Наваждение
Шрифт:
— Вот видишь? А ведь он знал, что сегодня у меня визит к врачу.
— Не вижу причин для волнений и споров. Разве тебя не может отвезти Эвелин? — Его взгляд не отрывался от газеты.
— Квентин, но ведь ты всегда возил меня к врачу сам. — Конни положила руку на его локоть, ее длинные тонкие пальцы с оранжевыми ногтями казались еще красивее на фоне серого шерстяного пиджака. — Всегда сам.
— Потому что больше было некому. — Квентин демонстративно убрал руку Конни со своего локтя. Затем, словно пытаясь смягчить свои слова, добавил: — Зато теперь здесь твоя кузина.
— Конечно, отвезу. — Эвелин старалась, чтобы ее голос был полон энтузиазма. — Это будет здорово. Ты покажешь мне город. Вчера мы же видели только детские магазины.
Последнее она сказала намеренно, чтобы воскресить в памяти Конни вчерашний день, когда они как сумасшедшие носились по магазинам. Еще двадцать четыре часа назад Конни без устали превозносила щедрость Квентина Блейна и его внушительный банковский счет.
Но Конни не желала униматься. Она скрестила руки под грудью, отвернулась и обиженно уставилась в стену.
Это было глупо и по-ребячески, и у Эвелин появилось желание отшлепать ее. Конни откровенно покушалась на время и внимание Квентина, и, хотя Эвелин сочувствовала ее одиночеству, ей было неприятно видеть, как нахально ведет себя кузина.
Неужели она думает, что этим примитивным способом может привлечь внимание такого мужчины, как Квентин? Эвелин чувствовала, что ему это откровенно противно. Он отложил газету и приготовился к спешному отступлению. Неужели Конни этого не понимает?
— Квентин, — в последней попытке заныла Конни, — а вдруг что-то случится? — Она озабоченно посмотрела на свой живот, словно намекая, что это что-то может произойти прямо сейчас. Ее голос звучал едва слышно, но с отчетливой патетикой. У Эвелин усилилось желание отшлепать эту бездарную артистку.
— Что, к примеру? — Квентин был настроен скептически, он тяжелым взглядом следил за рукой Конни, которой она поглаживала свой прикрытый желтым шелком живот. Она недовольно поморщилась, когда ребенок заметно шевельнулся, испортив этим проявлением здоровья весь спектакль.
— К примеру… — Конни закусила нижнюю губу, — к примеру, я чувствую боли. Мне страшно, Квентин. Доктор Фергюсон сказал, что это плохой признак. Вдруг у меня начнутся роды? Ведь еще слишком рано.
Эвелин пораженно следила за сменой эмоций, отражавшихся на лице Квентина. Сначала на его лице появилось возмущенное недоверие, затем его губы презрительно поджались. Он понимал, что Конни пытается им манипулировать, и его это бесило. Эвелин ждала, что сейчас он скажет Конни что-нибудь резкое по поводу ее поведения.
Но так же ясно она увидела сомнение, мелькнувшее в его глазах. Они потемнели, став почти черными. У него был вид человека, который знает, что идет прямо в ловушку, но не может ничего с этим поделать. Здравый смысл подсказывал ему, что на капризы Конни не стоит обращать внимания, но забота о ребенке заставила его сжать зубы и признаться себе, что он не в силах вырваться на свободу.
Эвелин только сейчас поняла значение того, что хотел сказать ей Квентин тогда, в кабинете. Да, у Конни на руках все козыри.
Это правда,
Еще до того, как Квентин заговорил, Эвелин поняла, что он сдался. Для этого ребенка он сделает все. Все, что угодно.
Эвелин вдруг увидела ситуацию под другим углом. Она переводила взгляд с Конни на Квентина, и ее сердце билось учащенно. Какой может быть выход из создавшегося положения? Скоро родится ребенок, но ведь это не ребенок Квентина, как бы тот им ни дорожил. А Конни его невестка, а не жена…
Эвелин часто задышала, а потом у нее и вовсе перехватило дыхание. Насколько далеко намерен Квентин зайти ради этого ребенка? Какую цель преследует Конни? Куда это их приведет? К алтарю?
Нет! Лучшего сценария для драмы не придумаешь. Брак абсолютно разных людей, которые не любят и не уважают друг друга, которых не связывает даже дружба, не говоря о страсти…
— Так ты отвезешь меня? Пожалуйста. — Конни поняла, что победила. Эвелин читала это в ее глазах. — Ну пожалуйста… ты же понимаешь, как мне нужна твоя поддержка. Правда?
Квентин кивнул.
— Понимаю, — сказал он, и от того, как прозвучали эти слова, Эвелин поежилась.
Триумф Конни длился недолго. Квентин скрылся в ту же минуту, как привез невестку домой. Он скороговоркой сказал, что ему нужно сделать несколько звонков, и поспешил уединиться в кабинете.
Эвелин видела, что в нем борются презрение к Конни и волнение за будущего ребенка. Ей подумалось, что ее кузина еще, возможно, пожалеет о своей маленькой победе. Квентин был пленником Конни в течение двух часов, но это был опасный заключенный — возмущенный и не смирившийся.
А Конни, которая определенно не заметила всех этих нюансов, снова надулась как мышь на крупу и, пожаловавшись на головную боль, отправилась в постель.
Оставшись одна, Эвелин почувствовала облегчение. Она уютно устроилась с книгой на мягком диване, но не столько читала, сколько размышляла о тех неурядицах, свидетелем которых оказалась сегодняшним утром. Да, еще до приезда в Эдамант, Эвелин понимала, что ситуация сложная, но степень сложности и представить не могла… Это все равно что идти по тонкому канату, к тому же над зыбучими песками.
Ей вдруг захотелось поговорить с Дженнифер. Да, именно этого ей и не хватает. Она просто соскучилась по родному дому и по любимой сестренке. Уронив книгу, она поспешила на залитую солнцем кухню и, сев за боковой столик, подвинула телефон поближе.
Девушка, которая сняла трубку на том конце провода, сказала, что Дженнифер вернется поздно. Сразу после занятий она собирается пойти на вечеринку. И добавила, что, если дело срочное, Эвелин может позвонить на вечеринку, и предложила записать номер.