Навстречу, часть первая
Шрифт:
Как же они то там, на границе, ну хоть повидались.
– Девушка, да куда же вы, вам же домой надо, удивилась пожилая женщина в форме.
– Какой теперь дом товарищ капитан медицинской службы, вы то вон в форме, а не в халате прием в кабинете ведёте? Да и застава наша наверное за фронтом.
– Медсестра? Какой стаж,
– три года, второй курс заочного Киевского медицинского, хирургия.
– сможешь ассистировать то?
– ещё месяц смогу, а там посмотрим, я не пугливая, опыт есть.
– давай документы, на довольствие поставим, жить у меня в купе будешь и работать вместе станем.
Вот и началась не долгая война медсестры Анастасии. Вагон-ресторан срочно переделали в операционные, оборудование привезли из городской больницы и пошёл состав к фронту.
И на станциях раненых принимали и с санбатов сами свозили. Война без крови не бывает.
На подступах к Смоленску 13 июля 1941.
Хорошо же у нас, хоть зимой, хоть летом. Ширь, простор, живи, радуйся. И чего этим немцам не жилось, почто нашей земли захотели. Который раз их бьем, а они гады лезут и лезут.
– Петь, а как тебя с рукой то угораздило?
– война, однако. Граната в окоп пала, а я её и выбросил, только руку опустить не успел, указательный осколком и ссадило. Хорошо во взводе у нас Михалыч - бывалый охотник пока я в беспамятстве был, косточки выбрал и шкурку подправил, врач аж подивился, грамотно грит сделано. Я то в порядке, поджило, только стрелять несподручно, а с левой не получается.
– да, зажило хорошо, вроде завсегда было.
– не, лучше было, а теперь и на гармошке никак, жалко.
– жив и радуйся и остальное всё на месте.
– у ребят которых везём, поболе моей недостачи, ну да глядишь, выздоровеют, а дома то их всякими, поди ждут.
– а уж я то домой хочу, знал бы ты Петруша?
– понятное дело, к мамке тебя, а то как с дитем пособишься, поди 18 только и сравнялось и на фронт?
– да уж поболе, взрослая.
– училась или работала ?
– в медицинском. Бабушка у меня знахарка, много всего знает. И я с ней с измальства, а школу закончила и поехала в институт поступать, а там без направления не берут, так я медсестрой и пошла, А там и замуж вышла, за пограничника, год отработала и поступила. Если бы не война, училась бы себе на хирурга.
– да радости с неё проклятой не густо.
– сколько народу сгинуло и покалечили, а ведь жить то всем охота.
– ох охота.
Ласковое июльское солнце греет. Ветерком листья колышутся. Летний дух бензиновую гарь перебивает. Полями, перелесками дорожка вьётся. Жить хочется. Не только палец и руку отдать не жалко. Чтобы с такой а то ещё краше ребятёнка вместе ждать. Чтоб рос мальчонка или девчонка мамкам бабкам на радость.
Откуда пыль там впереди? Не машина, колонна, а то и танки. Куда ж их столько?
Не посторонятся, на обочину съезжать надо, а то перетрясём раненых.
– Петька, стой, разворачивай и к лесу, немцы это, башни в крестах.
– прорвались гады. Не углядели бы нас. Держись крепче, ногами упрись. Попрыгаем сейчас.
Дорога не шибко широка да благо поле ровное. Не тормозя, закинул водитель вираж и на двух колёсах пошел. Дал по газам и кидая полуторку из стороны в сторону рванул к леску.
– Петька, куда нам теперь?
– Не дрейфь, прорвёмся, бензину есть и лес рядом.
– что им лес, а ребят жалко.
– и жалей и себя жалей.
– Мало жалеть, ох мало. Жить хочешь?
– Кто ж не хочет дурёха?
– Руку давай, резать буду.
– почто ж резать то?
– надо, одной моей крови не хватит, не думала, что такие умения занадобятся, да спасибо бабке, учила.
Достала скальпель из сумки, давай руку. Полоснула поперёк ладони водителю и себе. Сжала беспалую руку. Сильнее кровь побежала из двух ран на блестящий металл.
– Гони во всю мочь. Молчи и изо всех сил жить хоти. До скрежета зубовного. И за себя и за меня и за ребят, которые в кузове и за мамку и за всех. За всех!
Взвыла, застонала, запела. Слова вроде русские, а не понять. Руку сдавила - кости хрустнули у парня и отсутствующий палец отозвался. Голос вой движка перекрыл. Комья земли по стеклу ударили, далеко снаряд рванул. Ещё громче стала песня. Не может девка молодая диким зверем реветь. Сверкнуло, ахнуло. Машина пулей полетела. Сполохи кругом. Туманом заволокло вокруг.
И вдруг враз тишина. Поле чистое. Небо ясное, Солнце вдвое вдарило.
– Ааааа, рожаю. Мамочка, гады. Ааааа. Уйди, сгинь.
Повернулась, выбила дверь, упала на сиденье и головой вышибла парня на дорогу.
Ну, после давешнего оглушенный и удивиться не успел. Подхватился, скорей в кузов.
– Мужики у кого бельё чистое есть, доставай скорей, воду добывайте. Настька рожает.
Подхватил вещмешок, выдрал рубаху и к правой двери.
– Уйди гад, все вы козлы, убью, насмерть забью. Ааааа.
– Не лягайся дурра, дай постелю рубаху. Тужься ужо, тужься.
Всё равно не раз по башке сапогом прилетело и коленками. И разом воды пошли и головейка показалась и махонькая девчушка прямо в Петькины руки и нырнула.
– Утишься, родила уже, не прыгай, щас послед пойдёт.
Подвернул младёшку в другую рубаху.
– Держи давай. Тужься, тужся доделывай дело.
Смочил рукав рубахи, малёсенькое личико утёр. Прикутал новорождённую. Сморщенные веки задрожали и разлепились. Неясного ещё цвета глазки увидели мир и непонятное пятно над собой.
– Петруха. Как она?
– раздался шёпот из кузова.
– Молодцом, выпулила девку на раз, видать и сама в рубашке рожона и дочу в рубашку родила.