Навеки твой
Шрифт:
Когда вечер достиг кульминационной точки, Ильза позволила себе в порыве легкого опьянения одно замечание. И тотчас в этом раскаялась:
— У тебя новый любовник, как я слышала?
Юдит: у меня? Кто тебе сказал? Ильза: а-а, тупая болтовня, ты же знаешь, люди много болтают, когда день длинный. Ясно, что за этим ничего не стоит. Юдит: какие люди? Так как Ильза поперхнулась и на мгновение выпала из разговора, к ним подскочил Роланд и выручил подругу: тебя видели в баре «Ирис» с каким-то элегантным типом. Ильза завидует, тебе придется довольствоваться мной. Кое-кто попытался неуклюже улыбнуться. Юдит: кто видел? Роланд: ты только не волнуйся, пожалуйста. И совершенно невинным тоном продолжил: одна сотрудница Пауля оказалась в баре случайно. Ты помнишь Пауля? Он с братом Ильзы… Юдит: Лукас — мой давнишний хороший друг! — Ильза: прости, Юдит, я не хотела, в самом деле… Ничего не имела в
— Юдит, прошу тебя, это сейчас не самая подходящая тема, — тихо произнес Герд.
— Что значит «сейчас не самая подходящая тема»? Я уже много месяцев днями и ночами не знаю лучшей!
— Мы давно не видели, — сказал Валентин с интонацией, словно почувствовал себя оскорбленным. — Ты успокоилась?
— Нет! — выпалила она. — Это вы можете с ним встречаться столько, сколько захотите. Вы состязаетесь на теннисных кортах, вступаете с ним во всякие сговоры по поводу жилья и жизни. Только не надо вокруг да около. Итак, что с ним случилось? Почему он лежит или лежал в больнице? И что это за зловещая болезнь?
— В больнице? — удивленно пробормотал Валентин. И еще тише: болезнь?
— Дорогая Юдит, — вступил Герд. Она стряхнула его руку с плеча. — Ханнес ничего не желает так сильно, как забыть тебя. Поверь мне, он напряженно над этим работает. И он хочет, чтобы и ты его забыла. Понимает, что так будет лучше для вас обоих.
— Он даже подумывал, не переселиться ли в другую страну, — заметила Лара.
— Замечательная идея, — усмехнулась Юдит. — Почему же он этого не сделал?
Лара: это подло по отношению к нему, Юдит, зачем ты так? Что он тебе сделал кроме того, что любит тебя? — Юдит: вот это самое и сделал! — Она показала пальцем на каждого из присутствовавших. — И это! — Теперь она показала на себя. И я вам говорю, что он все еще продолжает делать свое дело.
Гости уставились в свои пустые десертные тарелки. А вскоре услышали, как хлопнула дверь.
4
Ночью на шестой день с того момента, когда Ханнес не перезвонил, Юдин наконец услышала его голос. Она лежала на спине на диване в гостиной под роттердамской люстрой с золотым дождем и ждала, когда глаза закроются. За долгие предшествующие ночи этот метод зарекомендовал себя как наиболее целесообразный. Он, по крайней мере, гарантировал несколько часов сна, прежде чем рассвет избавлял Юдит от страха перед фантомами.
Сначала донесся шум, похожий на то, как если бы кто-то перебирал в пещере листы металла. Затем к шуму добавился шепот. Наконец странные звуки перешли в шипящее невнятное бормотание, оно становилось все громче. Вдруг раздался отчетливый голос, его голос, который ни с чем нельзя было спутать. «Эта толкотня», — сказал он, как во время первой встречи в супермаркете. Слова повторялись и дальше подобно эху: «Эта толкотня, эта толкотня, эта толкотня, толкотня…» Юдит сумела проверить реакцию. И реакция, к слову сказать, отнюдь не выглядела панической, напротив. Голос показался ей знакомым, она давно носила его в себе, конечно, страдальчески подавляя. Это была мучавшая ее тайна, которая в конце концов начала высвобождаться и даже присвоила себе звучание — заговорила голосом Ханнеса. Юдит старалась не шевелиться и дышать тихо, чтобы не пропустить ни слова. Что может причинить чертовскую боль? — говорил голос. Под этим нужно разуметь наступление на ее пятку. И дальше: надеюсь, что не помешаю. Вот так он впервые предстал пред ней в свете барселонской люстры с кристаллами. — Надеюсь, что не помешаю, надеюсь, не помешаю, не… не… надеюсь, помешаю, помешаю… не-не-не-не… Нет, он не помешает, убаюкает ее своим монотонным причитанием, превратит в вялое и усталое существо. Последнее, что Юдит еще успела расслышать, было: спи спокойно, любимая, любимая, люби-и-м-м-м… Потом все стихло и погрузилось в темноту.
Утром голова раскалывалась, как после попойки, ей было стыдно за то, что произошло вечером, потому что это был первый грубый сбой рассудка: ведь это не был сон в обычном понимании, поскольку в осознанном состоянии человек всегда может определить, снились ему сны или нет. А Юдит не могла. Такого с ней еще не случалось.
В магазине она доверительно поделилась своими переживаниями
— Знаешь, отчего я схожу с ума? — спросила Юдит.
— Ханнес? — попробовала угадать Бьянка.
Юдит: оттого, что он не звонит и не объявляется. Бьянка: может, он нашел другую. Это выводит из себя, даже когда от человека ничего не нужно. Юдит: Бьянка, у него нет никого, я чувствую. Бьянка: ну так радуйтесь, что он оставил вас в покое! — В том-то и дело, что он меня не оставил в покое. Он меня захватил и блокирует. Я ощущаю его не просто поблизости, но уже внутри.
— Хм-м, — отреагировала Бьянка и постучала указательным пальцем по виску.
Не часто увидишь, чтобы Бьянка над чем-то глубоко раздумывала.
— А знаете что, госпожа начальница? Пойдемте-ка вместе покупать сапоги!
9 фаза
1
Октябрь выдался безветренным, природа растворялась в мучнисто-золотистом свете, из-за которого предметы отбрасывали тяжелые длинные тени. Утро начиналось в приглушенном освещении, ночи становились длиннее. Лукас регулярно звонил, интересовался самочувствием Юдит. Если бы она сказала ему всю правду, то он наверняка прилетел бы в Вену для поддержки, что он, впрочем, делал всегда. Для нее желаннее всего было бы, если бы они часами обнимались и каждый раз, просыпаясь утром, она чувствовала бы его руку в своих волосах, чтобы серийные ночные кошмары так и оставались в тайниках ее головы. Но у Лукаса имелась «семья», о чем в последнее время он деликатно ей напоминал. Но что он мог противопоставить Ханнесу — этому призраку? Юдит убедительно доказывала, что у нее все хорошо, она чувствует, как медленно пробуждаются ее жизненные силы, она начала подыскивать себе партнера по Интернету, и флирт с ним доставляет ей удовольствие.
— Отлично, Юди, ты меня успокоила! — говорил в таких случаях Лукас.
Ее немного обижало, что он, не скрывая, довольствовался лишь успокоением и для этого требовалось совсем немного. При этом Юдит была уверена, что может на него рассчитывать, если в какой-то момент ей не удастся успокоить его отговорками. Осознание этого приносило спокойствие и ей самой.
Естественно, никакого партнера Юдит не подыскивала, и тем более через эту интернет-биржу любовников, где утомленные монотонными буднями похотливые обыватели, прикидываясь остроумными соблазнителями, кропают сластолюбивыми ручонками свои сочинения. Однако вечером в первую пятницу месяца, когда все тени исчезли в надвигающихся сумерках, Юдит неожиданно действительно познакомилась с одним человеком. После закрытия магазина они с Ниной, которая среди мужчин прослыла несчастной дочерью «королевы Дома музыки» на Танненгассе, ненадолго заскочили в кафе «Вундерлих». Час за часом заказывали по последней — то вино, то воду, то апероль. Ради последнего, самого последнего стаканчика они перебрались в бар «Ойген», который освещался свечами и где любили встречаться гимназисты на первые нежные свидания. И все же, несмотря на полумрак, Юдит поглядывала по сторонам, отвлекаясь от разговора, и обнаружила, что за ней должен сидеть настоящий мужчина. В какой-то момент она даже обернулась. Это было одно из тех мгновений, когда две пары глаз, едва встретившись, решают общее будущее, и не важно, перейдет ли это будущее в прошлое уже на следующий день.
Его звали Крис, он походил на древнего римлянина, на ожившую бронзовую фигуру Донателло. Ему было двадцать семь лет. Он увлекался друзьями, футболом, рыбалкой и женщинами ровно в указанном порядке, причем, — как показал заочный диагноз, — последними исключительно во множественном числе и всегда мимолетно. Таким образом, Крис представлял собой полную противоположность Ханнесу. По этой же причине Юдит записала адрес электронной почты, и через пару дней они договорились встретиться в том же кафе, разумеется, без друзей — любителей рыбалки и блаженной Нины.