Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда
Шрифт:
Когда Тупс нанёс последний хорошо рассчитанный удар, Аркканцлер Наверн Чудакулли решительно завладел последним спорным шоколадным печеньицем, после чего произнёс:
– Так-так, Думминг, насколько я тебя знаю, а я уверен, что знаю тебя прекрасно, ты никогда бы не поставил передо мной вопрос, если бы в загашнике у тебя не было определённого решения. – Он прищурился. – Напротив, господин Тупс, на тебя было бы совершенно не похоже, если бы ты уже не подобрал кандидата в Большие-Пребольшие Штуковины. Что? Скажешь, я не прав?
Думминг не стал скромничать, а просто ответил:
– Что
Думминг был доволен этим замечанием. Он тоже прекрасно знал своего Аркканцлера: тот обладал инстинктами бойца, причём бойца кулачного.
– Полагаю, мы просто не знаем, зачем существует третья производная слуда. Теоретически этот факт означает, что при рождении вселенной, в самую первую наносекунду её бытия, она начала двигаться назад во времени. Согласно эксперименту фон Флеймера получается, что мы рождаемся и умираем в одно и то же время. Ха-ха!
– Ну, да… Охотно верю, – мрачно пробурчал Чудакулли, косясь на коллег. Но поскольку прежде всего он являлся Аркканцлером, то добавил: – А разве там не о коте речь шла? Вроде как он живой и одновременно дохлый?
Думминг всегда с удовольствием поддерживал беседы на подобные темы:
– Совершенно верно, сэр! Однако, как позже выяснилось, речь шла о коте гипотетическом. В общем, ничего, что могло бы расстроить владельцев домашних зверюшек. От себя же добавлю, что теория эластичных струн оказалась просто ещё одной недоказанной гипотезой, такой же, как и пузырчатая теория смежных горизонтов, кстати.
– Действительно, – Чудакулли вздохнул. – Жалость какая, мне она так нравилась. Ладно, если за время своего краткого существования она обеспечила хлебом насущным хотя бы нескольких теоретиков, значит, её жизнь была не напрасна. Знаешь, мистер Тупс, на протяжении многих лет ты беседовал со мной о различных теориях, гипотезах и концепциях из мира естествознания. Только видишь какое дело, мне интересно… Нет, мне действительно интересно, не получилось ли так, что вселенная, будучи по природе своей живой и в каком-то определённом смысле разумной… Так вот, не пытается ли эта самая вселенная спрятаться от вашего жадного любопытства, толкая вас на всё новые интеллектуальные прорывы? Как бы дразнит вас?
Волшебники притихли. На мгновенье лицо Думминга обратилось в бронзовую маску, затем он произнёс:
– Блестящее предположение, Аркканцлер! Я восхищён. Всем известно, что Незримый Университет всегда готов с честью встретить любой вызов. С вашего позволения, сэр, я немедленно приступаю к составлению сметы. Безусловно, проект «Круглый мир» был только началом. Ответим же на вызов новым претендентом, проектом… «Челленджер». С его помощью мы постигнем фундаментальнейшие основы магии нашего мира!
И он стрелой бросился на факультет Высокоэнергетической магии, а по своим аэродинамическим характеристикам стрела является прямой противоположностью черепахи и к тому же имеет гораздо более удобную для полёта форму.
Было это шесть лет назад…
Лорд Витинари, тиран Анк-Морпорка, окинул взглядом Большую-Пребольшую Штуковину, которая, похоже, лишь тихонько гудела и ничего больше. Штуковина висела в воздухе, то появляясь, то исчезая. Витинари показалось, что выглядела она при этом несколько самодовольной – настоящее достижение для того, у кого нет лица.
В общем, она напоминала невнятный пузырь, сплетённый из магических формул, разных таинственных символов и хитрых загогулин, смысл которых, однако, совершенно ясен посвящённым. Патриций, по его собственному признанию, не являлся поклонником всяких технических штук, в особенности скрученных и к тому же гудящих. Как не был он и любителем неидентифицируемых каракулей. Он расценивал всё это как нечто, с чем нельзя договориться или переубедить. Повесить это тоже было нельзя, равно как и изощрённо пытать. Конечно, фраза «положение обязывает», как обычно в таких случаях, помогла. Однако те, кто хорошо знал Хэвлока Витинари, понимали, что его можно назвать каким угодно, только не «обязанным».
Лорда Витинари как раз представили группе возбуждённых и местами прыщавых юных волшебников в белых халатах и, естественно, остроконечных шляпах. Молодёжь суетилась вокруг нагроможденья непонятной жужжащей машинерии позади пузыря. Как бы там ни было, Витинари постарался изобразить восторг и даже вступил в беседу с Наверном Чудакулли, который, по-видимому, пребывал в точно таком же неведении относительно происходящего, как и сам Патриций. Тем не менее Витинари поздравил Аркканцлера, поскольку именно этого требовали обстоятельства, чем бы штуковина ни являлась.
– Я считаю, вы можете гордиться, Аркканцлер. Всё это просто прекрасно. Безусловно, настоящий триумф науки!
Чудакулли коротко хохотнул и сказал:
– Браво! Спасибо, Хэвлок. А знаешь, кое-кто поговаривает, что если мы запустим эксперимент, то он может привести к концу мира. Ты представляешь? Мы! Духовные защитники города и, не побоюсь этого слова, всей вселенной!
Лорд Витинари сделал почти незаметный шаг назад и осторожно поинтересовался:
– А когда именно начался ваш эксперимент? Похоже, сейчас оно гудит вполне удовлетворительно.
– На самом деле, Хэвлок, гудение скоро прекратится. Шум, который ты слышишь, издаёт рой пчёл в саду. Казначей не успел скомандовать им вернуться к работе. Вообще-то мы надеялись, что ты сам окажешь нам честь и официально откроешь эксперимент после обеда, если, конечно, ты не против.
Выражение лица Витинари стало похожим на портрет. Причём портрет, написанный современным художником, предварительно накурившимся того, что, по общему мнению, превращает мозги в сыр.
Но положение обязывает даже тиранов, особенно тиранов, имеющих чувство собственного достоинства. Посему через два часа сытый лорд Витинари стоял перед огромной гудящей штуковиной, испытывая некоторое беспокойство. Он произнёс небольшую речь о необходимости дальнейшего расширения человеческих знаний о вселенной.