Навстречу судьбе

Уилсон Патриция

После несчастного случая прошло уже две недели. Ширли помедлила в гостиной, с беспокойством погля­дывая на Дженну.

— А с чем мне справляться? Ты приготовила зав­трак, оставила обед на кухонном столе, убрала в доме и помогла мне спуститься вниз. Мне теперь решитель­но нечем заняться, кроме как вставать или садиться.

— Я хотела сказать… ты еще слаба, и вид у тебя такой рассеянный…

— Ширли, ты в своем уме? Я же только что вер­нулась из больницы, и вид у меня соответствующий.

— Ладно, только не поднимайся наверх, — распо­рядилась Ширли, направляясь к двери. — Ты

ведь не совсем окрепла и можешь упасть в обморок. Тебе еще повезло — ты легко отделалась после такой потери крови, но теперь я не спущу с тебя глаз. Надеюсь, ми­стер Раштон сегодня приготовит ужин для вас обоих.

Дженна не питала такой надежды. Вчера вечером Глин действительно приезжал, но Ширли успела при­готовить ужин, и, узнав об этом, Глин не смог скрыть облегчения. Нет, Глин был явно не создан для домаш­ней работы, его вполне устраивала профессиональная деятельность. Дженна никогда не ожидала от него по­мощи даже в мытье посуды, если они ужинали у нее дома. С сегодняшним ужином она как-нибудь спра­вится сама — правда, говорить об этом вслух Дженна не решилась. Ширли ни в грош не ставила мужчин, не способных «что-нибудь делать своими руками».

— Как-нибудь справимся, — успокоила Дженна со­седку, и та зашагала к выходу.

Не успела Ширли открыть дверь, как раздался зво­нок, и Дженна застыла на пороге гостиной в своем длинном халате, гадая, кто бы это мог быть: почту принесли час назад, а знакомых у Дженны было не так много, чтобы устроить череду визитов. В больнице Дженну навещали только Глин и Ширли. Постоянные переезды помешали Дженне обзавестись близкими по­другами, а ее сдержанная, слегка отчужденная манера поведения заставляла большинство знакомых держать­ся на расстоянии.

Пока Ширли открывала дверь, Дженна напряглась, и ее высокая, стройная фигура словно закаменела. Внезапно задрожавшими пальцами Дженна вцепилась в спинку дивана — по какой-то необъяснимой причи­не она узнала гостя прежде, чем он заговорил. На привлекательном и мужественном лице незнакомца появилось нетерпеливое выражение, что в сочетании с его ростом и шириной плеч внушало боязливый тре­пет.

Не удостоив Ширли даже взглядом, незнакомец обежал темными глазами холл и безжалостно уставил­ся на Дженну.

— Мадемуазель Брайант?

Как он узнал ее? Дженна еще никогда не слышала, чтобы ее имя произносили таким обвиняющим тоном. Все, что ей удалось сделать, — только кивнуть голо­вой: слова застряли у нее в горле при виде раздраже­ния на смуглом лице незнакомца.

— Может, я сумею помочь? — решительно вмеша­лась Ширли, тоже уловив недовольство в голосе при­шедшего. — Мисс Брайант…

— Все в порядке, Ширли, — сумела спокойно вы­говорить Дженна, отводя глаза. — Увидимся позже. Месье Лемаршан, если не ошибаюсь? — добавила она, собираясь с остатками сил и спокойствия.

— Да, мадемуазель.

— Тогда входите. — Даже ради спасения собствен­ной жизни Дженна сейчас не смогла бы сдвинуться с места. Ширли вышла, унося на лице вопросительное выражение, а Дженна жестом пригласила высокого смуглого мужчину в гостиную.

Он решительно закрыл входную дверь и снова по­вернулся к Дженне. Какое совпадение — он приехал чуть ли не в первый день ее возвращения

из больни­цы! Впрочем, счастливым такое совпадение не назо­вешь: раздраженные посетители не способствуют по­вышению тонуса ослабшего организма.

Взглядом гость словно оценил ее с головы до пят прежде, чем сдвинулся с места, и Дженна поняла: ее халат в такой поздний час утра француз счел верхом неприличия. А ведь ей потребовалось приложить нема­ло сил, чтобы вообще встать с постели. Временами на Дженну наваливалась тяжкая усталость. Видимо, не скоро она полностью оправится после случившегося.

Гость прошел совсем рядом с Дженной, заставив ее сердце тревожно забиться. Единственное, о чем поду­мала Дженна в тот момент, — стоило ей позвонить во Францию до случившегося, и она была бы избавлена от этой сцены. Она даже собиралась написать Лемаршану — сегодня же, как только уйдет Ширли. Очевид­но, этот человек не любил ждать: глядя в его волевое и привлекательное лицо, Дженна поняла, что он весь так и кипит от бешенства и только хорошие манеры мешают ему выложить все, что он о ней думает.

В гостиной Лемаршан круто повернулся к Дженне, стоя в противоположном углу комнаты — казалось, меньшее расстояние между ними он считал оскорби­тельным для себя. Выглядел он богатым, самоуверен­ным и был одет с элегантной небрежностью, свой­ственной французам.

Должно быть, его рост превышал шесть футов, так как Дженне, которую никогда не считали маленькой, приходилось глядеть на него снизу вверх. Волосы по­чти черные, густые и слегка вьющиеся, зачесаны вверх от излучающего холодное спокойствие лица, на кото­ром только большой, смешливый рот давал понять: холодность эта вовсе не свойственна французу и ви­нить в ней Дженна должна самое себя.

— Вы не позвонили и не приехали. Поскольку прошло более двух недель, мне остается только гадать, получили ли вы мое письмо, мадемуазель Брайант.

— Да, получила. — Дженна стояла неподвижно, ей казалось, что она не в силах ни отвернуться, ни хотя бы пошевелиться. Оправданий не находилось. Она чувствовала себя совершенно беззащитной и еле сдер­живала слезы.

— Значит, придется предположить, что вы приняли решение и соболезнования ни к чему. Ваш отец не оправдал надежа медиков. Вчера ночью он умер. У вас было достаточно времени, чтобы навестить его, однако вы предпочли отказаться от поездки. — Темные, почти черные глаза с нескрываемым отвращением оглядели Дженну. — Мне необходимо вернуться, чтобы занять­ся похоронами, и если вы не намерены сопровождать меня, придется обсудить наше дело здесь.

Дженна по-прежнему не могла выговорить ни сло­ва. По какой-то странной причине гость не казался ей чужим — должно быть, потому, что его имя было до боли знакомо Дженне, а сей враждебный визит она представляла себе с того дня, как попала в больницу. Наверняка это и стало причиной возникшего у нее странного чувства. В письме Лемаршана не было ни слова соболезнования ввиду предстоящих испытаний, да и сам он отнюдь не выглядел человеком, который умеет быть терпеливым с женщинами. Этот мужчина вызывал у Дженны ошеломляющее чувство уязвимо­сти — ее терзало сознание собственной вины. Лемаршан не имел права так вести себя с нею.