Навеки твой
Шрифт:
— Любимая, ты делаешь неверные выводы. Я все могу объяснить. Я хочу быть с тобой, всегда с тобой. Мы созданы друг для друга. Пусти меня к себе. Позволь мне все объяснить!
Юдит почувствовала, что ее охватывает ярость.
— Ханнес, ты немедленно уйдешь из этого дома! — крикнула она. — Сию же секунду! Ты меня понял?
На четвертом этаже открылась дверь, и кто-то пригрозил:
— Тихо там! Не то вызову полицию!
Грозный тон отрезвил Ханнеса, он как-то стушевался и едва слышно произнес:
— Мне казалось, это тебя обрадует. — Он уже стоял у двери лифта. — Ты по мне хоть чуточку скучала?
Юдит промолчала.
— Возьми
3
После чудовищной бессонной ночи Юдит послала Ханнесу эсэмэску, в которой просила о встрече. Они встретились в обеденный перерыв в кафе «Райнер». Он сидел за тем же самым столиком, что и в их первое свидание, только сейчас на угловой скамейке. Юдит выбрала неудобный стул напротив. Ханнес выглядел бледным и утомленным после бессонной ночи. Стыдливое и раскаивающееся выражение лица ей было уже знакомо. Он превращался в ученика, которому предстоит признаться в двойке по математике.
История с Лейпцигом была обманом, как он признался. Не было никакого архитектурного семинара. Он подметил, что ее любовь росла не так быстро, как его, поэтому решил предоставить ей паузу, чтобы дать возможность преодолеть отставание (он думал, что в любви действуют те же правила, что и на конных бегах). До поры все складывалось удачно, сказал он, оставалось сделать еще кое-что, о чем она скоро узнает.
— Ханнес, если и дальше так пойдет, то никаких отношений между нами быть не может, — заявила Юдит.
— Я тебя понимаю, — кивнул он, — ты обиделась за вчерашнее. Да, это было глупо с моей стороны. Мне следовало позвонить тебе заранее. Я застал тебя врасплох.
— Нет, Ханнес, тут все гораздо сложнее. Я за доверительные отношения…
— Прошу, ни слова больше! — От прежнего школьника не осталось и следа. Теперь Ханнес походил на разнервничавшегося и строгого отца ученика, вещающего авторитетным тоном: — Я понял тебя и знаю, что допустил промах. В будущем подобного не повторится. Тоска по любимому человеку! Может, мне надо проговорить по буквам? Тоска. Я тосковал по тебе. Разве это преступно?
Заметив, что Юдит смотрит на его сжатый кулак, он сразу разжал его. Попытался мягко улыбнуться, но тщетно — солнечные морщинки не появились. Потом протянул руку Юдит. Она отпрянула.
— Вот увидишь, любимая, все наладится, — произнес Ханнес. Она попросила счет.
— Я заплачу, — сказал он.
4
Прошло несколько часов.
— Госпожа начальница, вас к телефону! — громко крикнула Бьянка из торгового зала, чтобы было слышно в бюро, где Юдит в одиночестве пыталась осторожно собрать мысли по кусочкам, чтобы не причинить себе дополнительные душевные страдания.
— Меня ни для кого нет, я занята, — ответила Юдит.
После встречи с Ханнесом в подъезде ее сердце до сих пор не вернулось в нормальный ритм. Бьянка: это ваш брат Али. Юдит: ах, вот оно что. Ему можно. Переключите его на меня.
Али говорил вдвое быстрее и громче обыкновенного. В нем буквально все кипело.
— Не знаю, как вас благодарить! — воскликнул он.
Юдит ничего не понимала. А главное — не понимала за что? Али: как хорошо иметь такую сестренку, которая всегда готова прийти на помощь в трудную минуту. Юдит: и все-таки о чем речь? Али: о том, как хорошо, что ты подвигла на это Ханнеса. Хеди счастлива. И ты убедишься, что скоро
Итак, что выяснилось из разговора: в тот же день, когда Юдит встречалась с Ханнесом, тот позвонил ее брату и предложил работу, о которой можно было только мечтать. Али нужно было фотографировать аптеки и аптекарские магазины, прежде всего в верхнеавстрийских общинах. Потом, вероятно, дело дойдет и до остальных федеральных земель. На следующий день Ханнес заехал за Али, и они вместе отправились в Шваненштадт, чтобы осмотреть первый проект. Ханнес пояснил, что его интересуют фотографии всех фасадов зданий. Затем заключил с ним договор общего характера на полгода. Тысяча евро в месяц и оплата всех накладных расходов за пару фото — с ума сойти! — захлебывался от счастья Али. Юдит онемела.
— Мне стыдно, что я недооценил его поначалу, — продолжил брат. — Такие люди лучше, чем все терапевты, только и думающие, как бы нажиться на несчастных, переживающих жизненный кризис. Он не такой, как те, которые долго учились, чтобы потом внушать пациентам, что им срочно нужно устроиться на работу. Он из тех, кто реально дает работу.
— Да, — согласилась Юдит. Во рту у нее пересохло, и это был единственный звук, какой она сумела выдавить.
Али: Ханнес не такой, он не просто говорит, но делает. Придет время, и я найду способ ему отплатить, обещаю. Юдит: да. Али: а все ты устроила. Спасибо, дорогая сестренка!
Юдит закусила губу. Следовало ли сдержать эйфорию брата? Надо ли было отговорить его от предложения Ханнеса? Какими доводами? Сослаться на интуицию?
— Я рада за тебя, Али, — произнесла она. — При случае мне надо с тобой поговорить. Хочу тебе кое-что объяснить, нечто очень важное. Надеюсь, ты меня поймешь. Но это не по телефону.
5
На следующий день он удивил ее своей замкнутостью, и ей это пришлось по вкусу. Юдит понимала, что в данный момент не готова провести с ним целый вечер. Она заготовила целую кучу гениально придуманных отговорок, чтобы отложить свидание. Но если бы она решилась выложить всю правду, то следовало бы сказать начистоту: «Мне жаль, Ханнес, но я не в настроении видеть тебя. Твоя любовная тоска действует мне на нервы. Твоя напористость вот где у меня сидит. Если конкретно — твой внезапный налет. Мужчина на корточках перед моей квартирой посреди ночи, мужчина, который меня поджидает, преследует, норовит нагрянуть домой… Такое не скоро забудешь. К тому же он не понимает, как вести себя со мной в одной постели».
Эта отповедь могла бы многое прояснить. Но слова так и остались невысказанными, поскольку Ханнес непонятно почему не проявил ни малейшего желания увидеть ее нынешним вечером. Трижды, проходя мимо, он махал ей через витрину. По телефону говорил душевно, но кратко. Однако делал все, чтобы казаться остроумным, и пару раз ему это даже удалось — шутки прозвучали относительно естественно.
Похоже, Ханнес преодолел свою гнетущую меланхолию, и эта новая черта его натуры показалась Юдит симпатичной. Он учился разговаривать в непринужденном тоне, избегать патетической темы «любовь на всю жизнь», извлекал откуда-то припасенные незначительные, но приятные знаки внимания и ограничивался цитатами из своего сокровенного лексикона. Тысячи самых прекрасных комплиментов.