Наваждение. Проклятье инквизитора
Шрифт:
– Если Линис не преуспеет, я всё равно докопаюсь до правды, пусть и не по горячему следу, – пообещал себе Эйдан.
С тех пор прошло больше недели. Виллор опасался, что история со смертью Гурнниса измотает его, но как раз думать об этом почти не удавалось, потому что мысли были заняты женщиной, одной-единственной, которую почти не знал. И тем нелепей оказалось то, что выкинуть из головы Ливиану Ассель было невозможно. Это бесило настолько, что старший инквизитор начал срываться на тех, кто случайно оказывался рядом.
Виллор натянул поводья, останавливая коня. Он устало вздохнул и спешился. Горт остановился
– Действительно, что ли заглянуть к девкам? – спросил у него шейд.
Зверь подошел ближе и склонил голову набок, глядя на хозяина мутными бельмами. Инквизитор невесело усмехнулся, махнул рукой и посмотрел на далекий чернеющий силуэт города.
– Ты знаешь, куда мы приехали, дружок? – спросил Виллор. – Это Рич, Горт. Мы свернули к Ричу!
Мужчина откинул назад голову и оглушительно расхохотался. Смех вышел громким и издевательским. Только сейчас шейд понял, что свернул к конечной цели своего путешествия. Смех его вдруг оборвался, и старший инквизитор тяжело сглотнул.
– Это уже не наваждение, Горт, это проклятие какое-то… – Эйдан вдруг застыл, мучительно морщась. В памяти всплыло то, о чем он уже давно и благополучно забыл. – Луна сделает два оборота… Сколько прошло времени с тех пор, как мы казнили ту ведьму? – Зверь лизнул руку хозяина прохладным шершавым языком. Виллор не обратил внимания. Он застыл каменным изваянием, не сводя слепого взгляда с Рича. Горт ткнул носом в ладонь Эйдана, и тот очнулся. Сжал кулак и зло прошипел: – Ну, не-ет. В эту ересь я точно не поверю.
Шейд взлетел в седло и вновь послал коня в галоп. Кажется, бегство от самого себя начинало входить у него в привычку.
Глава 5
Опять лил дождь. Не тот проклятый всеми святыми ливень, который врезался в память с безжалостностью мастера пыток, но отвратительный, нудный, словно тоска, выедающая душу. Ноги коня вязали в грязи… Грязь… Мерзкая грязь была повсюду. Она хлюпала под копытами лошадей, чавкала под сапогами людей. Брызги летели от колес телег и тяжелых возов. То и дело на глаза попадались увязшие повозки, которые, громко бранясь, вытаскивали мужики со злыми перепачканными лицами. Проезжий тракт превратился в сплошное болото. Объездные пути выглядели не лучше. Ими так часто пользовались последние несколько дней, что теперь не осталось возможности выбрать дорогу получше.
Глухое раздражение, давно уже зревшее в душе шейда Виллора, постепенно разрослось и превратилось в злость. Ее огонь не угасал ни на минуту, казалось, разгораясь всё сильней и ярче. Старший инквизитор избегал случайных попутчиков. На постоялых дворах сразу уходил в снятую комнату, требуя принести туда ужин. Несмотря на то, что ему хотелось выпустить пар, Эйдан упорно не давал себе возможности сделать это, опасаясь, что может зайти дальше обычной драки. Он хотел крови. Впервые в жизни Эйдан Виллор, холодный, словно лед, убивавший потому, что так требовал Закон, которому он служил, хотел крови. Именно так – крови! Хотелось вгрызться кому-нибудь в горло, рвать плоть голыми руками. Ощутить себя зверем без рамок дозволенных моралью. Выплеснуть всё, что кипело в душе, выдохнуться и повалиться без сил и чувств. Забыться и не думать. Ни о чем. Ни о деле, ни об Ордене, ни о старшем инквизиторе Гурннисе, ни о Ливиане Ассель.
С тех пор, как
– Словно бес из Мрака, – стонал Эйдан, схватившись за голову.
Он метался по снятой комнатке, распахивал окна, чтобы вдохнуть свежего воздуха, крушил скупую меблировку, а утром платил хозяину за учиненный разгром. Но это не помогало избавиться и от трети, снедавшего его напряжения. В минуты своего бешенства, шейд даже ждал, что сейчас кто-нибудь сунется к нему, чтобы призвать к порядку или выдворить с постоялого двора, но люди, будто чувствовавшие, что за зверь бушует за запертой дверью, ни разу не приблизились к нему.
А еще старший инквизитор думал о ведьме. Вспоминал ее, до мельчайших подробностей, словно рисовал портрет своего главного врага. Только вот счет предъявить было некому. Ведьма сдохла, легко, безболезненно. Слишком быстро. Тогда ему было всё равно, как это произошло, а сейчас… Сейчас Виллор жалел до зубовного скрежета, что не насладился криками ее боли, когда огонь должен был пожирать ее.
Впрочем, костер был разложен только из-за местных жителей, которые пытались отбить ведьму, мешали инквизиторам, а потом кричали и умоляли пощадить ее. Всего лишь в назидание. Казнить отступника могли быстро и без лишнего шума. Вздернуть на дереве, перерезать горло – как угодно, главное было привести приговор в исполнение. Но деревенские сунули свои носы…
«Она добрая, шейд инквизитор!» – так кричала какая-то женщина с одутловатым лицом.
«Пощадите, благородный шейд! Мирис мухи не обидела, пощадите!»
«Она спасла моего сына, когда он болел! Лекарь не смог, а Мирис выходила…»
Пощадите… Спасите… Услышьте… Молим вас!!!
– Есть закон! – выкрикнул тогда Виллор, глядя на деревенских жителей, стоявших перед ним на коленях. – Закон нашего короля! Вы пойдете против своего государя? Против закона?! Кого я вижу здесь? Бунтарей? Изменников? Врагов королевства?
И они сдались. Еще слышались выкрики, но и они скоро прекратились, потому что до людей дошло, кому они пытаются перечить, и каковы могут быть последствия. Гвардия короля, которая придет за бунтовщиками, или два инквизитора с отрядом, которые пришли за одной ведьмой? Выбор оказался очевиден. Жители деревни готовы были просить за ведьму, но не умереть за нее. И тогда, чтобы преподать урок, Виллор приказал привязать ведьму к столбу и обложить соломой.
«Инквизитор!» – ее крик, забытый мгновенно, теперь звучал в ушах шейда, словно он только что его услышал.