Навстречу ветрам

Лебеденко Петр Васильевич

В наступившей тишине было слышно, как тяжело, протяжно вздохнул Тодоров. Кто-то кашлянул, и сразу же раздались приглушенные голоса:

Тише вы там!..

Предоставляется последнее слово обвиняемым, — сказал председатель суда. — Гражданин Середин…

Аким Андреевич стоял бледный, опустив голову. Только один раз он взглянул на жену, сидевшую у окна, и отвернулся. Изредка Середин облизывал губы, словно его мучила жажда.

Гражданин Середин! — повторил председатель суда.

Медленно и очень тихо Аким Андреевич проговорил:

Я ни о чем не хочу просить… Совершил преступление…

И замолчал. Казалось, ему нечем дышать. Судорожно раскрыв рот, он схватился рукой за сердце и опустился на место.

3

Заняв город, немцы среди других заключенных в тюрьму преступников обнаружили и Середина, который, по имеющимся у них данным, был в прошлом членом партии. Под конвоем немецких солдат Акима Андреевича привели в комендатуру. Комендант Конрад фон Штейер, умный, проницательный и опытный в житейских делах человек, сидел в своем кабинете, просматривал какие-то бумаги.

Аким Андреевич вошел в кабинет неслышно, словно боясь нарушить тишину. Так же неслышно вошел за ним солдат с автоматом в руках. Комендант недовольно поморщился и посмотрел на переводчика.

Этот зачем? — кивнул он на солдата.

Солдат вышел. Штейер указал Середину на стул и спросил:

Вы Аким Середин?

Да, я, — спокойно ответил Аким Андреевич.

Переводчик с любопытством рассматривал бывшего коммуниста.

Вы занимали пост начальника одной из служб порта? — продолжал спрашивать комендант. — Это была ответственная должность?

Да, — кивнул головой Середин.

Почему же вам, беспартийному человеку, большевики доверили ответственную должность? — Конрад фон Штейер закурил и предложил сигарету Середину.

Большевики доверяют всем честным людям, — закуривая от зажигалки, которую протянул комендант, ответил Середин. — Притом, у вас не совсем точные сведения обо мне, господин комендант: до ареста я был членом большевистской партии.

Да?

Комендант сделал это восклицание почти равнодушно. Он знал, что переигрывать нельзя. Русский пока не должен догадываться, что комендатура располагает о нем полными сведениями. Штейера не удивило и признание русского. Видно, это неглупый человек и прекрасно все понимает. Что ж, тем лучше: Штейер не собирается брать на службу болванов, всякое отребье, как это делают некоторые его коллеги. Тому факту, что бывший член партии Середин, имея репутацию честного человека, совершил крупную кражу, комендант не придавал особого значения: война, неразбериха, каждый беспокоится о себе и своей семье. Главное для коменданта было выяснить, в какой степени Середин обижен на Советскую власть. От этого зависело, многое ли можно доверить этому человеку.

Комендант спросил:

Ваши начальники, конечно, знали, что немецкое командование не щадит людей, принадлежавших к большевистской партии? Почему же они бросили вас на произвол судьбы?

Середин долго сидел задумавшись. Потом тихо проговорил:

Почему? Поспешность при эвакуации? Я старый член партии… Несмотря на мое преступление, им должно было быть известно, что меня ждет. Значит… — Он взглянул на Штейера и твердо сказал:

Я верил своим бывшим товарищам… А они… Нет теперь у меня веры, нет ничего…

Штейер оживился. Ему казалось, что он, как всегда, нашел я сложном сплетении человеческих чувств самое уязвимое место. Он внимательно смотрел на Середина и думал: «Такие люди редко меняют свои взгляды, но если меняют, то не из страха и корысти…» Вслух он проговорил:

Господин Середин, гестапо настаивает, чтобы я передал вас в их руки. Вы понимаете, что это значит?

Комендант увидел, как Середин вздрогнул. Да, конечно, русский прекрасно знал, что это значит. Будет просить сейчас о снисхождении? Начнет поносить свою партию и Советскую власть? В глубине души Конрад фон Штейер надеялся, что Середин этого не сделает. А если сделает? Тогда игра не будет стоить свеч: он окажется не таким человеком, который нужен коменданту…

Середин ответил:

Когда я из окна тюрьмы увидел входившие в город немецкие войска, я понял, что погиб. И, пожалуй, к этому уже приготовился.

Вы очень спокойный человек, господин Середин, — улыбнулся комендант. — Вы не дорожите жизнью?

Только глупцы не дорожат жизнью, — ответил Аким Андреевич. — Но когда чувствуешь, что все уже кончено, остается только стойко встретить то, что тебя ждет.

Комендант встал. Он был доволен и беседой, и своими наблюдениями. Штейер сам был смелым человеком и уважал смелость и выдержку даже в своих противниках. Выйдя из-за стола и остановившись напротив Середина, он сказал:

Я, конечно, не противник гестапо, господин Середин, но у меня свои взгляды на вещи. Я считаю, что нет смысла физически уничтожать людей, которые могут принести пользу. По-моему, этот взгляд логичен, не так ли? Я предлагаю вам работу в порту старшим десятником погрузочной службы. От вас не будут требовать ничего, кроме честного выполнения обязанностей. Такого же, как в прошлом, до… этого неприятного случая. Вы согласны?

Так бывший начальник погрузочно-разгрузочной службы Середин, осужденный за преступление, стал десятником в порту, откуда враги вывозили русский хлеб. Его обязанность заключалась главным образом в том, чтобы суда грузились вовремя, не простаивая под погрузкой. Сотни рабочих, подчинявшихся Середину, день и ночь копошились, как муравьи, наполняя глубокие трюмы барж и пароходов пшеницей. Повсюду сновали десятники, полицаи, немецкие надсмотрщики. Присматривались, прислушивались ко всему шпики и осведомители. Гестаповцы опутали сетью слежки каждого человека. Середин, конечно, знал, что наблюдают и за ним. Он постоянно чувствовал, как чьи-то острые, настороженные глаза преследуют его по пятам. Казалось, от них никуда нельзя уйти. Чувствуя этот преследующий взгляд, Середин вначале посмеивался. «Тень моя со мной», — думал он. Потом это стало его крайне раздражать. Все время хотелось узнать: кто следит? Часто, идя вдоль причала, он быстро оборачивался и начинал осматриваться, будто ища кого-нибудь из своих подчиненных. И нередко никого не видел вокруг себя. «Нервы, — думал он. — Надо взять себя в руки».

Большинство грузчиков жили на «Пристани Глухарь». Здесь же, в кормовом отсеке, жил и Игнат Морев, еще до прихода немцев поступивший работать в порт табельщиком. Домой ходить было далеко, болела нога, и Игнат перебрался на баржу. Когда в порту появился Середин, Игнат сказал своему приятелю грузчику Матвею:

Наверно, теперь меня погонят отсюда. Кому я нужен?

Пожалуй, так, — согласился Матвей. — Этот ворюга Середин обойдется без табельщика.

Но они ошиблись. Уже на второй день Аким Андреевич вызвал Игната в контору и сказал:

Немецкому командованию известно, что ты был ранен на фронте. Однако оно не намерено принимать каких-либо крутых мер, если ты согласишься работать у меня.

Что я должен буду делать? — не скрывая неприязни, спросил Игнат.

Будешь выполнять мои поручения. Станешь вроде посыльного.

Я не…

Игнат встал, но Середин не дал ему договорить:

Не торопись с ответом, Морев. Иди, я подожду до завтра.

Вечером Игнат пошел к Ивану Андреевичу. Старый каменщик не удивился его приходу, будто ожидал увидеть Игната именно сегодня. Он ввел его в комнату, усадил на диванчик и спросил: