Наваждения
Шрифт:
В какой-то момент Джуффин молча поднес к моему носу бутылку с бальзамом Кахара — а я-то, дурак, думал, что она осталась в Управлении.
— Я все ждал, когда ты потребуешь, чтобы тебе дали присосаться к этому зелью, — насмешливо сказал он. — И только сейчас до меня дошло, что ты просто забыл о его существовании.
— Забыл. А еще я забыл, как меня зовут, что я здесь делаю, и вообще, кто вы такой, дяденька? — вздохнул я.
— Я тебе потом все расскажу, ладно? — предложил Джуффин. — И как тебя зовут, и что ты здесь делаешь, и даже кто я такой. В данный момент я и сам
Зато наш сэр Нумминорих держался молодцом, надо отдать ему должное. Его нюх сослужил нам отличную службу. Без этого парня мы убили бы на поиски утопленников не несколько часов, а, как минимум, дюжину дней.
Конечно, мы завязали ему глаза. Джуффин был уверен, что наваждение представляет опасность только для того, кто смотрит на воду. Но повязка на глазах оказалась не панацеей, а только отсрочкой. Нумминорих мог находиться в воде несколько минут, а потом начинал клевать носом. Тогда мы отводили его на берег, леди Сотофа что-то шептала ему на ухо, и он просыпался как миленький.
Молчаливые юные женщины в бело-голубых лоохи Ордена Семилистника быстро приводили в порядок спасенных нами людей. По большей части это были моряки, хотя время от времени среди них попадались самые разные личности. Ребята недоуменно озирались по сторонам, заботливые знахарки давали им выпить глоток бальзама Кахара и отправляли домой или устраивали на ночлег в одну из многочисленных гостиниц Портового квартала, лишь бы подальше от опасных вод Хурона.
Через пару часов после полуночи Нумминорих вдруг объявил, что вода больше не пахнет людьми. Я ушам своим поверить не смел!
На причале нас ждал служебный амобилер Управления Полного Порядка. Мудрый сэр Кофа прислал нам сухую одежду. Когда я закутался в новенькую Мантию Смерти и изумленно понял, что жизнь более-менее прекрасна, у меня под носом образовалась кружка с камрой. Оглядевшись, я увидел, что мои коллеги уже приступили к истреблению своих порций.
— Пока вы там бултыхались, я послала зов в ближайший трактир. — Маленькая леди Сотофа уселась рядом, положила теплую ладошку на мое запястье. — Не совсем то, к чему ты привык, конечно. Все-таки это порт, а не трактир дочки Лойсо Пондохвы, из которого тебя палкой не выгонишь. Но лучше, чем ничего, правда?
— Я вас обожаю, леди Сотофа! — проникновенно сказал я. — Вообще-то я вас обожаю со дня нашей первой встречи, но сегодня — это нечто особенное!
— Грешные Магистры, как, оказывается, легко тебе понравиться, мальчик! — рассмеялась она. — Одна кружка паршивой камры — и ты у моих ног. Буду иметь в виду.
— Не просто кружка паршивой камры, а кружка паршивой камры, спасшая мне жизнь и рассудок, — улыбнулся я. — И потом, почему всего одна? Честно говоря, я рассчитываю на добавку!
Пока мы любезничали, сэр Лонли-Локли извлек из потайного кармана промокшего белого лоохи свою знаменитую дырявую чашку. Аккуратно налил в этот мистический сосуд немного вина из большой керамической бутылки и приступил к исполнению одного из самых полезных обрядов. Я подождал, пока мой друг прикончит свою порцию, и адресовал ему самый красноречивый взгляд, на какой был способен.
— Макс, если ты будешь так на меня смотреть, моя одежда прохудится, — проворчал он. — Я и так знаю, что ты хочешь воспользоваться моей чашкой. Когда это, интересно, я тебе отказывал?
— Спасибо, — улыбнулся я, бережно принимая чашку из его рук.
Осторожно налил в нее немного камры, привычно удивился тому, что жидкость не выливается из дырявого сосуда, — вообще-то, мог бы и привыкнуть! Потом я залпом выпил почти остывшую и действительно не слишком-то вкусную камру и получил великолепную возможность на собственном опыте узнать, что именно чувствуют люди, когда говорят, что родились заново. Каждая клеточка моего тела замирала от восхищения, голова шла кругом — не от усталости, а от неподдельной, телесной уверенности в собственном могуществе.
— С ума сойти можно! — искренне сказал я. — Теперь я, пожалуй, смог бы повторить наши давешние подвиги. Возможно даже, в полном одиночестве.
— Очень своевременное заявление, — откликнулся Джуффин. — Я как раз собирался напомнить, что кроме тех, кого мы уже вытащили из воды, есть еще и другие. В частности, ребята Багуды Малдахана и заместитель сэра Камши, которые наверняка прыгнули в Хурон с парома. И еще те, кто бросался в воду с мостов, и слуги нашего Кофы… Сэр Нумминорих, ты еще жив?
— Конечно! — бодро откликнулся Нумминорих. — В какой-то момент мне показалось, что я устал и простудился, но после вашего бальзама я еще попрыгаю. В общем, все не настолько плохо, чтобы умирать или ехать домой.
— Какой ты молодец! — восхитился Джуффин.
Я улыбнулся, потому что вдруг вспомнил, что с таким вот преувеличенным восхищением шеф часто хвалил меня самого в самом начале моей карьеры в Тайном Сыске, когда и хвалить-то, собственно говоря, было особенно не за что. Один из простеньких, но эффективных приемов этого хитрющего типа. И ведь как работает!
— Зато я уже мертв, — мрачно сообщил Мелифаро. — Что бы вы там ни говорили насчет того, как замечательно устроены Стражи, а я сейчас с удовольствием поменялся бы местами с любым из этих околдованных матросов. По крайней мере, их уже спасли и отправили спать. Меня тошнит от зрелища зеленой воды перед глазами, и заодно от собственной способности зачем-то сопротивляться этому сладкому наваждению.
— Нужно было сказать, я бы тебя давно отпустил, — Джуффин укоризненно покачал головой. — Тебе было труднее, чем всем нам. Честно говоря, мне было любопытно узнать, как долго ты продержишься. Ты превзошел мои ожидания, герой. Я в восторге.
— Выдайте мне справку, что вы от меня в восторге, ладно? — устало улыбнулся Мелифаро. — Я повешу ее на стене в гостиной или подарю сэру Манге, пусть умирает от законной гордости.
— Я дам тебе целых две справки, мальчик, — великодушно пообещал Джуффин. — Одну для сэра Манги и еще одну для твоей гостиной. А пока отправляйся спать, сэр Мелифаро.
— А вы точно без меня обойдетесь?
— Не знаю, как без тебя, но без мертвого тела, в которое ты собираешься превратиться с минуты на минуту, мы точно обойдемся. Брысь с глаз моих, герой!