Наверху рушились города…
Шрифт:
Марина до часа X работала проктологом. Она так никому и не призналась, отчего впала в кому, а напрямую с ней Костик говорил мало. Всё, что получилось узнать – Пётр Валерьевич вместе с Бандитом нашли её на пороге клинической больницы номер восемьдесят шесть. В лагере выживших поговаривали, что перед днём X её сын разбился в аварии. Она его похоронила, наглоталась таблеток и впала в кому. А когда вышла, то остались единицы нормальных и адекватных людей. Правда это или нет, Костик не знал, а спрашивать неудобно. Марина вообще мало с кем общалась. В основном по необходимости. Остальное время она проводила, запершись в своей комнате.
Еду на всех готовил Ромул. Так его прозвал Бандит за точёный античный профиль. Парня, ровесника Костика, звали Ромой, но по имени, его никто не называл. Так всегда бывает с настоящими прозвищами. Если прицепится, то фиг потом отдерёшь, даже смерть не сможет. Готовить Ромул не просто любил – а обожал. Для него было совершенно не трудно приготовить каждому отдельное блюдо. Главное, чтобы продукты имелись. До дня X он работал старшим менеджером в салоне сотовой связи. Конечно, что-то и когда-то кашеварил. Пельмени или яичницу. После комы же не мог себя заставить выйти из кухни. Даже спал там, на самодельном тюфяке, между столами. В лагере выживших на него, поначалу, смотрели как на чудака, или милого уродца, но потом появились более интересные персонажи…
К тому моменту, как Костик стал полноправным членом лагеря, в нём насчитывалось уже восемь человек. Вместе с самим Костиком.
Ануш Агазаровна, сорокадевятилетняя полноватая армянка, приехала из Кисловодска. У неё обнаружили рак мозга и требовалось лечение в столице. Как и полагается в России, анестезиологу дали на лапу, но тот всё равно сделал что-то не так и после операции Ануш впала в кому. Как завершилась операция неизвестно, но Марина сказала, что вряд ли удачно. Ануш беспрестанно жаловалась на мигрени, головокружение и с завидной регулярностью падала в обморок. Бандит даже как-то пошутил, что по Ануш можно часы настраивать. За эту шутку он, конечно, схлопотал презрительные взгляды, но сказал, в сущности, правду. Ануш падала в обморок точно в десять сорок три утра и без двух минут девять по вечеру. Пётр Валерьевич долго думал, каким делом её занять, в итоге назначил мастером чистоты. С таким назначением Ануш, конечно, оказалась не согласна, но другой работы для неё пока не нашлось.
Вместе с Костиком из комы вышла Тамара Лирова. Голубоглазая блондинка с той неуловимой русской красотой, которую отдельные девицы, подчиняясь американской моде, пытаются скрыть за ботоксом и силиконом. Марина с Бандитом нашли её в той же больнице, что и Костика, только на втором этаже. Работала она фельдшером на скорой. Приехав на очередной вызов, столкнулась с пьяной компанией подростков. Одному из них стало плохо. Ничего особенного в том случае не было – рвало паренька. Тамара посоветовала дружкам поить его водой и ни в коем случае не давать больше алкоголя, как один из них пытался. Но на Тамару стали наседать, мол, останови рвоту, надо продолжить застолье. Она пыталась им объяснить, что рвота – естественная реакция организма на критическое количество яда. Но разве пьяному можно что-то втолковать? Она уже собиралась уходить, когда один из парней, покачивая бейсбольную биту, преградил дорогу. Требования подростков резко изменились. Они захотели, ни много ни мало, чтобы скорая отвезла их собутыльника в больницу, а на худой конец к нему домой. И когда Тамара отказалась…
Очнулась она уже в лагере. Предполагала, что получила бейсбольной битой по голове. В подтверждение этой теории говорила зашитая рана над правым ухом.
Вскоре они с Костиком стали вместе гулять по саду. Вместе занимались в спортзале. Поначалу Тамара разговаривала мало. Костик видел, как её что-то гнетёт, но не мог понять причину.
В конце первой недели, когда они закончили вечернюю тренировку, он спросил у неё об этом.
– А ты веришь тому, что говорит этот Власов? – ответила она вопросом на вопрос. – Тому, что говорит Марина?
В спортзале никого кроме них не было, поэтому говорила она громко. Костик приподнял левую бровь, усмехнулся.
– Верю, – сказал он. – Я кое-что видел. А что такого сказочного говорит Марина?
– Предположим, – легко согласилась Тамара. – Ты кое-что и видел. То, что тебе позволили увидеть. А Марина… Ты разве не знаешь, что такое кома?
– Это когда человек вроде как спит, но разбудить его невозможно, – полушёпотом произнёс бывший редактор.
– Кома – это вегетативное состояние, которое вызвано глубоким и почти полным торможением в коре головного мозга, с дальнейшим распространением на подкорку и нижележащие отделы центральной нервной системы из-за острого нарушения кровообращения в головном мозге. А ещё при коме возникают нарушения кислотно-щелочного равновесия в нервной ткани, очень часто бывает кислородное голодание или нарушения ионного обмена и энергетическое голодание нервных клеток, – Тома замолчала и посмотрела на вытянувшееся лицо Костика. – Говоря проще, кома – это состояние между жизнью и смертью. Ты знаешь, что при коме нарушается частота дыхания, а в сердечно-сосудистом тонусе происходят серьёзные изменения. Я спросила у Марины, почему мы не умерли. Мы с тобой. Если мы находились в коме – мы должны были умереть, когда всё это случилось. Понимаешь? Однако вместо этого нас сюда привезли на грузовике. Не на реанемобиле. В грузовике! Как манекены!
Костик промолчал. Ему уже несколько раз приходило в голову: а вдруг это какой-нибудь розыгрыш? Или эксперимент? Им выделили огромную территорию, назвали это дачей чиновника. Дали вояку, чтобы присматривал, хорошего повара, врача… Да только не верил он, что весь эксперимент организовали ради него. Даже ради двоих людей.
– Вдруг там, – Тома махнула рукой в сторону стеллажа с гантелями. – Всё по-прежнему, а мы здесь заперты, словно белые мыши. Избрали нас…
– Фигня какая-то, – покачал головой Костик. – Я уже думал над этим. Не похоже это на правду. Я редактор в мелком издательстве. Ты фельдшер. Ну кому мы нужны? К тому же насильно над нами эксперименты ставить?! В Москве много людей, которые добровольно на это согласятся, пусть и за вознаграждение.
– И всё-таки меня не отпускает чувство, что не всё тут чисто, – Тамара направилась к лестнице. Её походка уже приобрела грацию, которой пару суток назад не было. Наверняка день-два и Пётр Валерьевич придумает для них какую-нибудь работу. Костик непроизвольно засмотрелся на бёдра фельдшера. Даже не заметил, как та остановилась и обернулась.
– Не хочешь сам удостовериться во всём, о чём нам так упоённо рассказывают?
У Костика перед глазами мелькнул мужик, выпрыгнувший из окна. Женщина с крысой, заглянувшая в будку охранников. Пустая улица, брошенные машины.
– Я не хочу отпускать тебя одну, – честно признался Костик. – Я понимаю, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. На твоём месте я бы, наверно, тоже не слишком-то верил этому Власову. Хочешь выбраться, посмотреть всё своими глазами?
Тамара кивнула.
– Хорошо, – Костик почувствовал непонятное воодушевление, словно собирался сделать единственно правильный в жизни поступок. – Тогда выходим завтра утром, – решил он. – С рассветом, пока все спят.
– Хорошо, – с серьёзным лицом кивнула Тамара. – У меня мама на «Октябрьском поле» живёт. Пойдём туда?
– Если там всё так, как я видел, то нам вообще без разницы куда идти. Если же не так…
Он даже не знал чем закончить речь. А вдруг это действительно эксперимент и завтра они из него выберутся?
– С рассветом встречаемся в саду, – сказала Тамара. – На лавочке.
– Хорошо, – кивнул бывший редактор.
Костика несколько дней, как перевели из палаты в отдельную комнату на третьем этаже с красивым видом на парк. На большой двуспальной кровати можно преспокойно спать впятером, отдельной ванной комнате позавидовали бы все городские жители, в комоде нашлось несколько пижам и полотенец. Судя по всему у прошлого хозяина (или в данном случае хозяйки) эта спальня выполняла роль гостевой.