Наверху
Шрифт:
— Ну, это никогда не поздно.
С каждой секундой оба становились все более естественными: пропадали, таяли равнодушные маски, изменялись жесты.
— Я знаю, — Синтия уперлась локтями в крышку стола и подперла подбородок, — но неужели же я не могу сказать, что мне противно то, что мне и в самом деле противно?
— Конечно, можешь…
— Мне просто кажется иногда, что я начинаю превращаться в какую-то запрограммированную машину. И я не могу поверить, что из всего этого хоть что-то получится. Это чудовище, Элтон… разве им станет хуже от того, что Компания начнет работать
— Мне уже надоело говорить с тобой на эту тему, — тихо усмехнулся Варковски. — Мы сейчас можем только ждать. Изучать противника — и выжидать удобный момент. Элтон умен, не спорю, но вот это существо… Если у него в самом деле психология Зоффа, он рано или поздно чем-то себя выдаст. Даже самый гениальный из актеров никогда не сможет войти в роль на все сто процентов — рано или поздно истинная натура даст о себе знать.
— Ты думаешь? — Синтия вздохнула. — А вот меня роль затягивает… я ловлю себя на том, что и думать начинаю иначе. Не знаю, поймешь ли ты это, но прежнее «Я» умирает во мне с каждым днем. Недавно я посмотрела в зеркало…
— И увидела чужое лицо… Так бывает, но ты на самом деле еще очень молода. Ужасающе молода, я бы сказал. Меняются все — но я не об этом. Роль, должность, — конечно, это такие же части тебя, как и части тела. Но и только… Я ведь и сам через это прошел.
— Да, — кивнула она.
Синтия и так догадывалась об этом — еще до признания, которое однажды все-таки прозвучало. Слишком уж хорошо она помнила того Эдварда, который не мог вызывать у нее иных чувств, кроме ненависти. А вот ведь — и в нем, оказывается, сидел человек…
— А вообще, я бы тебе кое-что посоветовал — хотя знаю, тебе это не понравится. Немного больше думай о себе, найди хоть какие-то развлечения… отнесись к ним, в конце концов, как к лекарству. Нельзя так замыкаться на себе, как ты.
— Я же общаюсь с тобой, — Синтия встала и направилась к бару.
— Подожди, я сам, — Варковски опередил ее. — Ты что будешь пить?
— Немного тоника…
— Ладно… Так вот — я не в счет. Тебе нужны здоровые, нормальные друзья. Молодые. Да заведи ты любовника, в конце-то концов!
— Ох, Эдвард, — она покачала головой и взяла протянутый бокал, — и это мне говоришь ты…
— Это может тебе посоветовать любой здравомыслящий человек, знающий о тебе столько же, сколько знаю я, — сухо отозвался он.
— А вот я вспоминаю кое-какие твои слова, — внезапно Синтия поставила бокал — как отбросила — и тронула Эдварда за руку. — Ты догадываешься, о чем я? Я до сих пор не могу понять, была ли в них хоть капля правды, или ты нарочно злил Дика?
— Нарочно злил, — Варковски сжал зубы. — Ты сама прекрасно понимаешь, что мы не пара. Так что оставим все эти разговоры. Я же сказал — тебе нужен здоровый и молодой… приятель.
— Ты уверен?
— Синтия… — едва ли не испуганным жестом он остановил ее руку, потянувшуюся было к его лицу, — это глупо… бессмысленно… Это сумасшествие — и все!
— И все же… — она сглотнула. Эта мысль, буквально только что пришедшая ей в голову, показалась ей самой шальной — и поэтому настоящей. — Если проработать… Нет, прости.
Она отвернулась и покраснела.
— Синтия… — он тоже вздохнул, — я ведь действительно соврал тогда, и ты, как женщина, должна меня за это ненавидеть. Это на самом деле так. — Эдвард запнулся от волнения.
— У меня больше нет друзей, — голос Синтии прозвучал глухо. — Вот и все. Я думала, если мы… ну, ты сам понимаешь… — при нем она почему-то стеснялась произнести это слово, — то что-то изменится.
— Может быть. — Ее «а вдруг?» начало передаваться и Эдварду. — Только я не хочу, чтобы это нас отдалило. И знай — я не хочу врать. Такому человеку, как я, говорить о любви вообще смешно.
— Пусть. Пусть будет, что будет, — Синтия зажмурилась и шагнула ему навстречу, подставляя губы. Ей не хотелось терять едва ли не единственную за последнее время нормальную человеческую эмоцию.
— Я ведь тоже не говорю о любви, — шепнула она, изо всех сил обнимая вдруг оказавшееся таким сильным мужское тело…
Эдвард и сам не понял, как почуял опасность. Почти инстинктивно он отшвырнул Синтию от себя и метнулся к стене — тотчас раздался выстрел.
Синтия вскрикнула.
Хлопнула дверь.
Выхватывая на ходу пистолет, Варковски метнулся к выходу — но коридор был уже пуст.
— А ты еще говорила, что жизнь становится слишком однообразной, — проговорил он, чувствуя, что его дыханию что-то мешает.
— Что это было? — Синтия принялась растирать ушибленное колено.
— Это? — лицо Эдварда вновь стало жестким. — Это — начало.
Он подошел к Синтии четкой, отработанной походкой, протянул ей руку, и лишь в последний момент не удержался и на мгновение притянул девушку к себе.
— Ну что, милая? Пора уже просыпаться!
2
Арабелла была манекенщицей. Ей пророчили неплохую карьеру на этом поприще, и поэтому, когда она вместо одного заманчивого предложения пошла вдруг на примитивные курсы секретарш, в мире моды это произвело едва ли не сенсацию, — впрочем, среднего размаха, так как звезда этой девушки только начала всходить.
— Ты сумасшедшая! — говорили ей.
Арабелла в ответ только хитро и понимающе улыбалась, принимая загадочный вид. Ей было, что скрывать: никто и не догадывался, КТО и КАКУЮ карьеру обещал ей взамен.
Ее тревожило только одно: уж не передумает ли этот человек? И она делала все, чтобы этого не произошло: хранила тайну (ведь не слишком-то многое можно вычислить по загадочным улыбкам), усердно занималась с компьютером, репетировала новую роль…
Он не передумал — и сегодня для Арабеллы должен был наступить ЕЕ день. Сегодня она впервые выходила на новую работу.