Навеки твой
Шрифт:
– Очень хотелось бы проехаться в седле, – раздумчиво произнесла Венеция; заснеженный лес вокруг гостиницы так и манил к себе.
– А почему бы нам этого не сделать?
Венеция вздохнула:
– Я не взяла с собой костюм для верховой езды. Подумала, что если мама больна, то у меня не будет времени для поездок верхом.
Грегор подставил ей согнутую в локте руку:
– Идемте, Венеция. Давайте немного погуляем. Не сидеть же вам целыми днями взаперти.
Венеция должна была признать, что погода просто замечательная. К тому же ей было тепло в плаще на меховой подкладке и в ботинках для прогулок.
– Очень
Она намеревалась поговорить с девушкой, чтобы сообразить, можно ли что-то предпринять насчет ее Генри.
Грегор повел ее вокруг конюшни по дорожке, которая вела в лес.
– Дальше дорожка идет к реке, а потом сворачивает к главной дороге. Там очень живописные окрестности, – сказал он.
– Вы уже бывали здесь?
– Сегодня утром я взял из конюшни одну из лошадей и проехался, чтобы проверить, в каком состоянии дорога. – Грегор остановился. – Венеция, вы понимаете, что означает для нас приезд сквайра и его дочери?
– Для меня это означает, что я не смогу спать. Мисс Хиггинботем храпит громче, нежели Рейвенскрофт.
– Эта крошка храпит? – удивился Грегор, с трудом удержавшись от смеха.
– Ужасно! За кого бы она ни вышла замуж, этого человека ожидает неприятный сюрприз.
– Позвольте. – Грегор отвел в сторону низко нависшую над тропинкой, ветку, которая мешала им идти дальше, и пропустил Венецию вперед. – Идите осторожней, – сказал он. – Тут есть скользкие места.
Тон его был определенно повелительный. Венеция попыталась сообразить, привычно ли такое для Грегора или это нечто новое в его манере поведения. Может, так оно и было всегда, только она не обращала на это внимания? Пора приглядеться к нему получше.
Большой ком снега упал с дерева прямо на дорогу перед ними. Грегор взял Венецию под руку и помог ей перебраться через снежный холмик.
– Если так будет теплеть и дальше, мы скоро сможем отсюда уехать, – заметил он.
– При условии, что вы больше не станете давать волю своему темпераменту.
Грегор состроил притворно угрожающую мину.
– Если вы перестанете мне перечить, исправлюсь со всем, в том числе и со своим темпераментом.
– Я вам не перечила.
– Да неужели? А как насчет того, что произошло всего какой-нибудь час назад? – Встретив ее непонимающий взгляд, он добавил: – В общем зале, со сквайром.
– О, это. Вы меня просто вывели из себя!
– Так это я вывел вас из себя? – Грегор произнес с ударением оба личных местоимения, изобразив величайшее удивление.
– Вы были так немилосердны! Я с таким трудом увела к себе бедную девочку, она замерзла чуть не до смерти.
– Я старался защитить вас, – вздохнув, пояснил Грегор. – Сквайр – крестник герцога Ричмонда.
– Мне довелось однажды встретиться с герцогиней. Ужасная сплетница! Меня это просто поразило.
– Самое скверное, что и сквайр не относится к числу людей, которые понимают значение слова «дискретность». Я говорил с ним сегодня утром, он намерен отправиться прямиком в Лондон. И вполне, вероятно, что вы встретитесь с ним в Лондоне на каком-нибудь приеме.
Венеция испустила горестный стон.
– И он узнает, что я вовсе не мисс Уэст, а Рейвенскрофт не мой брат.
Грегор ничего на это не сказал, но мрачное
– И ничего нельзя будет объяснить, – упавшим голосом произнесла Венеция.
– Нет, – отрезал Грегор. – Теперь вам понятно, почему я так старался выпроводить их отсюда? Я подумал, что если они увидят вас только мимолетно, то в будущем мы могли бы избежать узнавания.
Грегор прав. Венеция машинально крутила пуговицу на мантилье, понимая, что следует принести извинения, однако не находила нужных слов.
– Я не был равнодушным к чужой беде.
– Я этого не говорила.
– Но думали. Я прочел это в ваших глазах.
Венеция вздохнула и наконец решилась высказать то, что ее мучило:
– Грегор, я не понимаю, что произошло с нами с тех пор, как мы оказались в этой гостинице. Мы оба словно сами не свои.
Лицо его смягчилось.
– Быть может, потому, что мы общаемся друг с другом в совершенно иной, непривычной обстановке.
– Что вы имеете в виду?
– В прошлом мы встречались в основном ради того, чтобы избавиться от обыденности, от житейской скуки. А теперь нам обоим предстоит сделать нечто совсем иное, а именно – спасти вашу репутацию. Это сильно отличается от приятных верховых прогулок в парке.
– И все же почему вы решили, что я утратила здравый смысл?
– Я вовсе не считаю, что вы утратили его полностью, разве что какую-то часть, – возразил он с кривой улыбкой.
Венеция не могла ответить улыбкой на эти слова. Изменилось еще что-то. Изменилось после того поцелуя, о котором ни он, ни она не хотели упоминать вслух. Они дружили с детства; она видела, как Грегор, когда ему было девять лет, упал с лошади и выбил себе зуб, а он видел, как она в семилетнем возрасте вылезла из окна, чтобы сбежать с постылого урока танцев, но шлепнулась в лужу и вся перепачкалась в грязи. Эти случаи и сотни других избавляли обоих от любого вмешательства романтики в их отношения.
Венеция морщилась при одной мысли о шумной, полной бурных эмоций взаимной привязанности своих родителей. Она никогда не позволит сделать из себя дуру по поводу такой чепухи, как «великая страсть» (если таковая вообще существует!), тем более страсть к Грегору.
Она насмотрелась на то, как он реагирует на сердечную слабость лондонских женщин, которые попадали под обаяние его неотразимой улыбки и взгляда прекрасных зеленых глаз. Венеция защищала от него собственное сердце, удерживая в памяти обширный список его грехов и недостатков и ругая себя за малейшие шалости воображения. Но теперь, после единственного поцелуя, ее защитный слой порвался так же легко, как тюлевая занавеска.
Она распрямила плечи, прогоняя смущение и тревогу. Ничего страшного. Когда они вернутся в Лондон, все вернется на круги своя и их взаимоотношения снова станут приятными и легкими. А сейчас надо сохранять необходимую дистанцию до тех пор, пока обстоятельства не изменятся к лучшему. Она взглянула на Грегора из-под полуопущенных ресниц.
К несчастью, мысли и чувства Венеции были все еще мучительно сосредоточены на нем, и она не могла не заметить, что его теплый шарф сбился на сторону, а галстук завязан небрежным узлом, открывая взгляду стройную, крепкую шею. Что, если бы она сейчас дотронулась до нее кончиками пальцев или прижалась к ней губами?