Наваждение
Шрифт:
В зрелом моем возрасте полагалось бы думать о другом — где, как и на что будем мы жить, ведь ей, второкурснице, еще четыре года учиться, журналистская работа, к тому же при маменьке, позволяла мне жить более или менее сносно, но не сравнить же с заботами главы семейства, обремененного — Бог, надеюсь, даст — потомством. Еще и при извечном, проклятом нашем дефиците чуть ли не на всё и вся. Но как раз об этом думать не хотелось. А хотелось думать, как поедем мы со Светкой летом на море, как будет солнечно и красиво, как будем мы купаться, загорать, лежать рядом на горячей гальке, соприкасаясь влажными телами. И как все мужчины будут завидовать мне, когда она — длинноногая, дочерна
Ночи, наверное, осталось уже меньше, чем прошло. Я не без оснований подозревал, что быстро заснуть мне вряд ли удастся. Но не печалился. В тягость ли бессонная ночь счастливому человеку? А о Светке, тем более после состоявшегося объяснения, думать было легко и приятно. Но, переиначивая известную поговорку, нет и добра без худа. Мысли о Светке не проходили бесследно, одиночество мое делалось мучительным. Чтобы отвлечься, решил немного почитать, включил бра над диваном, взял с тумбочки последний «Огонек». Но, и страницы не одолев, решил полистать начатый мною детектив. Интересно вдруг стало.
Это — пишущие знают — непростое, коварное дело. Особенно, когда перечитываешь уже правленное, перепечатанное. Порою не верится, что сам творил: случайные, неуместные слова, корявые фразы, невнятность, досадные повторы, несуразицы. Даже обычные опечатки, пропуски букв режут глаз, раздражают. Но сейчас меня — опасный комплекс графомана — больше «Огонька» притягивал собственный опус. Детектив, который я писал — теперь казалось так — для Светки.
Читал, стыдно признаваться, не без удовольствия, чего со мной раньше никогда не случалось. Собственно, это были пока только заготовки, отдельные куски, которые еще предстояло связать, сплести в единое целое, обкатать. Многое, нужное для развития событий, вообще не коснулось бумаги, пока только задумывалось. С Андреем я худо-бедно разобрался, мог бы — телефон-передатчик уже зацепка — и Кешу раскопать. Но никак не давался один из главных моих героев, Линевский, доблестный ученый муж, примерный сын и племянник, из-за которого, в сущности, весь сыр-бор разгорелся. Пока ясно было только одно — Кеша, чтобы добраться до сейфа, заманил его на какую-то дачу. Зачем? Познакомиться накоротке, задружить? Завербовать, купить? Пошантажировать? Применить, если не получится, насилие? В аэропорту его, Свиридов говорил, видели… После дачи? А может быть, он и не улетал никуда, тоже, как подружка его Галка, уничтожен? Еще одно убийство?
Версий крутилось в голове много, и был я сейчас не в той форме, чтобы отобрать лучшую. Повременить пока с раскрутками, просто затащить Линевского с Галкиной помощью на дачу — а там, по ходу, сама кривая вывезет? Впрочем, Галке, учитывая личность шефа, не так-то легко будет это сделать. Что придаст ей настойчивости? А, ну конечно же, Кешины обольщения… Университет… Неплохо бы — скорей утро наступит — сесть за стол, набросать этот кусок, но не хотелось вставать, лень было даже пошевелиться. Зато думалось теперь хорошо, объемно. И четко представлял тот самый пикничок, дачу, застолье. Но сначала нужно, чтобы «созрела» Галка…
Галка удивилась столь раннему звонку и того больше, когда открыла, приходу Андрея. Знала, что ведет он совиный образ жизни — далеко за полночь ложится, раньше полудня не просыпается. Андрей посмотрел на нее красноватыми, мутными глазами:
— Дома еще? А я боялся, что на работу уже ускакала.
— Что-нибудь случилось?
— Не случилось, — замялся Андрей. — Кеша там у меня, потолковать с тобой хочет. Ты не против, если заглянет к тебе?
— Да нет, — недоуменно пожала плечами Галка, — но я и так уже опаздываю.
— Я у вас займу буквально одну минуту, — послышался за неплотно прикрытой дверью Кешин голос. Он, зачем-то еще деликатно постучав по косяку согнутым указательным пальцем, вошел в прихожую, церемониально раскланялся, поцеловал зардевшейся Галке ручку. — Явились, как говаривали в старое доброе время, ангажировать вас.
— Как… куда ангажировать? — вскинула брови Галка.
— Развлечься сегодня вечером немного, отдохнуть от повседневной городской суеты. Господь послал моему приятелю великолепную дачку — тепло, светло, уютно, на маге записи отличные…
— Ну что вы! — сообразила наконец Галка. Укоризненно глянула на Андрея, заполыхала еще ярче: — Объясни ему, пожалуйста, что ошибся адресом. Сам разве не догадался?
Кеша тихо охнул, затем расхохотался так заливисто, словно услышал сейчас презабавнейший анекдот. Даже слезы набежали.
— Умереть можно! Так вы, Галочка, значит, подумали, что я с утра пораньше заявился, чтобы предложить вам побеситься на лишенной женского общества дачке товарища? Хорошенького же вы о нас мнения! Не знаю уж, чем заслужил такое!
— А зачем же? — растерялась Галка.
— Разве вы забыли наш последний разговор? Владелец дачи — тот самый человек из университета, который будет способствовать вашему поступлению. Ну, прозрела? Сегодня самый подходящий случай — он обмывает докторскую диссертацию, все произойдет в неофициальной обстановке. Согласитесь, мне ведь тоже не совсем удобно переть напролом, в таком щепетильном деле такт нужен. Познакомитесь, оцените друг друга.
— Но… — нерешительно затянула Галка.
— Пусть вас ничто не смущает, — понятливо усмехнулся Кеша. — К тому же с нами поедет Андрюша. Ему-то, надеюсь, вы можете довериться? Да что Андрей! Есть вариант получше! — Ласково погладил его по спутанным волосам. — Не грусти, писатель, скоро они все в очереди стоять будут, чтобы твой автограф заполучить! А кое-кто кое о чем горько пожалеет! — Снова повернул к Галке улыбчивое лицо. — Он, Галочка, по-приятельски посетовал мне, что есть у него счастливый соперник. Что ж, сердцу, известно, не прикажешь. Кстати, имею честь знать Виталия Михайловича, достойнейший человек. И ученый блестящий. Для полного вашего спокойствия можете пригласить его с собой.
— Ну что вы! — наконец-то разулыбалась Галка. — Плохо его знаете, если думаете, что он способен поехать на какую-то дачу, обмывать чью-то диссертацию!
— Даже с вами?
— Боюсь, даже со мной.
Кеша лукаво посмотрел на Андрея. Тот отчужденно уставился в пол, брови хмурились. Но Кеша словно не замечал его нерасположенности, тараторил дальше:
— Вот уж никогда не поверю, чтобы такая красивая девушка не смогла хоть на край света увести кавалера! Неужели слабо, Галочка? Что же это на белом свете деется, Андрюша?
— Да не слабо, — засмущалась Галка, — просто Виталий Михайлович такой человек…
— Ладно, — посуровел вдруг Кеша. — Я, кажется, выгляжу совершеннейшим идиотом. Будто напрашиваюсь. Мне, что ли, это нужно? Для вас же стараюсь, чуть свет примчался! Потому что люблю вас, оболтусов, потому что слово привык держать. Так мне, старому дураку, и надо. Урок на будущее. Всего доброго. — И скрылся за дверью.
— Кеша! — побежала за ним Галка. — Да погодите вы! Ну чего вы обиделись?
Но Кеша, не воспользовавшись даже лифтом, спускался, словно не слыша ее, вниз по лестнице. Галка догнала его, виновато тронула за плечо: