Навстречу ветрам
Шрифт:
Это было тяжелое, страшное лето.
Как тучи песка, по Средней Азии носились полчища басмачей. Такие же злые, такие же неуловимые. Горели кишлаки, розовели от крови арыки. В слепой ярости отчаяния басмачи вырезали все живое, попадавшееся им на пути. Короткий взмах кривой бухарской шашки — и покатилась голова узбечки с красной от крови чадрой. Тонкий свист аркана — и молодой таджик волочится по растрескавшемся земле за уносящимся вскачь конем. Глухой выстрел — и падает с простреленной головой се дой чабан, десятки лет гнувший спину на бая.
Да, то было тяжелое лето…
Авиационный отряд, состоявший из трех аэропланов; базировался рядом с выгоревшим кишлаком, за высохшим арыком. Впереди — лески, сзади — пески, слева — пески, справа — горы Копет-Дага. У подножия гор — кавалерийский отряд в шестьсот сабель, предназначенный для ликвидации банд басмачей, а три аэроплана — его воздушная разведка.
Басмачи, как шальной ветер: сегодня налетели на караван, везущий продовольствие в дальние аулы, завтра стерли с лица земли кочевье туркменов, а через два дня вырезали представителей Советской власти в небольшом кишлаке. В какой стороне искать басмачей? Впереди, где кругом пески? Или сзади, где тоже пески?
В тот день молодой летчик Вася Курепин поднялся с аэродрома на рассвете, когда барханы еще дремали и ни одного песчаного смерча не было видно на горизонте. Командир отряда летчик Мотин сказал перед вылетом, водя пальцем по карте-километровке:
— Видишь, кончается овраг? Смотри теперь сюда. Здесь должны быть два колодца и какая-то растительность: не то кок-сагыз, не то еще что. По донесениям, там сейчас банда Углан-бея. Проверишь. Уточнишь. Доложишь через полтора часа.
В пустыне ориентируются только по компасу. Курепин быстро проложил на карте маршрут полета, высчитал компасный курс, взлетел и сразу слился с пустыней. На небе — ни облачка, внизу — ничего, за что бы мог зацепиться взгляд. Пески и пески, изредка только промчится джейран, напуганный гулом мотора, да мелькнет тень птицы.
Курепин пролетел уже большую часть пути, когда в стороне вдруг увидел две темнеющие фигуры. Что-то двигалось, и песок легким туманом поднимался вверх. «Басмачи!» — подумал летчик. Он подвернул самолет и через три минуты сделал круг над всадником, который на веревке, привязанной к седлу, тащил женщину.
«Проклятый басмач! — выругался Курепин. — Сейчас мы с тобой поговорим».
Держась левой рукой за ручку управления, правой вытащил из деревянной кобуры маузер и, приладив его между стойками центроплана, сделал первый заход. Когда самолет приблизился к цели, конь вдруг рванулся и понесся вскачь.
Курепин видел, как волочится по песку пленница, оставляя за собой розовый след.
Скрипнув, словно от боли, зубами, Курепин развернулся и подумал: «Дам сейчас очередь из пулемета!» Но сразу же отогнал эту мысль — можно было убить женщину. Тогда он решил убить лошадь. Курепин видел, как басмач спрыгнул с лошади и положил ее на песок, а сам лег рядом с женщиной, надеясь, что летчик не будет стрелять. Курепин спикировал и выстрелил. Лошадь стремительно вскочила, но сразу же рухнула. Рискуя разбить самолет, Курепин пошел на посадку.
К счастью, песок в этом месте был более плотный, и машина не скапотировала. Не выключая мотора, Курепин выпрыгнул из кабины и держа в руке маузер, пополз на животе к басмачу.
…Все произошло совсем не так, как ожидал Курепин. Он приготовился к бою. Басмач вдруг встал, отбросил в сторону карабин и поднял руки. «Хитрит бандит, — подумал Курепин. — Так просто не сдастся».
Но басмач проговорил на чистейшем русском языке:
Я думаю, господин красный летчик, нам нет смысла убивать друг друга. Вы хотели взять в качестве трофея эту туркменку? Что ж, я отдаю ее вам…
Курепин молча приближался, не опуская маузера. Он видел, как дрогнули брови басмача.
…И, — продолжал басмач, — в моей сумке лежит около двух тысяч червонцев… Без обмана, можете верить слову бывшего русского офицера…
Курепин остановился в пяти шагах от бандита.
Из какой банды? — спросил он.
Из отряда Углан-бея, — ответил офицер.
Где сейчас отряд?
Там, где вы хотели его найти, отряда уже нет. — Курепину показалось, что бандит торжествующе улыбнулся. — Вы замешкались и, вероятно, не выполнили данного вам задания…
Курепин положил палец на курок маузера:
Где сейчас банда Углан-бея?
В моем карабине, летчик, — ответил офицер, — Пять патронов. — Как вы думаете, почему я вас не пристрелил?
Последний раз спрашиваю: где сейчас банда Углан-бея?
— Только потому, что в этой проклятой пустыне че ловек без коня может считать себя мертвым, — спокойно сказал офицер. — Перейдем к делу: этатуркменка — дочь большого советского начальника. Мы хотели выкупить за нее полковника Смирнова, который находится у вас в плену. Поэтому я лично взялся за это дело. Итак: вы доставляете меня в указанное мною место, получае тесолидное вознаграждение и туркменку.
Офицер улыбнулся. Но вот он взглянул о глаза Курепину, и лицо его сразу побледнело. Он понял, что молодой красный летчик уже вынес свой приговор. И приговор будет приведен в исполнение сейчас, сию же секунду.
В вашем штабе я смогу дать ценные сведения о басмачах, — быстро проговорил он.
Курепин кивнул головой:
Поднимите девушку и идите к самолету.
…Курепина ждали на аэродроме с минуты на минуту, но самолет не появлялся.
Уйдет Углан-бей, — говорил, сверкая темными глазами, командир кавалерийского отряда. — Не заблудился ваш пилот?
Командир авиаотряда молчал. Курепин уже давно должен был прилететь, и, если ничего не случилось с мотором, значит… Что значит? Мотин не знал, что и думать. Курепин — летчик молодой, но он не раз уже выполнял сложные задания. Два других самолета были в полете, и лететь на розыски и банды Углан-бея, и Курепина не на чем…
На задание вы должны были лететь сами, Мотин! — все больше и больше выходил из себя командир. — Послали мальчишку! Знаете, что такое Углан-бей? Если его сейчас упустим — ищи тогда в поле ветра! И я вам этого не прощу!