Навеки твой
Шрифт:
Мисс Платт бросила на Венецию неуверенный взгляд, потом, наклонив голову, присмотрелась к собственной фигуре.
– Я охотно позаимствовала бы у вас немножко вашей полноты. Мужчины меня почти не замечают, потому что у меня плоская грудь.
– Этот недостаток нетрудно скрыть умелым выбором платья, – сказала Венеция. – Право же…
Дверь отворилась, и на пороге возникла мисс Хиггинботем. Ее золотистые кудри были зачесаны наверх и заколоты сапфировыми шпильками, а утреннее неглиже отделано дорогим французским кружевом.
Она
Венеция подумала, что ее мама могла бы встретить аплодисментами столь эффектный выход.
Но мисс Платт всполошилась:
– Мисс Хиггинботем, что с вами? Вам что-то попало в глаз?
Мисс Хиггинботем опустила руку. Окинув взглядом комнату, она проговорила:
– О, я вижу, вас только двое. Я считала, что мой отец и лорд Маклейн все еще здесь.
– Лорд Маклейн? – В глазах у мисс Платт вспыхнуло любопытство. – Позвольте спросить, почему вы хотели увидеть именно его?
Мисс Хиггинботем пожала плечами, но не удержалась от легкой улыбки:
– Я, конечно, всем сердцем предана моему Генри, но…
Улыбка ее стала шире.
Мисс Платт хихикнула и заговорила с жаром:
– Дорогая моя мисс Хиггинботем, я вас прекрасно понимаю! Если бы не обаятельнейший мистер Уэст, я сама влюбилась бы в лорда Маклейна.
Мисс Хиггинботем распахнула небесно-голубые глаза и вздохнула.
– Он почти прекрасен, несмотря на свой шрам. – Она восхитительно вздрогнула. – Я хочу спросить его сегодня перед обедом, не был ли он ранен на дуэли. Просто ошеломительно, если так оно и есть!
Странное чувство возникло в сердце у Венеции. Какое отношение это дитя может иметь к Грегору? Он не обратит ни малейшего внимания на подобное существо, и чем скорее маленькая кокетка поймет это, тем лучше.
Венеция поспешила выбросить из головы немилосердные мысли. Наверное, она и вправду сходит с ума. Во-первых, позволила Грегору поцеловать себя, и это пришлось ей по вкусу, а теперь вот позволяет чувству, похожему на ревность, поднять свою уродливую голову. Не хватало только писать «леди Маклейн» на всех попадающихся под руку клочках бумаги и сочинять выдуманные приглашения на свадьбу.
Не ведая о сердечном беспокойстве, которое породили в груди у Венеции ее слова, мисс Хиггинботем закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
– Я так рада видеть вас обеих! – сказала она. – Не знаете, где сейчас мой отец?
– В конюшне, – сообщила Венеция. – Ваш грум считает, что передняя лошадь вашей кареты не сломала ногу, а только растянула сухожилие.
– С какой стати он так заботится о лошади в то время, как его родная дочь в таком тяжелом состоянии?
Мисс Хиггинботем уселась напротив Венеции и мисс Платт. Последняя ласково похлопала девушку по руке:
– Глядя на вас, не скажешь, что вы в тяжелом состоянии. Мисс Тредуэлл
– Что она может знать о боли и душевных страданиях, да и любой из тех, кто здесь находится?
Мисс Платт слегка порозовела.
– Я точно не знаю, потому что моя любовная жизнь в последнее время доставляет мне только наслаждение.
– Мисс Платт! – произнесла мисс Хиггинботем задушевным тоном и сжала в ладонях руку старой девы. – Как видно, я заблуждалась на ваш счет. Так вы тоже испытали порывы истинной любви?
Вместо того чтобы смутиться при столь экстравагантных словах, мисс Платт просияла:
– О да, я знаю все об истинной любви. Я как раз говорила об этом мисс Уэст перед тем, как вы вошли.
Господи помилуй, надо бы предостеречь мисс Платт от излишней откровенности. Что правда, то правда, Рейвенскрофт с ней весьма любезен, но только на людях, под бдительным оком миссис Блум и самой Венеции. И он, разумеется, не переходил границ дозволенного приличием.
– Быть может, я помешала вашему разговору? – спросила мисс Хиггинботем.
– О нет! – живо откликнулась мисс Платт. – Мы с мисс Уэст просто обсуждали мужчин.
– Я считаю всех мужчин неуправляемыми, – заявила мисс Хиггинботем. – Я не попала бы в такое ужасное положение, если бы мой любимый Генри прислушался ко мне. Я предупреждала его о том, что будет, если папа узнает о наших отношениях, но Генри отказался убежать со мной. И вот я здесь, буквально вырванная из его объятий!
На мисс Платт это явно произвело впечатление, чего не скажешь о Венеции.
– Мисс Хиггинботем… – начала Венеция, но юная леди ее перебила:
– Называйте меня просто Элизабет.
– Очень хорошо. А вы называйте меня Венецией.
– А меня Далилой, – поспешила вставить мисс Платт.
Элизабет и Венеция удивленно уставились на нее, услышав это имя. Мисс Платт покраснела и пояснила:
– Моя мама считала, что с Далилой обошлись несправедливо. Все думали, как ужасно она поступила, когда обрезала волосы Самсону и тем самым лишила его силы, но, вероятно, ее заставили это сделать!
Элизабет кивнула:
– Я об этом никогда не думала, но смею сказать, что вы правы. Мужчины вечно ругают женщин за все, что те делают.
Голова у Венеции буквально разламывалась.
– Я знаю о мужчинах все! – с неподражаемой важностью произнесла Элизабет. – Я трижды была помолвлена.
– Трижды?! – Мисс Платт растерянно моргнула. – Не может быть!
– Все это были, разумеется, тайные помолвки, потому что папа очень строгий. Но настоящие. Генри даже подарил мне кольцо.
– Элизабет, – обратилась к ней Венеция. – Ведь вам всего шестнадцать лет!
– Некоторые говорят, что я выгляжу гораздо старше.
– Сколько же вам было, когда состоялась ваша первая помолвка?