Навсегда, мой принц
Шрифт:
Он целовал меня снова и снова, пока я не ощутила во всём теле страшную, пугающую дрожь и недостаток воздуха. Ноги ватные, будто не мои и я падаю, а он держит.
— Это невыносимо, — прошептала я в его губы.
Натаниэль поднял меня, я смотрела на него теперь сверху вниз.
— Это невыносимо, — я гладила его лицо, его виски, скулы и волосы.
— Ты так прекрасна…
Мы называли это любовью, потому что так оно и было. Мы до умопомрачения отдавали друг другу наше тепло, и я знала, что какая бы девушка ни оказалась на моём месте завтра… она
— Я люблю вас, — эти слова почти привычны, я шептала их вместо дыхания, и принц смеялся, не надо мной, нет, но от переполняющего его счастья.
Это счастье заставляло его крепче хвататься за меня, как за спасение, выдыхать со стоном и прижимать меня сильнее, кружить меня по беседке или просто сидеть рядом и касаться моих пальцев своими.
— Я не верю, что это происходит, и не верю, что всё закончится…
В тот день я впервые заговорила о расставании.
Лицо Натаниэля посерьёзнело, он усадил меня на лавку, а сам встал передо мной на колени, положив руки на мои бёдра.
— Ты боишься?
— Боюсь, — честно кивнула я.
— Расставания?
— Того, что ты дашь мне надежду. Того, что буду не готова попрощаться с тобой.
Я протянула руку ,и между моих пальцев заискрилась магия. С меня сняли браслет, и тётушка тайно давала уроки вот уже неделю.
— Смотри, — шепнула я, вытянула руку, и в воздухе загорелся алый цветок. Натаниэль коснулся его, морок тут же рассеялся, только светящаяся алая нить прицепилась к его пальцам и теперь плыла следом, точно тина в воде.
— Ты быстро учишься… — грустно произнёс он. — Как же больно, что я не могу ничего тебе предложить, кроме места…
— Тише, — я прижала руку к его губам.
— Нет, послушай… А если я заберу тебя.
— Брак…
— Мы проживём без артефакта!
— Нет… как же твои зелёные вересковые поля? — с улыбкой спросила я. — Как же неминуемая засуха, как же виноградники и хмель? И свежий ветер, пропитанный морской водой, который охлаждает кожу в жаркий день…
— Ты нужна мне там… — принц прижался к моим коленям щекой, спрятал лицо, а потом так крепко обнял мои ноги, что я еле сдержала вздох. — Ты нужна. Мне. Там.
— Тебе там нужен артефакт, — выдавила я, чувствуя горячие слёзы на щеках, и скатилась с лавки Натаниэлю в руки.
В его объятиях, таких горячих и невероятно крепких, я плавилась и растворялась, его дыхание грело, его голос баюкал, его руки защищали.
— Я могла бы тут умереть и не жалеть ни секунды, — шепнула я, целуя его в шею.
Глава 2
Это случилось внезапно. Мы просто стали говорить. Он нёс настоящий вздор о том, что в моих глазах тайна, а я отвечала, что там нет ничего подобного. И никто, кроме его переводчика не понимал, о чём мы. Мы этим пользовались. Мы обожали эти игры. Так, первые три дня с нашего знакомства, прошли в пикировках и полунамках, а после пришло первое письмо.
Я вас почти разгадал, дайте
мне только повод приблизиться!
И моё сердце забилось отчаянно, так что закружилась
На утро принц больше ни слова мне не сказал во время беседы с королевой, не использовал привычного способа для общения, и от чуткого, жгучего разочарования я кусала в отчаянии губы, но держалась как могла. Он заметил. Он был доволен.
Ах, как мало нужно юной душе, чтобы погрязнуть в силе чужой необдуманной горячности. Он меня заманил, как заманивал на охоте дикого зверя. Он умело расставил ловушки, и я дрожала от одной только мысли, что его высочество пройдёт мимо. Два дня тишины. И новая записка:
Я пытался. Но увы.
Жду вас в полночь!
Он ждал там, где впервые мы остались наедине, и я пришла не раздумывая, и там он впервые поймал меня и снова заглянул в глаза. Улыбаясь, но уже глядя с отчаянием. Он. Был. В отчаянии.
— Позвольте только… минуту, — шепнул принц, не отрывая от меня глаз, крепко сжимая мой подбородок, а потом его ладонь скользнула выше и я прижалась к ней щекой, как доверчивый щенок к хозяину, едва не морщась от трепета и удовольствия.
— Я разгадал вашу тоску… — шепнул он. — Вы никогда не любили и не искушены чужой нежностью. Вы не видели вокруг себя искренней безусловной любви…
И я пала к его ногам, как падает пожелтевший лист с погибшего дерева. Я рассыпалась на части, разбилась на тысячи сверкающих брызг, я позволила себя поцеловать.
Его губы были тёплыми и поразительно мягкими. Его отчаянные поцелуи были то сумасшедшими, то осторожными.
Я уходила тогда от него, оставив частичку души и сердца. Он уже никогда больше не смотрел на меня спокойно.
С того момента дерзкий принц превратился в ручного зверя, и каждый его взгляд был переполнен болью и ожиданием настолько, что я хотела утешать его и прикладывать прохладные руки к его открытым ранам.
Теперь мы встречались в коридорах и всякий раз я получала записки. Он отдавал их мне на вечерних балах, во время единственного танца, на который мог меня пригласить, оставлял их под моим кубком на пиру или утром во время прогулки с королевой.
А вечерами, нечасто, но всё-таки, мы встречались в нашей маленькой беседке, которую нашли во вторую встречу, и сидели там чуть не до самого утра.
Я не позволила себе пасть, не поступила, как мать, но я совершила куда большую ошибку. Влюбилась и позволила себя любить. И я действительно тосковала по этому чувству всю жизнь. Моя душа оказалась большой и способной на такое невероятное волшебство, какое не снилось бы жителю самой развитой столицы.
Любить…
Это как отдавать себя и получать вдвое больше взамен.
Я любила.
Глава 3
После нашей встречи в беседке в тот день, спустя две недели с приезда делегации, я спешно бежала в свои покои готовиться к ночному балу. Все придворные спали, чтобы подольше продержаться, а я потратила своё время на то, чтобы измучить душу встречей.