Навсегда
Шрифт:
Стефани приказала себе успокоиться, заставляя себя мыслить четко, разумно, творчески. Теперь она знает, что ей делать. Да. Знает.
«Делай то, чего он не ожидает.
Тактика хамелеона — растворяться в воздухе на глазах».
Она с силой вцепилась в воротник свитера. Шерстяная ткань врезалась в шею. «Ах, да, ножичек!»— вспомнила она.
Сделав надрез, она оторвала воротник и надела его, как повязку, на голову. Так.
Нагнувшись, она взяла пригоршню черной жирной земли и размочила ее слюной. Ей нужна грязь. Влажная, липкая грязь.
«Меняй цвет! Сливайся с окружающими тебя растениями! Поступай как хамелеон!»
Она размазала грязь по лицу и шее. Затем, взяв еще земли, втерла ее в свои белые кроссовки. «Он будет стараться обнаружить тебя по лицу, — напомнила она себе. — Проверь, всели открытые участки тела закамуфлированы».
Оглядевшись, она сразу же увидела то, что ей было нужно. Медленно, осторожно, стараясь не шевельнуть ветки кустарника и деревьев вокруг себя, она подобралась к кусту с огромными зелеными листьями. Несколько листьев она вставила в повязку на голове, несколько запихнула за вырез свитера и еще несколько заткнула за пояс брюк. Так. Теперь она лучше вписывается в окружающую ее растительность.
«Пусть, пусть он ищет испуганную женщину, сломя голову мечущуюся по джунглям, —злорадствовала Стефани . — Я не буду метаться, я не доставлю ему такого удовольствия».
И вдруг все в ней похолодело.
Стая бабочек резко вспорхнула с деревьев. Стефани знала, что их испугало. Он приближался.
На высоте двадцать пять тысяч метров над Амазонкой второй пилот подошел к Эдуардо.
— Боюсь, у меня для вас плохие новости, — сообщил он.
— В чем дело?
— Сильный встречный ветер.
— Насколько это задержит прибытие?
— По меньшей мере на полчаса.
— Черт побери! — Эдуардо закрыл глаза. «Моника, Моника, я спешу к тебе», — мысленно повторял он.
Стефани решила, что ей удалось оторваться.
Поднявшийся ветер раскачивал деревья и кусты. Она двигалась, почти незаметная в своем камуфляже на фоне листвы.
Стефани слышала, как шелестели на ветру листья деревьев, как потрескивала под ногами сухая ветка, слышала свое собственное дыхание. Она пыталась вычислить, сколько времени она уже в пути, но у нее не было ни малейшего представления об этом. Ей и в голову не пришло засечь время. Ей казалось, что прошло много-много часов с тех пор, как началась эта зловещая игра.
Деревья и кустарник оборвались так неожиданно, что Стефани чуть было с разбегу не вылетела на аккуратно постриженный газон. Она едва успела остановиться. Осторожно раздвинув ветки, выглянула на лужайку.
Вот он, дом, — прямо перед ней, за зеленым прудом.
— Эй, Мерлин!
Все в ней оборвалось. Мразь! Он поджидал ее прямо здесь! Он знал, что, влекомая обманчивой безопасностью дома, она направится именно сюда. Инстинктивно отпрянув назад, она все-таки успела увидеть его. Он сидел на корточках около куста перед прудом, почти сливаясь с листвой. Лук был поднят, стрела нацелена на нее.
«И я как раз в центре его оптического прицела!»
Она резко нырнула влево, как раз в тот момент, когда он выпустил стрелу. Упав на землю, она несколько раз перевернулась.
Она услышала свист, почувствовала ветерок, коснувшийся ее щеки в тот момент, когда стрела пролетала мимо. Она с шумом вонзилась в дерево, отколотые ударом щепки брызнули во всех направлениях.
«Боже милостивый!»— подумала Стефани, глядя на стрелу.
Обернувшись, она увидела, как Валерио неторопливо достает следующую. И тут же заметила белый камень. «Камень! — подумала она с ликованием. — Это один из тех камней, с помощью которых Эдуардо помечал дорогу к гроту!»
Она быстро перевернулась еще несколько раз, уйдя из поля зрения Валерио, и растаяла в джунглях. Следовать камням — в этом было ее спасение!
25 В море
Заза сияла. Это было так очевидно. Она находилась в редкой для себя роли — в роли хозяйки. Говорливая, очаровательная, гостеприимная, полная жизни. Ей доставляло наслаждение оттягивать тайну, ничем не намекая на содержание предстоящего сообщения, интриговать своих гостей. Ощущение таинственности, загадки, скрытое ожидание сюрприза создавали особую атмосферу, вызывали блеск в глазах, окрашивали щеки румянцем нетерпения. Лили и Эрнесто купались в знаках внимания престарелой леди, а двое молодых слуг в белых перчатках подавали крошечные порции белой бельгийской спаржи, шпината, жареного осьминога.
Великолепие и торжественность обеда усиливались музыкой, негромко лившейся из динамиков: малоизвестные произведения Моцарта в исполнении Лили Шнайдер.
С какой кажущейся легкостью этот голос поднимался, парил, как беззаботно царствовал, как взлетал все выше и выше! Эти волшебные звуки, как невидимые участники разговора, перемежались репликами гостей, смехом.
Знаменитые тарелки были убраны. Стол накрыли для десерта. В центр водрузили великолепный торт. — Я не буду, — сказала Лили.
— Я тоже, — Эрнесто отодвинул тарелку.
— Любимые мои! — воскликнула Заза. — Я очень прошу вас попробовать десерт! Только маленький кусочек!
Она большим и указательным пальцами показала, какой это будет маленький кусочек.
— Чтобы отметить! — добавила она, поднося стакан с водой к губам. Грани хрусталя, впитывая свет свечей, посылали радужные блики на лицо Зазы, на потолок и стены. — Я сама руководила приготовлением этого торта! И собственноручно покрывала его глазурью.