Навигаторы Апокалипсиса
Шрифт:
«Или сейчас уже не дают билетики? По карточкам все ездят, как в метро? Или дают? – Гуськов хмыкнул и покачал головой. – А каково людям, которые еще выше взлетают и окончательно от почвы отрываются? Министрам всяким, депутатам, президенту. Они, может, и хотят вникнуть в чаяния народа, а как в них вникнешь? Народ ведь на земле стоит, корней своих держится, а ты уже паришь где-то на высоте птичьего полета. Ну, и как разглядеть с такой высоты, что там, на земле, происходит. Нырнуть ненадолго? А нырнуть никак не получается, подъемная сила не дает. Такую силу только в одном случае можно преодолеть – если спикировать камнем вниз. Но из такого пике уже не вырулишь. Вот и приходится щуриться и допридумывать, что не смог разглядеть, а зачастую
По Живописной до Щукино и налево по Строгинскому шоссе ехать оказалось минут десять. Наверное, все-таки таксист заломил. Но Гуськов рассчитался не моргнув глазом и потопал вразвалочку к стадиону, старательно изображая идущего на смену охранника. Поверил в эту легенду таксист или нет, история умалчивает, но все прохожие смотрели сквозь Гуськова, значит, играл он нормально. Ребят из оперативно-поискового отдела, которые топтались неподалеку от опечатанного до сих пор объекта, вряд ли обманула эта маскировка, но любопытствовать они не стали. Только кивнули и отвернулись, сделав вид, что их не интересует, зачем явился бывший коллега на место ночного происшествия.
Ближе к злополучному стадиону, правда, маячили еще несколько личностей в штатском, и уже не из Управления и даже не из Центрального аппарата ФСБ, а из какого-то другого ведомства, похоже, что из Федеральной службы охраны (одного из офицеров Гуськов вроде бы смутно узнавал, пересекались где-то года три назад). Но и это не стало для майора проблемой. Приближаться к стадиону ему было необязательно. Гуськов свернул на аллею редкого парка справа от спорткомплекса, затем свернул еще раз, прошел прямо по невысоким сугробам в укромное местечко, на полянку между тремя елками, воровато оглянулся по сторонам, затем сосредоточился на переходе и шагнул в нереальность…
…От размазанного по небу аномального сияния больше не тошнило, но раздвоенность окружающего пространства все равно сбивала с толку и заставляла шарахаться из стороны в сторону, как с пьяных глаз. Да еще ощутимая дрожь земли и сильный ветер добавляли проблем. Ну, и конечно, серьезно мешала общая заторможенность нереального пространства. На некоторое время Гуськов даже растерялся и слегка запаниковал, не в силах сообразить, как и в какую сторону ему двигаться. Постепенно майор сумел успокоиться и почти сразу ощутил, что заторможенность проходит и возвращается способность нормально ориентироваться в пространстве. Более того, если не делать резких движений, перемещаться плавно, буквально скользить, то можно идти почти с нормальной скоростью и на проблемы реагировать вовремя. Допустим, не спотыкаться, когда в бок толкает порыв ветра из Старой реальности, и не поскальзываться в подмерзающей снежной каше, которая покрывает подступы к стадиону в Новом мире.
Сделав сотню шагов, майор вообще перестал замечать сопротивление «нереальной» атмосферы и еще усвоил, что на самом деле можно использовать только положительные качества обеих реальностей. Допустим, наступать на твердый и абсолютно нескользкий наст, который покрывал площадку перед спорткомплексом в Старом мире, а от ветра прятаться, как бы прижимаясь к границе Новой реальности, где царил полный штиль. Как это удавалось, Гуськов объяснить не мог, но постепенно прием начал исправно срабатывать, и майор просто взял его на вооружение, не загружаясь теорией. Все равно ее было не постичь, так зачем напрягаться?
Вот так, лавируя по нереальности, как парусник в поисках попутного ветра, Гуськов вскоре добрался до стадиона, без проблем проник внутрь запертых и одновременно открытых раздевалок, прошел по ним до пустующих в обеих реальностях душевых и остановился у остывшего кострища. В Новой реальности на этом месте было пусто. И на стенках
«Это я удачно зашел, – подумалось Гуськову, когда он прочитал, что написано углем на стене. – «Ищите нас в метро». Кому, интересно, адресовано? И в каком метро? «Строгино»? «Крылатское»? «Щукино»? Могли бы поточнее указать адресок. Хотя, если они опасаются нового появления чистильщиков Мазая, предосторожность понятна. Кому надо, тот поймет, о какой станции речь, а остальные пусть ломают голову. Жаль только, что я тоже отношусь к этим остальным».
В Старой реальности душевая вдруг наполнилась гулким топотом. Гуськов обернулся и увидел нескольких вооруженных мужчин разного возраста, комплекции и уровня подготовки. Кто-то вел себя более-менее адекватно, был сосредоточен, оружие держал правильно и наготове, а кто-то выглядел как абсолютный чайник в военном деле. Объединяло всех одно – новенькие «калаши» в руках. Возглавлял разношерстное воинство незнакомый Гуськову боец в зимней униформе примерно того же пошиба, что и у майора, вооруженный специальным автоматом «Вал». Явно спецназовец, только непонятно, из какого ведомства. Зато с замыкающим строй офицером Гуськову было, наоборот, все предельно ясно. Это был лейтенант Парус!
«Ну точно – повезло! – Гуськов сосредоточился на выходе из нереальности, но в последний момент почему-то передумал. – А куда они идут? На поле? Зачем? Снова попытка прорыва?»
Майор дождался, когда партизанский отряд протопает мимо, и двинулся следом за Парусом. Было странно наблюдать за людьми, которые тебя не видят, словно ты призрак, но особенно странной оказалась реакция Паруса на присутствие невидимки. Лейтенант вдруг резко обернулся и окинул взглядом пустоту позади себя. То есть, с точки зрения Гуськова, пустота была относительной, в ней где-то между реальностями и находился майор, но для Паруса-то это была обычная пустота. И, тем не менее, лейтенант словно почувствовал чужой взгляд у себя на затылке. Интуиция у Яши была на пять баллов, ничего не скажешь.
Когда отряд вышел на футбольное поле, спецназовец короткими приказами и жестами распределил партизан по огневым точкам, а финальным жестом приказал всем залечь. При этом целились все «воины» примерно в одну точку, в изрешеченную, как дуршлаг, военную «санитарку» на базе «уазика».
До Гуськова, наконец, дошло. Партизаны пришли потренироваться в стрельбе. Что ж, есть время – учись. Подход был верный. Когда снова нагрянут чистильщики, учиться будет поздно.
«А почему я решил, что они нагрянут? – вдруг подумал Гуськов. – И почему я обозвал этих бойцов партизанами? Потому, что они мобилизованные чайники? Но ведь это генералами рождаются, а солдатами-то становятся. Несколько тренировок, курс молодого бойца, и получите – вот вам новобранцы армии народного ополчения. И решать такая армия может уже далеко не партизанские задачи. Действительно… они ведь вполне могут готовиться не к обороне, а к вторжению, почему нет? Не к мирному переходу в Новую реальность, как прошлой ночью, а именно к вторжению. С боем, с поддержкой танков, артиллерии и так далее. Где они возьмут столько навигаторов – другой вопрос. Важна сама идея. Уж не для этого ли пытается завербовать меня Академик? Нет, все-таки, пока не поговоришь, не поймешь, что тут почем и с чем что едят».
Парус и спецназовец остались на ногах, занимать вместе с новобранцами огневые позиции они не собирались, и это подкрепило версию Гуськова, что он наблюдает за учениями. А когда бойцы открыли огонь по несчастной «санитарке», сомнений не осталось вовсе. Но к чему готовятся воины, к партизанским будням или к контрудару по Новому миру, без беседы было все же не понять.
Лейтенант Парус вдруг снова резко обернулся, и как раз в этот момент нереальность словно сама вытолкнула Гуськова в Старый мир. Получилось, что майор шагнул Парусу навстречу…