Навстречу ветрам
Шрифт:
Тем временем парашютисты приземлились, свернули парашюты, к ним подошла машина, и они уехали. И сразу же на старт вырулили три легких самолета «УТ-2». Взмах белого флажка — три быстрые тени мелькнули по зеленому полю. А через пять минут уже очи были на такой высоте, что казались не больше маленьких птичек.
Начался показ высшего пилотажа. Андрей, следя за действиями самолетов, пояснял:
Это боевой разворот… Переворот через крыло… Иммельман… Петля. Эх, какие мастера! Смотрите, они не отдаляются друг от друга ни на один метр!
Игнат смотрел, затаив дыхание. Ему почему-то казалось, что там, в одном из этих самолетов, находится его друг Андрей Степной. Это он делает мудрёные фигуры, которые называются иммельманами, переворотами, петлями. А на него, Андрея, смотрят сейчас тысячи глаз, смотрят Ольга, Лиза, смотрят и восхищаются. А он сидит за штур валом, гордый и строгий, и сквозь гул мотора слышит, как о нем говорят: «Это летчик Андрей Степной! Был он простым каменщиком, а теперь вот, смотрите! Мастер пилотажа!»
Игнат взглянул на Андрея и невольно улыбнулся: лицо друга не было ни гордым, ни строгим. Он так же, как и все, любовался мастерством летчиков и, наверно, так же завидовал им.
Тройку «УТ-2» сменило звено курсантов-выпускников, показавших фигуры пилотажа на двукрылых «УТ-2». Потом в воздухе появился самолет «Р-5», набрал три тысячи метров, и из него прыгнул парашютист затяжным прыжком. Вслед за этим на бреющем полете промчалась эскадрилья «АНТ-40» и скрылась за горизонтом. И опять прыжки, пилотаж, бреющие полеты… День уже близился к концу, когда диктор объявил:
— Через полчаса на стадионе училища начнется футбольный матч. На танцплощадках играют духовые оркестры. В клубе училища через час силами курсантов и командиров будет дан концерт…
Андрей повел своих друзей в парк. Ему хотелось побыть с Игнатом, но ни Лиза, ни Ольга не отставали от них ни на шаг. Украдкой Андрей наблюдал за Ольгой. Он не мог не видеть, что девушка глаз не спускает с Игната, хотя и старается держаться все время в стороне. «Она, наверно, и приехала сюда затем, чтобы немного побыть с ним рядом, — подумал Андрей. — А Лиза? Кажется мне или на самом деле она стала холодней к Игнату?»
Лиза не отпускала руку Андрея. Он заметил, что Лиза чем-то возбуждена. Никогда раньше он не видел, чтобы она так часто и так подолгу смеялась, так много говорила. То, что Лиза главным образом говорила с ним, а не с Игнатом, Андрею не нравилось. Он, Андрей, для нее только товарищ, Игнат же — значительно больше! Не обидится ли Игнат? Не поймет ли он это по-своему?
Понимаешь, Андрюшка, — говорила Лиза, — я почему-то здесь, среди летчиков чувствую себя, как дома. Это, наверно, моя стихия. Все здесь хорошо. И кажется, что у вас здесь всегда праздник: веселье, смех, куча интересных вещей!
Но ведь они учатся! — негромко заметила Ольга. — А разве учиться легко?
Лиза не обратила на ее слова внимания и продолжала:
Ни одного грустного лица! Какие-то вы все особенные. А как смотрят на вас гости! Как на героев!
Она рассмеялась и встряхнула его руку:
Ну, скажи, неправа я? Не вечный у вас тут праздник?
Они уже вошли в парк, и Андрей показал на скамью:
Давайте присядем.
Первой села Лиза и пригласила Андрея:
Садись рядышком.
Но Андрей усадил рядом с ней Игната, с другой стороны Ольгу, а сам сел на траву у их ног.
Ты спрашиваешь, Лиза, — сказал он, — не вечный ли у нас праздник? Нет. Наоборот, у нас мало бывает праздников. Трудно нам дается учеба. И тем, которые уже летают, тоже трудно. А многих тянет назад их прежняя жизнь, профессия. Правду сказать, и я часто тоскую о нашей стройке…
Ты? Тоскуешь о стройке? — удивилась Лиза. — О кирпичах и цементе?
Андрей кивнул головой:
Да.
Не верю!
Почему ж не поверить… С нами в училище приехал один паренек с Волги. Хороший такой паренек… И каждый вечер он рассказывал об одном и том же: «Эх, говорит, нету рядом Волги, тоска. Мы с батей на плотах работали. Утречком проснешься, воздух свеж, а мимо — Жигули! Ой, красота какая! Голову в воду окунешь, потом встряхнешься да как закричишь: «Ого-го-го-го!..» И пошло эхо по Жигулям летать. Тоскую я, товарищи…» Так и не выдержал. Попросил командование отпустить его и уехал к себе, к Жигулям.
Дурак! — презрительно воскликнула Лиза. — Дурак набитый этот ваш волжанин!
Андрей промолчал, Ничего не сказал и Игнат. Только Ольга застенчиво, словно боясь осуждения Лизы, проговорила:
Почему ж дура к? Я вот тоже люблю свою стройку и свою профессию. И никуда не ушла бы.
Это потому, что ничего лучшего ты не видала, — бросила Лиза.
Правда, Лиза, — согласилась Ольга. — Лучшего я не видала… — И, немного помолчав, добавила: — Да мне и так хорошо.
А ты, Игнат, что думаешь? — спросила Лиза. — Ушел бы ты отсюда, как тот волжанин?
Игнату не хотелось об этом говорить. Ему ни о чем не хотелось говорить. Невольно наблюдая весь сегодняшний день за Лизой, он думал о том, что здесь, среди летчиков, у нее прорвалось наружу то, что она и раньше плохо умела скрывать. В день возвращения с медкомиссии на стройку он заметил, что Лиза была очень разочарована. Он вспомнил ее слова, когда поднялся в тот день на леса: «Зачем… этот фартук? И мастерок?..» Будто он был в чем-то виноват перед ней. И потом, когда уже прошло много времени и он старался забыть о своей неудаче, она часто напоминала ему о ней. Понимала ли она, что ему это больно? Да, понимала. Он говорил ей об этом. И вот сейчас… С каким презрением она крикнула: «Дурак набитый этот волжанин!» Конечно, он, Игнат, не ушел бы из училища, если бы его приняли. Но она говорит об Андрее и его товарищах: «Какие-то вы все особенные!» «А какие же мы? Я, Белянка, волжанин? Да, какие мы? Серые? Ненужные? А она сама? Разве она сама не такая, как мы?»
Он украдкой посмотрел на Лизу, словно давно ее не видел. Сквозь ветви дерева пробивался снопик солнечных лучей и золотил ее пышные волосы. Глаза блестели, рот был полуоткрыт, и влажные губы чуть-чуть вздрагивали. Ему вдруг захотелось прижаться лицом к ее лицу, целовать волосы, губы, глаза и говорить, чтобы слышала только она: «Лиза, милая, уйдем отсюда, уйдем к себе, нам будет хорошо и там. Я буду долго, долго, всегда тебя любить…»
Но, глядя на нее сейчас, он с горечью думал: «Она, наверно, уйдет от меня к кому-нибудь… Может быть, к Андрею…»