Навеки твоя
Шрифт:
Тем более она, Франсин.
Завтра он обязательно, ну просто кровь из носу должен попасть в мишень. Иначе публика поднимет его на смех, и этот позор он будет помнить до конца своих дней.
— О, леди Франсин! Заходите, моя дорогая, заходите. — Оливер Сеймур вышел из-за стола и направился к двери по пестрому турецкому ковру, чтобы поприветствовать ее. — Благодарю, что так быстро пришли.
Взяв Франсин за руку, он легонько сжал ее пальцы своими морщинистыми руками, желая успокоить, и провел в комнату.
Сыграв партию в шары с Мак-Ратами, Франсин с удовольствием пообедала в саду с Анжеликой
Когда вечером Франсин вместе с дочерью вернулась в свои апартаменты, синьора Грациоли сказала ей, что герцог Беддингфелд просил ее утром, причем как можно раньше, прийти в библиотеку замка.
В ответ на теплое приветствие старого друга Франсин рассеянно кивнула и удивленно посмотрела на Гиллескопа Керра, графа Данбартона, который стоял в центре ковра, сурово сдвинув брови. Граф Кинрат, который был тут же и стоял, глядя в открытое окно, повернулся, чтобы поздороваться с ней. На этот раз, изменив своей привычке, он встретил ее не соблазнительно-насмешливой улыбкой, а холодноватой, официальной полуулыбкой. Несмотря на это, Франсин, чтобы скрыть свою досаду, лучезарно улыбнулась ему. С недавнего времени ей понравилось пререкаться с ним по поводу его скандального поведения.
Обоих Кинратов и Данбартона, да и Оливера тоже, не было вечером на банкете. «Интересно, какое такое неотложное дело заставило их собраться в другом месте и связано ли как-то их вчерашнее отсутствие с тем, что Оливер пригласил меня сюда?» — подумала она.
Кинрат переоделся. Когда они играли в шары, на нем были камзол, бриджи и лосины. Теперь оба шотландца облачились в официальные костюмы, надев свои национальные жилеты и пледы традиционных цветов их клана. Они знали, что после соревнования лучников им предстоит посетить городскую ярмарку.
В библиотеке стоял затхлый запах старинных манускриптов, так как она плохо проветривалась — в ней было всего одно окно, да и то находилось под самым потолком. Вдоль трех стен стояли высокие, от пола до потолка, книжные шкафы со стеклянными дверцами.
Франсин присела в глубоком реверансе, в ответ мужчины поклонились ей.
У нее появилось нехорошее предчувствие, когда она увидела их мрачные лица и поняла, что все трое с нетерпением ждали ее прихода.
Огромный стол Оливера был доверху завален различными бумагами. Чтобы они не рассыпались, их придавили мраморной чернильницей и медным подсвечником. На какое-то мгновение в комнате повисла такая звенящая, тревожная тишина, что был слышен только легкий шелест пергамента.
Когда Франсин вошла в библиотеку, Кинрат держал в руках что-то, похожее на письмо. Подойдя к столу, шотландец бросил его поверх других бумаг. Потом, прислонившись к столу и скрестив на груди руки, он устремил на графиню пристальный взгляд.
Сейчас в его глазах не было соблазнительно-веселого блеска; выражение лица, огрубевшего от жестоких морских ветров, было строгим, а складка между каштановыми бровями стала еще глубже. Ей показалось, что он стал выше ростом и страшнее. Франсин вдруг вспомнила, что ее соотечественники называли этого знаменитого пирата «Бичом Морей». Сейчас она видела перед собой воплощение подлинно мужской силы, суровой и безжалостной.
— Что-то случилось? — спросила она хриплым голосом, так как от страха у нее пересохло во рту.
— Для начала, миледи, прошу вас присесть, —
Но это только усилило ее тревогу по поводу этого странного собрания.
Франсин медленно опустилась на парчовую подушку, лежавшую на кресле, которое стояло посередине. Данбартон, его она хорошо знала еще с тех пор, когда он подолгу разговаривал с Матиасом, обсуждая условия заключения мирного договора и брачного контракта принцессы, сел в соседнее кресло. Опершись рукой о подлокотник, седовласый граф повернулся к ней. Его лицо выражало заботу и участие.
— Леди Франсин, позвольте мне еще раз выразить вам свои соболезнования по поводу кончины вашего супруга, который ушел из жизни нынешней зимой, — сказал он, покачав головой, и его полные, обвислые щеки затряслись. — Сегодня нам всем, и особенно мне, очень бы пригодился мудрый совет лорда Уолсингхема.
В его глазах Франсин увидела тревогу, а в голосе уловила плохо скрытое беспокойство.
— Почему именно сегодня? — спросила она, пытаясь казаться спокойной.
Глубоко вздохнув, Оливер сел напротив Франсин. Кинрат по-прежнему стоял перед столом. Мужчины переглянулись. Казалось, они не могут решить, кто должен заговорить первым.
— Прошу вас, скажите мне, что случилось, — взмолилась она дрожащим от страха голосом. — Я должна знать.
Оливер посмотрел на шотландца и кивнул, давая понять, что тот может объяснить происходящее.
— Леди Уолсингхем, — произнес Кинрат спокойно и серьезно, — нам удалось добыть кое-какие сведения весьма тревожного свойства. Вчера задержали неизвестного курьера, который пытался пробраться в главную башню замка. При нем были найдены секретные бумаги. Их уже расшифровали. Мы узнали, что группа английских придворных, имена, к сожалению, нам неизвестны, но мы предполагаем, что они принадлежат к королевскому дому Йорков, готовит заговор, целью которого является разрыв недавно заключенного договора о мире между Англией и Шотландией. Они хотят сделать так, чтобы брачный контракт короля Джеймса с принцессой Маргарет был расторгнут еще до того, как ее высочество пересечет границу.
— Но каким образом? — изумленно воскликнула Франсин. Переводя взгляд с одного мужчины на другого, она вглядывалась в их озабоченные лица. — О-о-о! — испуганно пробормотала она, вскочив с кресла. — Я уверена, они не причинят зла принцессе!
Беддингфелд и Данбартон тоже поднялись и подошли к ней.
— Нет-нет, не принцессе, — заверил ее Оливер. — Если брачный договор будет расторгнут, и причина в данном случае не имеет значения, то юная невеста вернется к своему отцу живой и невредимой и король сможет начать переговоры с другими королевскими домами, подыскивая дочери нового жениха. Убить они хотят не принцессу Маргарет, а другого человека.
Его слова ошеломили Франсин. Пытаясь сохранить самообладание, она прижала руки к груди, крепко сцепив пальцы.
— Кого же? Чья смерть может заставить короля Генриха расторгнуть Договор о вечном мире и вернуть свою дочь домой?
Лахлан увидел, как исказилось от ужаса нежное личико Франсин. Краска отлила от ее щек. На мертвенно-бледном лице карие, полные слез глаза стали особенно большими. Казалось, она уже знала ответ на свой вопрос, и поэтому они не имеют права скрывать от нее правду.