Навеки связанная
Шрифт:
Вампира шатает. Он едва не влетает в стену, но я его ловлю… Дьявол, он тонну весит. Я прогибаюсь под ним. В этот момент он выпрямляется и продолжает идти, и я следую за ним к двери, которую он открывает древним ключом.
У меня перехватывает дыхание, при виде того, что находится внутри. Везде картины — на стенах, в стопках в углах, на мольбертах… И нарисовано одно и то же. Отвратительное чудовище из тьмы и теней, с длинными клыками, с которых капает кровь, изуродованным и покрытым шрамами телом. Я смотрю на него и на картины, которые показывает
— Таким ты себя видишь? — спрашиваю я.
Он качает головой и роется в картинах. Затем вытаскивает одну, на которой изображены две фигуры.
Он быстро говорит по-русски, но, как и в прошлый раз, я начинаю необъяснимо понимать кое-что из сказанного, и чувствую тот же гул.
— Это я. А это чудовище, — говорит он, указывая на фигуры.
Теперь я всё понимаю.
У меня глаза наполняются слезами, когда картина, словно, оживает передо мной. Вампир на картине — точная копия мужчины передо мной, без всякой скромности и прикрас. И он сражается с существом тьмы, у которого изо рта свисают человеческие внутренности. Сцена постепенно разворачивается. Существо пожирает человека, вампир сражается с этим существом. Оно умирает, тяжело ранив вампира. На картине ночь превращается в день, а день — в ночь. Существо восстает из мёртвых и снова умирает. Всё повторяется снова и снова.
Я понятия не имею, что это за магия, но понимаю, что происходит.
— Ты сражаешься с этим существом? — спрашиваю я, поворачиваясь к вампиру. — Это существо убивает людей в деревне, а ты… ты защищаешь их? — Он кивает. — Ты ранен, — объявляю я очевидное. Меня окутывает страх. — Тебе нужно исцелиться.
Он отворачивается, но я чувствую его потребность в крови. Я снова смотрю на картину, и вновь появляются кусочки пазла.
— Раны от этого чудовища не заживают, как обычные?
— Нет, — отвечает он.
— Для исцеления тебе нужна кровь, — говорю я
Он кивает.
И я вздыхаю.
В этой маленькой деревушке всё дерьмово.
Я бросаю ещё один взгляд на коллекцию гротескного искусства, затем беру вампира за руку и тащу обратно в спальню. Я вижу свою сумку рядом с кроватью и вытаскиваю кол. Вампир прищуривается, но не двигается с места. Я сажаю его на кровать и сажусь рядом.
— В деревне думают, что это ты убиваешь людей. Они хотят тебя убить. Понимаешь? — Он трясёт головой и хмурится. Я бросаю кол в камин. — Мы должны показать им правду, — говорю я. — Но сначала ты должен исцелиться. — Я наклоняю голову, обнажая шею. — Ты можешь питаться, не убив? — спрашиваю я.
Он качает головой и отстраняется.
Уфх! Мужчины.
— Ты из тех, кто не идёт к врачу, пока копьё, торчащее в груди, не начинает мешать спать, да? — спрашиваю я, но он не понимает. Такое ощущение, что я сама с собой разговариваю. Я опять собираюсь обругать его, но он издаёт стон, и через рубашку просачивается ещё больше крови. Я поднимаю ткань, чтобы осмотреть рану — очень глубокую, резаную рану.
Вампир сгибается пополам и со стоном падает на матрас, закрыв глаза.
Дерьмо.
Я
— Эй, очнись. Ну же, ты не можешь умереть.
На столе блеснул нож, и я точно знаю, что должна делать. Не раздумывая, я беру лезвие и режу руку. Мгновением позже приходит глубокая, жалящая боль. Я держу руку у губ вампира, и кровь капает ему в рот. Очень скоро он прижимается к ране и начинает втягивать в себя живительную силу.
Боль тут же отступает, и на её место приходит самое сильное в моей жизни удовольствие. Я мгновенно и очень сильно возбуждаюсь, но никак не могу унять желание.
К моменту, как он утоляет голод, у меня кружится голова, и я измученная падаю на кровать рядом с вампиром. Мы оба засыпаем. Несколько часов спустя меня будят нежным прикосновением к руке.
— Что ты наделала? — спрашивает он.
На идеальном английском.
Я удивлённо распахиваю глаза и смотрю в его.
— Теперь ты говоришь на моём языке?
Он хмурится и качает головой.
— Нет, всё гораздо сложнее, чем кажется.
Я сажусь ровно на кровати. Наши тела соприкасаются, а эмоции захлёстывают.
— Тогда поясни.
Он обнимает моё лицо руками, отчего по спине бегут мурашки.
— Как тебя зовут?
— Эвангелина Лав, — отвечаю я. — Но друзья зовут меня Энжел. Или Лав.
— Энжел… — Он пробует моё имя на язык, словно изысканный десерт. — Меня зовут Иван.
— Иван… Рада с тобой познакомиться и тому, что теперь мы можем общаться. Ты мне объяснишь, что происходит?
Он берёт мою руку и кладёт себе на грудь. Я чувствую биение его сердца, как и в ту ночь.
— Жители деревни оставили тебя мне, как жертву, — говорит он.
— Да, это я поняла. Почему же ты её не принял?
— Когда я подошёл к тебе, кое-что произошло. — Он хмурится и смотрит на мою руку, которую я так и прижимаю к его груди. — Сотни лет у меня молчало сердце, но когда увидел тебя, оно забилось. — У него светятся глаза. — Я думал, это миф. Сказка для чудищ.
— О чём?
— Об истинной паре, — отвечает он. — Ходят слухи, если вампир найдёт истинную половину, его сердце вновь забьётся, и если эта половина — вампир, они смогут кормить друг друга вечность.
У меня сердце пропускает удар.
— Значит… Хочешь сказать, я — твоя пара?
Он кивает.
— И ты закончила ритуал, хоть я и предупреждал не делать этого. Поэтому я не хотел пить твою кровь. Ты не знала, что это значит, но сделала. Мы разделили кровь и теперь связаны. Куда пойдёшь ты, туда и я. Если умрёшь ты, умру и я. И наоборот. Мы связаны навеки.
— Вот чёрт. Значит, если я проткну тебя колом, то умру сама? — Он кивает. — И если тот монстр убьёт тебя, умрём мы оба? — Вновь кивок. — И это никак нельзя исправить? — спрашиваю я, хотя в глубине души не хочу ничего исправлять. Я буквально ничего не знаю об этом мужчине, но хочу провести с ним вечность, что глупо. Вот только…