Наваждение
Шрифт:
Все потихоньку налаживалось, волновал только один маленький-большой нюанс, и «от которого», и «из-за» на душе скреблись поганые кошки, а именно Аян.
Два дня назад он вернулся домой. Честно говоря, его возращение и очередной уход ранним утром на работу даже не заметила, спокойно проспав вместе с сыном. И только влажное полотенце на змеевике в ванной, от вида которого меня коротнуло разрядом тока, мужское белье в корзине вместе с ворохом рубашек, маек и штанов, а также кружка в посудомойке явно свидетельствовали о возращении хозяина дома.
Наша уютная переписка не прекращалась, но прямым текстом о своем возвращении он не писал, из-за чего я испытывала нерациональную обиду. Всего за несколько дней, мне казалось, мы стали настолько близки, будто давно знающие друг друга любовники, а на деле… я не знала, что думать. Нет, никаких интимных моментов в переписке между нами не было, ну, почти. Виртуальные поцелуи и легкий флирт, от которого меня попросту изнутри разрывало, а низ живота исходился от приятной-мучительной сладкой боли, не в счет.
Во рту образовался привкус горечи. Медленно выдохнула, из-за чего на стекле образовалось запотевшее пятнышко, прислонила горячую голову к холодному стеклу, взглянула на темное беззвездное небо. А между тем совсем скоро Новый год, и если до приезда Яна меня лихорадило от ожидания вот-вот случившегося чуда, то сейчас оно немного увяло.
На микроволновке беззвучно вспыхнул экран телефона, привлекая к себе мое внимание. Нехотя слезла со своего насеста и, на цыпочках пробежав до техники, забрала вещь и вернулась обратно, на ходу успев разблокировать и глянуть сообщение от Эстель. Подруга спрашивала, все ли у меня нормально и куда я вообще пропала, тем самым невольно пристыжая меня. Уже несколько дней, начиная с активной переписки со своим помешательством, как я на самом деле совсем забыла о друзьях, ни строчки не написав ни подруге, ни Алану, и про родительницу забыла. Но она оказалась находчивой: сегодня утром связалась со мной по видеосвязи, заметно счастлива была видеть внука, радовалась, что у нас все хорошо. Конечно, не обошлось и без вопросов о возращении, но услышав отрицательный ответ, приняла отличную тактику — не наседать. Посмеялась над моими извинениями за то, что не писала некоторое время, напомнила простую пословицу, какую частенько повторяла наша бабуля: если дети не звонят, значит, у них все более чем хорошо. Передала привет от папы и пообещала в следующий раз позвонить, когда они будут дома вдвоем.
Немного грустно улыбнувшись, написала ответ с извинениями подруге, спросила, как у нее дела. Хотела уточнить, как у нее обстоят личные дела с Аланом, но немного подумав, стерла это сообщение, отправив «стандартное». Глянула сообщение от друга, ответив ему то же самое, что и Эстель, и заблокировала экран, отпила из кружки глинтвейна.
Сколько я ни говорила подруге о непростом характера Алана, она меня не послушала, и вроде как у них сейчас завязались какие-то отношения. На этот счет подруга оказалась скрытной и откровенностями сыпать не стала. А я не стала настаивать, попросила только намекнуть Алану, чтобы тот рассказал о себе больше, и другу втык дала, чтобы он не морочил голову Эстель. Пока дожидалась ответа от Солесса, просматривала наши с подругой фотографии и широко ностальгически улыбалась. Все же пусть и не простое, но хорошее было время, жалеть не о чем. В то же время думала, что, может, я далеко не все знаю о своей подруге, возможно, после работы она бежит не домой, а в тематический клуб, как Алан, спускать пар на живых грушах для «битья» или чем они там занимаются, ой, и знать не хочу. А между тем ответ друга меня поразил. Алан так же, как и подруга, не стал откровенничать, но обмолвился: девушка ему очень понравилась, и да, она ему мало подходит, но он старается выстроить правильные, «ванильные» отношения. Понятия не имею, что это значит, но уточнять не стала, не маленькие, в конце концов, сами разберутся.
Внезапно услышала щелчок замка входной двери и чуть не сверзилась с подоконника, при этом умудрилась вывернуть на себя содержимое чашки. Чертыхнулась, в последний момент вцепившись ногтями в раму, вжалась лопатками в стену, замерла, точно мышка, и затаила дыхание.
Аян… Больше ведь некому.
