Наваждение
Шрифт:
— Нет, что ты! Я с удовольствием… — Он плеснул понемногу в рюмки. — За тебя.
— Не надо! — вдруг запротестовала Катя. — Нет! Просто давай выпьем молча. Ни за что.
Ей показалось, что если начнут произноситься тосты, то это убожество станет настоящим днем рождения, и получится, что лучшей участи она не заслужила…
И тогда весь год станет похож на эту полупропеченную лепешку и суррогатный ликер.
Глава 2
ВСЕЛЕНСКИЙ ТРАУР
Вот и настоящее лето пришло. Жара. Духота. А Катя даже не заметила, как это произошло. Просто с некоторых пор на улицах появились девушки в ярких летящих сарафанах, в диковинных босоножках на высоких платформах, от которых ноги казались неимоверно длинными…
А Катя носила черное. Она с мстительным удовольствием натягивала полинявшие бесформенные вещи, испорченные покраской, и так выходила на летнюю улицу. Вдобавок она даже в летний зной постоянно зябла и не расставалась с шерстяной кофточкой.
Прохожие оглядывались ей вслед, некоторые выразительно крутили пальцем у виска — чокнутая!
В своем нелепом наряде Катя напоминала старушку. Пепельные волосы теперь стали казаться тронутыми сединой, а плечи горбились, точно на них давил груз прожитых лет…
Но без особой нужды Катя и на улицу старалась не выходить — только если необходимо купить что-то, а Федора утруждать неловко.
Большую часть времени она проводила в четырех стенах его квартиры, словно обрекла себя на добровольное затворничество.
Кругом бушевало красками лето, а в Катиной душе продолжалась зима…
Что бы она ни делала, мысли все время возвращались к Диме.
Как он там? Чем сейчас занят? А вдруг он начал с кем-нибудь встречаться? Вдруг ему понравилась какая-нибудь девушка? Вот их сейчас ходит сколько — красивых и откровенно полуобнаженных! Ведь теплое время года самой природой назначено для брачного периода…
Нет, судьба не может быть к ней так жестока… В сказках так не бывает. В сказках всегда виноватый ходит-бродит, вину свою искупает, любовь возвращает, а его ждут, чтобы в конце концов даровать прощение…
Вот Димочка соскучится, поймет, как ему все же плохо без Кати, и простит ее. И станут они вновь жить-поживать да добра наживать…
Но скоро только сказки сказываются, а в жизни один день тянется до бесконечности, цепляется за другой, и длинная цепь однообразно похожих будней кажется нескончаемой.
— Катюша, давай пойдем погуляем, — предлагал Федор.
— Иди один, мне не хочется, — скучно отказывалась она.
— Жара-то какая! Поехали в Серебряный Бор, искупаемся!
— Ну что ты! — пугалась она. — Мне холодно! — и куталась в свою жуткую кофту.
Интересно, поверит ли Дима в то, что, проведя несколько месяцев один на один с мужчиной в одной комнате, Катя ни разу не согрешила?
Не поверит. После того, как она так обманула его доверие…
Катя обтерла раскладушку тряпочкой и поставила в угол. Нехорошо, что хозяин спит на этом шатком сооружении, а она заняла весь диван.
Под тяжелым телом Федора хилые алюминиевые дужки скрипели, а брезентовое полотнище потрескивало. Кате каждый раз казалось, что оно оторвется от пружинок, и Федор рухнет на пол.
Первое время, заслышав посреди ночи скрип раскладушки, Катя испуганно замирала и съеживалась под одеялом, сдерживая дыхание, чтоб лишний раз не привлекать к себе внимание.
Она боялась, что Федор сейчас присядет к ней на диван, недвусмысленно обнимет, потребует ласки в благодарность за приют… А ей будет неудобно ему отказать… Ведь стыдно обижать хорошего человека… А Катя очень не хотела его обидеть.
Но Федор не делал никаких поползновений, и Катя понемногу расслабилась. А теперь, глядя на себя в зеркало, подумала, что такая невзрачная старушонка вряд ли может вызвать у мужчины желание…
Вот и хорошо! Теперь, увидев ее, Дима точно убедится в том, что Катя хранила ему верность и блюла чистоту, что она искупала свой грех…
Стоп! А Дима что, перестал быть мужчиной? Ему-то тоже будет противна мерзкая старушонка в черных лохмотьях…
А это ее лягушачья кожа! Как только принц расколдует ее, противная лягушка тут же станет прекрасной царевной… Ведь так положено в сказках…
Катя не подозревала, что на роль Ивана-царевича претендует Федор. Это он едва сдерживал себя, чтобы не сжечь, не отправить в помойку Катины убогие одеяния.
Что она себя заживо хоронит? Можно подумать, у нее кто-то умер!
Его выводил из себя этот затянувшийся траур по неземной любви.
Всего два года назад он встретил ее в поезде — такую юную, лучащуюся счастьем, хрупкую…
А теперь кажется, что эту девушку подменили или ее заколдовала злая ведьма. И Федор должен ее расколдовать, а не знает как… Некому подсказать ему волшебные слова, никто не подскажет, что надо сделать, чтобы снять заклятие…
Затянулась панихида по несбывшимся мечтам. Катю больше ничто в жизни не интересовало. Она словно угасла изнутри и теперь лишь ждала, когда прекратит существование ее физическая оболочка. Она не высказывала никаких желаний, не проявляла никакой инициативы…
Единственное, что ее еще интересовало, — это дурацкие сериалы. Катя жила чужой жизнью, начисто отказавшись от своей. Едва покончив с завтраком, она подсаживалась к экрану телевизора и уходила из мира реальности в мир грез.
А когда не было очередной серии, Федор часто замечал, что Катя сидит на месте, уставившись в одну точку или прикрыв глаза.
Выражение лица у нее тогда было то блаженно-счастливым, то печальным. Она хмурилась и радовалась своим, недоступным Федору мыслям, и он злился, что не может понять, о чем же она думает…