Наука любви
Шрифт:
Ах, Менелай, до чего же ты глуп! Одиноко уехав,
Ты оставляешь в дому гостя с женою вдвоем!
Лучше бы ястребу ты, обезумев, доверил голубок,
Лучше бы горным волкам предал овчарню свою.
365 Нет на Елене греха! Не преступен ее соблазнитель!
Он поступил, как любой,— так поступил бы и ты.
Ты ее сделал изменницей, дав им и время и место,
Ты ей указывал путь — и понимала она.
Правда: ведь муж далеко, а гость обходительный близко,
370 И на постели пустой страшно одной ночевать.
Думай, как хочешь,
То, что покладистый муж дал ей, она приняла.
Но ни коричневый вепрь, застигнутый в яростном гневе,
Молниеносным клыком рвущий ретивых собак,
375 Ни над сосущими львятами мать их, безгривая львица,
Ни под неловкой пятой змейка, таящая яд,
Так не бывают страшны, как страшна, услыхав об измене,
Женщина в гневе своем: сердцем и взглядом горя,
Рвется к огню и мечу, забывает стыдливость и чинность,
380 Словно почуяв удар от Аонийских рогов.
Вот Фасианка — она, по-варварски мстя за измену,
Кровью любимых детей брачный омыла позор.
Вот и другая жестокая мать — ты ласточку видишь,
Кровь у нее запеклась вечным клеймом на груди [64] .
385 Так расторгает любовь крепчайшие скрепы и связи,—
64
Ласточка — Прокна.
Вот почему для мужчин эта опасна вина.
Но не подумай, что мой приговор: «Будь верен единой»,—
Боже тебя сохрани! Это и в браке невмочь.
Нет; но резвясь, умейте таить свои развлеченья:
390 Ежели грех за душой — право, молва ни к чему.
И не дари подарков таких, чтобы стали приметой,
И постоянного дня не отводи для измен,
И, чтоб тебя не сумели застичь в знакомом приюте,
Разным подругам для встреч разное место назначь.
395 А сочиняя письмо, перечитывай каждую строчку:
Женщины видят в словах больше, чем сказано в них.
Да, удар за удар воздает, сражаясь, Венера,
И заставляет терпеть, что претерпела сама.
Жил при супруге Атрид, и была непорочна супруга,
400 Только по мужней вине злою преступницей став.
Слух до нее доходил и про Хрисову дочь [65] , о которой
Тщетно отец умолял, лавры повязкой овив,
65
Хрисова дочь — Хрисеида.
Слух доходил и о горе твоем, Лирнессийская дева [66] ,
Чей обернулся увод стыдной задержкой войны;
405 Все же это был слух, а Кассандра явилась воочью —
Сам победитель своей пленницы пленником был.
Тут-то Тиндарова дочь и открыла Фиестову сыну [67]
Сердце и ложе свое — тут-то и грянула месть.
Сколько, однако, греха ни скрывай, всего ты не скроешь;
410 Но и попавшись врасплох, все отрицай до конца.
66
Лирнессийская дева — Брисеида.
67
Фиестов сын — Эгисф.
Будь не более ласков и льстив, чем бываешь обычно:
Слишком униженный вид — тоже ведь признак вины.
Но не жалей своих сил в постели — вот путь к примиренью!
Что у Венеры украл, то вороти ей сполна.
415 Многим известен совет: принимать сатурейские травы,
Вредные травы: по мне, это опаснейший яд;
Или советуют с перцем принять крапивное семя,
Или растертый пиретр во многолетнем вине;
Но не желает таких побуждений к любовным утехам
420 Та, чью обитель хранит тень Эрицинских холмов.
Белый ешь пеласгийский чеснок Алкафоевых севов [68]
И бередящую ешь травку из наших садов;
Мед с Гиметтской горы [69] не вредит, полезны и яйца,
И помогает орех с веток колючей сосны.
425 Но перестань, Эрато, вникать в ведовскую ученость!
Ближе лежат рубежи бегу квадриги моей.
Я говорил тебе, как утаить от подруги измену,
68
Алкафой — мифический царь Мегары (греческой, пеласгийской, а не сицилийской), где рос отличный чеснок.
69
Гиметтская гора — в Аттике (ср. «Лекарство от любви», 797 сл.).
Я же теперь говорю, как показать ее въявь.
Не торопись меня обвинять в легкомыслии вздорном —
430 Ведь и ладью по волнам разные ветры несут:
То нас фракийский Борей, то Эвр подгоняет восточный,
То под полотнищем Нот, то заполощет Зефир.
Или взгляни, как на конских бегах то отпустит возница
Вожжи, то, вновь натянув, сдержит летящих коней!
435 Женщины есть и такие, кому наша преданность в тягость:
В них угасает любовь, если соперницы нет.
Изнемогает порою душа, пресытившись счастьем,
Ибо не так-то легко меру в довольстве хранить.
Словно огонь, в горенье своем растративший силы,
440 Изнемогая, лежит, скрывшись под пеплом седым,
Но поднеси ему серы — и новым он пламенем вспыхнет,
И засияет опять ярко, как прежде сиял,—
Так и душа замирает порой в нетревожимой лени:
Острым кресалом ударь, чтоб разгорелась любовь!
445 Пусть изведает страх, пусть теплая станет горячей.