Дверь кухни была приоткрыта, и мне довелось видеть и слышать, как мужчина снял верхнею одежду, устало оперся рукой о стену, немного постоял на месте, будто прислушиваясь к звукам дома, и побрел по коридору. Тихо отворилась еще одна дверь, затем послышался звук льющейся воды. Почему-то выдыхать я не спешила, в голове лихорадочно скакали мысли: остаться на месте или же юркой змейкой сигануть в спальню к сыну.
Уходить я не хотела, тем более почти была на все сто уверена: на кухню Аян не пойдет. Скорей всего, сразу же после душа отправится к себе в спальню и уляжется спать. С рождением сына я спала чутко, мне так казалось, и если бы мужчина по возвращении делал себе ужин, гремел посудой, я бы, наверное, услышала. Но я никогда не слышала, когда он приходил и как уходил на работу, и наутро очень сильно огорчалась, не застав его дома, умудряясь проспать все на свете. Только один раз сквозь сон мне померещилось его присутствие в нашей спальне, но скорей всего — мне он, как обычно, приснился. Привиделось, как он осторожно присел рядом со мной, как ласково гладил меня по щеке, его тихий шепот, таинственно-пораженное: «Зеленоглазка?»
Даже сейчас мне слышался его голос, удивленно-ласковое:
— Ева?
Машинально вскинула голову и рассеянно повернулась к двери. Взгляд выхватил замершего полуобнаженного мужчину в проеме. Его лицо пряталось в сумраке помещения.
— Ева, ты чего не спишь? — прошептал он, бесшумно приближаясь. А я таращилась на его обнаженный, идеально ровный живот, не в селах осознать, что он сейчас действительно здесь, буквально в двух шагах, в одних пижамных низко сидящих на мускулистых бедрах штанах. Ох, господи… Пальцы до побелевших костяшек сжали чашку, взволновав багровую жидкость.
— Как можно ходить настолько неслышно? — шепотом задала риторический вопрос.
— Привычка. Я тебя напугал? — он подошел вплотную. Опасно близко. Маняще близко. Сильная, увитая толстыми жгутами-венками рука замерла возле моего уха, пальцы несмело коснулись распущенных волос, распутали прядки и отвели в сторону.
— Нет, — сказала одними губами. — А ты? Я думала, ты сразу… Думала, не застану тебя.
— А ты ждала? — черная бровь иронично изогнулась.
— Не знаю. Наверное, ждала… — губы занемели от сказанного, их закололо невидимыми иголочками. Поспешила занять их чашкой и отхлебнула большой глоток под взглядом черных, казавшихся сейчас вратами в бездну, глаз и чуть не поперхнулась. Закашлявшись, мысленно застонала с досады.
Ничего не обычно.
Ладонь Аяна ненавязчиво опустилась на ногу, невинное прикосновение обожгло не хуже, чем взяться голой рукой за раскаленную кастрюлю, и только тогда я осознала, что на мне простая домашняя туника, которая сейчас по естественным причинам неприлично высоко задралась, открывая бедра. Мысленно чертыхнувшись и все так же кашляя, попыталась, не делая резких движений, спустить тунику пониже. Получилось плохо. Однако Аян сделал вид, будто ничего не заметил, вместе с тем тревожно спросил, отбирая у меня посудину:
— Все в порядке? Ты как?
Мотнула головой, мол, нормально.
Мужчина качнул головой и тоже сделал из моей чашки глоток.
— Глинтвейн, — констатировал он. — Вкусно.
— Угу, — машинально лизнула нижнюю губу, ловя на ней внимание Яна.
— А знаешь, что еще вкусно? — не дожидаясь моего ответа, он оперся двумя ладонями о подоконник и наклонился к моему лицу: — Это.
Первое прикосновение его губ было похоже на касание ветерка, обжигающего и сокрушающего. Всего лишь прикосновение. Невольно дергаюсь и размыкаю губы, позволяя его, упругим, завладеть моим ртом, мягкому шелковому языку - скользнуть глубже, закружить в танце с моим, как та метель за окном кружит снежинки. Меня повело, слабые пальцы вцепились в его плечи, ногти впились в незащищенную кожу, точно оставляя лунные отметины. Его ладони мягко скользили по моим ногам, посылая в кожу электрические разряды, подбирались к бедрам, опаляли кожу, обещая сладкие муки, и разочаровывали, спускаясь к лодыжкам, затем скользили снова вверх, обманывая и окрыляя.