым доказана реальность фрейдовских механизмов. В соответствии с данной теорией, эти факты являются очень важными и ясно показывают, что «пол» как таковой никак или очень мало связан с этими «комплексами», но что активные бессознательные факторы представляются при этом семантическими и доктриналъными. Доктрины и их смысл для индивида, их применения, отождествления. , делают в одном случае отца, а в другом - дядю тем членом семьи, который внушает страх, . По причине отсутствия осознанности абстрагирования ребенок реагирует на подобное применение доктрин посредством некоторого «комплекса», или семантического состояния, основанного на отождествлении, незрелой оценке, связанной с незрелыми нон-эл смыслами, вопреки эл теориям и языкам.
Подобным же образом шлепание по попе или причинение другой боли в детстве может позже стать причиной невроза. Успешный анализ может обычно отследить неврозы до каких-то таких переживаний. Что же нанесло вред? Было ли это само жгучее физическое ощущение? Очевидно, нет; ибо у каждого ребенка в детстве было множество куда более болезненных переживаний, которые, тем не менее, не принесли никакого семантического вреда. Поэтому нам стоило бы посмотреть в другом направлении, и устранение отождествления или смешивания порядков абстракций немедленно предлагает нам возможное решение. «Шлепание по попе» содержит в себе множество факторов; некоторые из них являются «физическими», некоторые «умственными». Если в число «умственных» факторов мы включим объектификацию «власти», «ада», «греха» и прочие термины оценки, то это приведет в результате к боязни и другим семантическим шокам, и, в конце концов, - к неврозу. Мы знаем из своего собственного опыта, насколько мало нас задевает какое-то случайное столкновение. Такое чисто физическое переживание, которое не дает никакого семантического шока, не может стать причиной невроза.