Наука под гнетом российской истории

Романовский Сергей Иванович

3 февраля на заседании ВАРНИТСО А.Я. Вышинский (его вскоре изберут в академики) потребовал проводить реорганизацию Академии наук до тех пор, пока она не станет такой, какая “нужна Союзу”. А за неделю до этого заседания, 25 января «Правда» напечатала статью Ю.А. Ларина «Академики и политика». С циничной прямотой он заявил, что неизбрание коммунистов – это не “неувязка в Академии наук”, как его преподнес Ольденбург, а “политическая демонстрация против рабочего класса”. Часть академиков (И.М. Виноградов, Н.Я. Марр и др.) поддержали Ларина. Вышколенная страхом советская интеллигенция возвысила свой принципиальный голос против «про-штрафившейся» Академии. Писали и в одиночку, и группами, и целыми коллективами. Как посмели эти оторвавшиеся от жизни академические черви поднять руку на верных ленинцев. Вот если бы провалили на выборах Бернштейна, Мандельштама, Гедройца или Надсона – слова бы не сказали. Значит заслужили – не доросли.

И все же самым гнусным выпадом против ученых явилась статья наркома Луначарского (и он скоро станет академиком) “«Неувязка» в Академии наук”.

Ее напечатали «Известия» 5 февраля 1929 г. В ней интеллигентствовавший большевик с очаровательным хамством писал: “Перспектива окончательно приручить Академию, сделать этот крупный научный штаб советским, являлась привлекательной. Мы выжидали, мы были терпеливыми”. А далее оскорбления и угрозы: Академия наук – это де самая консервативная часть нашего культурного мира, а “почтенные сановники от науки захотели поиграть с огнем”. Это было зло и несправедливо. От Луначарского такой эскапады не ожидали. Видимо и его сильно прижали.

Били в тот год Академию все, кому не лень. Бил управляющий делами Совнаркома Н.П. Горбунов (ублажили и его, сделав в 1935 г. академиком), начальник Главнауки Наркомпроса РСФСР Ф.Н. Петров (этого определили в почетные академики). Во все инстанции и, в первую очередь в Академию наук, сыпались возмущенные послания из десятков городов, неофиты Академии давали возмущенные интервью прессе. Свежеиспеченный академик Д.Б. Рязанов бушевал более других. Его письмо Ольденбургу от 15 января 1929 года – настоящий политический донос [408] . Такое впечатление, что все дружно сошли с ума: академики, не избрав трех комму-нистов, сознательно сотворили чуть ли не новый Всемирный потоп, или – того хуже – на всех советских людей напустили порчу…

[408] Кольцов А.В. Указ. соч.

Криминальное заседание Совнаркома состоялось 5 февраля 1929 г. Вел его А.И. Рыков [409] . От Академии присутствовали А.Ф. Иоффе, А.Н. Крылов, Н.Я. Марр, С.Ф. Ольденбург, С.Ф. Платонов и Д.Б. Рязанов. Карпинский “спрятался за свой возраст” (ему шел 83 год) и не поехал в Москву. Вылив положенную по ритуалу дозу помоев на седовласые головы академиков, Совнарком, разумеется, «милостиво» разрешил повторное голосование.

13 февраля на Общем собрании по сути не избрали, а утвердили назначение Деборина, Лукина и Фриче в академики.

[409] Это заседание подробно описал С.Ф.Ольденбург в письме к жене от 6 февраля 1929 г. (См. Сидоров М.А. Указ. соч. С. 365)

Сразу после выборов, не вынеся унижений, академики – секретари двух Отделений Академии А.Н. Крылов и И.Ю. Крачковский подали в отставку. Их сменили более стойкие В.Л. Комаров и С.Ф. Платонов. В «помощь» неуправляемому президенту Карпинскому Особое совещание Президиума Академии наук “рекомендовало” в качестве вице – президентов энергичных и по-нятливых А.Е. Ферсмана и Д.Б. Рязанова. Они быстро оттерли от руководства Карпинского и взяли все нити в свои руки. Уже 17 марта 1929 г. Ферсман изложил свои предложения по реорганизации Академии наук “в духе огосударствления науки и усиления чиновничьего начала в ее деятельности” [410] . Как говорится, приехали. Занавес опустился. Второй акт драмы закончился.

[410] Брачев В.С. Указ. соч.

Но пьеса наша трехактная. Впереди последнее действие – «Чистка».

Поставив Академию наук на колени, большевики решили так проучить ученых, чтобы у них навсегда пропало всякое желание хоть в чем-то перечить властям. С помощью ОГПУ спешно состряпали «Академическое дело» и взялись за его «дока-зательства». Что могли придумать большевики? Конечно, монархический заговор [411] .

Весной 1929 г. в Академии наук всеобщий сыск и обвальная чистка. Сыск устроило ОГПУ (явно по наводке из самой Академии наук) в академическом Архиве, в Пушкинском Доме, БАНе. Работала комиссия под руководством члена ЦКК-РКИ Ю.П. Фигатнера. «Обнаружили» то, что искали, зная – где что лежит [412] : оригиналы манифестов об отречении Николая II и его брата Михаила, документы корпуса жандармов, охранного отдеения, личный архив товарища Министра внутренних дел В.Ф. Джунковского, планы обороны Петрограда в I Мировую войну, архивы ЦК кадетской партии за 1905 – 1915 гг. и партии эсеров (по 1918 г. включительно), список членов Союза русского народа и другие материалы. Одним словом, настоящий “заговор монархистов”.

[411] См., например, Академическое дело 1929-1930 гг. Вып. 1. Дело по обвинению академика С.Ф.Платонова. СПб., 1993. 269 с.; Алаторцев А.И. Начало “дела Академии наук”: стенограмма заседания Особой комиссии Наркомата РКИ СССР 24 октября 1929 г. // Исторический архив. 1993. № 7. С. 79-109; Рахматулин М.А. Дело по обвинению

академика С.Ф.Платонова // Отечественная история. 1994. № 6. С. 174-183

[412] Достаточно было открыть “Известия РАН” за 1917 год, чтобы в протоколе Общего собрания 24 марта 1917 г. прочесть: “Министр-Председатель князь Г.Е.Львов отношением от 11 марта за № 5931 сообщил: Предлагается Академии наук: 1) принять на вечное хранение Архив бывшего III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии и Архив департамента полиции по 1905 г. включительно; 2) озаботиться приведением этих архивов в порядок”. Хранить решили в новом библиотечном здании. Архивы перевезли Б.Л.Модзалевский, А.С.Поляков, А.А.Шилов и Л.К.Ильинский. (См. Известия РАН. VI серия. Том XI. 1917. №№ 1-11. С. 740).

Нет сомнения, дело это – шито белыми нитками, ибо все то, что обнаружили в Академии наук, она не скрывала, она эти документы хранила и не делала из этого тайны. Они разными путями попали в ее фонды, но все – легально. Просто надо было добить ученую братию, окончательно сломить ее гордыню. Заодно большевики, изъяв из Академии эти документы (в первую очередь, Корпуса жандармов и Охранного отделения), рассчитывали использовать их в своих сложных политических интригах, ведь не всегда и не все были верными ленинцами, кое-кто из них до исторического материализма столь же верно служил и тайным осведомителем.

Комиссия Фигатнера за весну и осень 1929 г. «вычисти-ла» из Академии наук 781 сотрудника [413] . 13 декабря в Смольном состоялось общегородское собрание научных работников Ленинграда, оно потребовало “суровой пролетарской кары” для всех преступников [414] .

Рыков просто телеграммой взял да и снял с должности не-пременного секретаря Академии наук Ольденбурга и самолично же определил на этот пост В.Л. Комарова, активного деятеля ВАРНИТСО и вполне «послушного» советского академика. Вре-менно отстранили от дел президента Карпинского. А уже в 1930 г. «Академическое дело» приобрело подлинно ГПУ-шный размах. Арестовали академиков С.Ф. Платонова, Н.П. Лихачева, М.К. Любавского, Е.В. Тарле, профессоров А.И. Андреева, С.В. Бахрушина, В.Н. Бенешевича, Д.Н. Бенешевича, В.Г. Дружина, Д.Н. Егорова, П.Г. Васенко, Ю.В. Готье, С.В. Рождественского, Б.А. Романова, Н.В. Измайлова, В.И. Пичету, А.И. Яковлева и других ученых Москвы и Ленинграда.

[413] См. Брачев В.С. Указ. соч.

[414] См. “Красная газета” от 14 декабря 1929 года

Академия наук была сломлена!

Но президент Карпинский большевикам оказался не по зубам. Слишком он был стар, чтобы гнуться, слишком мудр, чтобы не понимать бессмысленность подобного раболепия.

Еще продолжала свою варварскую «очистительную» миссию бригада Фигатнера, а Карпинский садится за стол и 10 октября 1929 г. пишет Луначарскому полное внутреннего достоинства письмо. Он дает понять наркому: ученые прекрасно знают, что такое “всякая революция”, они искренне признательны властям, что их хотя бы в живых пока оставили. И за то, мол, спасибо. “После Великой Французской революции, – пишет Александр Петрович, – Парижская Академия на некоторое время перестала существовать, и даже история ее и самой страны омрачилась казнью одного из величайших ее гениев, открыв-шего элемент, без которого ничто на Земле живущее не могло бы существовать. (В мае 1794 г. был гильотинирован, как откупщик, великий французский химик Лавуазье, открывший кислород.
– С.Р.). Мы, академики, не настолько неблагодарны, чтобы не чувствовать к Вам особой признательности” [415] .

[415] “Прометей” (Литературно-художественный альманах). 1966. Вып. 2

Про недавно прошедшие выборы – ни слова. Но они не оставляли Карпинского в покое. Он прекрасно понимал, что выборы прошли строго по Уставу 1927 г. Но «нужные» коррективы в Устав внесли «наверху» с тем, чтобы надежнее обставить «осовечивание» Академии наук. Значит, если это – зло, то его надо устранить. И 19 ноября 1929 г. он представляет в Комиссию по пересмотру Устава Академии наук СССР свои соображения. Надеялся, что с его мнением все же посчитаются.

Карпинский просил закрепить в Уставе следующие положения: 1) право выдвижения кандидатов на академические вакансии должно принадлежать только научным и научно – техническим учреждениям, членам Академии наук, а также самим кандидатам (никакой общественности, к черту общественность -так и читается между строк); 2) право выбора в Академию должно быть отдано исключительно академическим собраниям, “без всяких посредствующих комиссий”; 3) “установить предельный жизненный срок для исполнения административных академических должностей” (70 лет); 4) Академия управляется Общим собранием с помощью избираемого им Президиума Академии, “в него не должны входить представители общественных организаций” [416] .

[416] ПФ АРАН. Ф. 2. Оп. 1-1930. Д. 17. ЛЛ. 396-398