Навсегда
Шрифт:
Мурашки пробегаются по коже. Я пытаюсь взять себя в руки и хоть что-то ответить, но не успеваю. За спиной вдруг раздаётся уверенный, отдалённо знакомый голос:
— Не муж, а пока только жених. Я здесь. Вот наши билеты.
С этими словами мой неожиданный спаситель приближается к пареньку и протягивает ему нужные бумажки. А затем оборачивается ко мне.
Я уже где-то видела его лицо.
— Сколько раз тебе говорил, не будь такой расторопной! Я же сказал, что успеем. Ни к чему было так спешить, да ещё
— Извини, я перенервничала, — машинально подыгрываю, лихорадочно размышляя, где могла его видеть.
— Проходите, — тем временем, велят нам.
Сердце волнительно ускоряет темп. Свобода удивительно близка. Но неожиданно не столько манит, сколько пугает.
***********
Конечно, у нас одна каюта на двоих. И, если до этого момента я даже не думала о причинах его помощи мне, то теперь эта мысль не оставляет.
Кто мой спаситель? И зачем ему это понадобилось? Бескорыстно, или…
— Чей это билет на самом деле? — вдруг вспоминаю я. — В смысле, где ваша невеста?
Он отходит от окна, в которое выглядывал. Садится напротив меня, окидывает задумчивым взглядом.
— Бросила меня. Позавчера. А мы должны были ехать в Бализ, чтобы я познакомил её с родителями. Но увы.
В его голосе нет тоски и каких-либо ещё эмоций — просто констатация. Поэтому я не выражаю сочувствие. Не похоже, что мой попутчик в этом нуждался.
Он упомянул незнакомый город… Явно не самый ближний. Что ж, тем лучше.
— Но вы всё равно едете, один, — просто подмечаю.
— Да. Не пропадать же билетам. К тому же, я давно не видел родных.
Упоминание билетов помогает мне решиться задать главный вопрос:
— Почему вы помогли мне?
Незнакомец чуть подаётся вперёд, и я вздрагиваю, но не отстраняюсь. Личное пространство не нарушено, а потому не вижу смысла показывать неловкость.
— Потому что знаю тебя, Сиенна, — отвечает он, пробежавшись взглядом по моему лицу.
Я сглатываю, потупив взгляд. Попутчик тоже кажется знакомым, но его имени я не помню. Или не знаю?
Важнее другое. Интуитивно я чувствую — это было не самое приятное знакомство. Хоть и не помню детали, но почему-то почти знаю наверняка.
— Вот как… — медленно проговариваю, не зная, хочу ли развивать тему. Но всё-таки решаюсь: — Ваше лицо кажется отдалённо знакомым.
Он усмехается.
— Мы виделись в суде. Я — обвинитель. Выступал против вашего отчима.
Я каменею. Тут же вспоминается, с какой яростью он обвинял человека, заменившего мне отца. Обвинитель призывал весь зал чуть ли не ненавидеть моего отчима, как какое-то страшное чудовище.
Даже странно, что я не узнала такого ярко негативного человека. Видимо, память выбросила тот день, как один из самых страшных в моей жизни. Возможно, ещё и потому, что именно на суде я догадалась, что Мэтт — не человек.
— Мне казалось, в том деле всё иначе, но защите удалось меня убедить, не надо на меня так смотреть. Я делаю свою работу, — явно уловив мой переменившийся настрой, с усмешкой оправдывается попутчик. — И часто сталкиваюсь с вашим мужем по долгу службы. Думаю, вы догадываетесь, что он меня уже немного раздражает.
Его мягкий смешок действительно разряжает обстановку. Я натянуто улыбаюсь в ответ, понимая, что соперник Мэтта имеет в виду.
— Но вы хоть что-то выигрывали? — поддеваю.
— Да. У других адвокатов. Поэтому не буду лукавить — моя помощь не так бескорыстна, как могло показаться. Вы явно сбегаете от него. Уж не знаю, почему… Но мне приятно думать, что у вас это получится.
То, что начиналось, как безобидное подшучивание, вдруг перестаёт быть таковым. Я понимаю — несмотря на его усмешки и улыбки, попутчик говорил всерьёз.
И это неприятно удивляет. В моём понимании профессионалы должны как минимум уважать друг друга. И уж точно не переносить рабочие моменты в личное.
— Это не поможет в вашем противостоянии, — серьёзно говорю я.
— Но хотя бы пошатнёт его репутацию в обществе. От него сбежала жена — это же позор. Пойдут сплетни, чем он довёл до такого. Возможно, это ударит по нему настолько, что он, наконец, даст слабину, — с задумчивой удовлетворённостью рассуждает обвинитель, окончательно подтверждая мои догадки. И, кажется, считая, что ничего такого в его мотивах нет.
Мне становится мерзко, но заводить спор не хочется. Оправдываю попутчика перед собой тем, что у него давно накипело. Ещё неизвестно, кто бы на его месте справился с тем, что кто-то постоянно ставит под угрозу его карьеру своим успехом.
Решив так, я задумываюсь о другом смысле его слов. Сбегая, я не думала, что будет с Мэттом. Понимала, что нужна ему, но не погружалась в эти мысли. А теперь ещё, получается, и общество подольёт масла в огонь. Такое мне и в голову не приходило, хоть и звучит логично.
— Я бы не хотела… — с сожалением говорю, не обращаясь к обвинителю. — Но не могу оставаться.
Конечно, я не желаю Мэтту зла — несмотря ни на что, понимаю, что он этого не заслуживает. Но вернуться назад только ради того, чтобы у него всё было хорошо?..
Я уже сбежала. И не должна отступать. Свобода всё ближе.
— Я не буду спрашивать, почему, — всё-таки вмешивается в мои размышления попутчик. — Не моё дело. Но позвольте поинтересоваться — у вас есть варианты? Очень многие в стране знают его. Соответственно, слышали и о его браке. Под своими документами вы обречены. У Мэтта много доброжелателей, которые будут счастливы угодить ему возвращением беглянки.