Навстречу ветрам
Шрифт:
Никита взял письмо, прижал его ко лбу и долго сидел неподвижно, вспоминая Анку. Какая она сейчас? Как она смеется, как плачет, как качает на коленях маленького Никиту, их сына… Далеко до Анки! От низкой землянки Никиты через всю Россию — длинный путь, не разглядишь глаз любимой, не услышишь ее голоса. Может быть, она сейчас вот так же сидит у печурки, прижимает ко лбу его письмо и думает о нем. Анка…
«Здравствуй, Никита, — писала она. — Никита, родной, здравствуй. Сегодня — ровно пятьсот дней, как ты уехал. Пятьсот дней без тебя — это больше, чем пятьсот лет. Это страшно много, Никита! Так много, что трудно понять: стоит ли время на месте или идет назад. Наш маленький
— Лейтенант Безденежный, лейтенант Степной, к командиру полка. Срочно! — Посыльный взял под козырек и вышел.
Никита свернул недочитанное письмо, положил его в книгу:
Пошли, Андрей.
Командир полка и начальник штаба были не одни. В землянке сидели двое мужчин в штатском: один почти старик, другой юноша. Как только Андрей и Никита вошли, командир полка сразу же сказал:
Знакомьтесь. Это командиры кораблей Степной и Безденежный. — Он показал летчикам на штатских. — Представители особого штаба. Вы откомандировываетесь в распоряжение товарища Войчека.
Старик встал, с хорошей улыбкой протянул летчикам руку. И сразу же заторопился:
Надо ехать, товарищи, нас ждут. — Он говорил с акцентом, польским или латышским. — Разрешите откланяться, дорогой командир, о ваших летчиках мы побеспокоимся.
Ехали долго. Старик с видимым удовольствием смотрел на высокие ели и сосны, на березовые рощи, широкие поляны и все время что-то тихонько напевал. Изредка он умолкал, оглядывался по сторонам и звучно пощелкивал языком:
Красиво! Россия!
Юноша беспрерывно курил, летчики молчали.
Солнце уже готово было скрыться за деревьями, когда машина круто свернула с дороги и по узкой темной просеке направилась в глубь леса. Через несколько минут она остановилась у подъезда большого деревянного дома, и старик сказал:
Прошу!
Он сделал ударение на первом слоге, и летчики поняли, что этот человек поляк.
Владек, проводите пилотов в девятую, я сейчас приду, — обратился он к юноше.
Юноша кивнул головой:
Прошу!
…Если бы летчики не обладали выдержкой, необходимой в их профессии, они могли бы на первых порах выразить удивление, может быть, даже растеряться. Когда Владек открыл дверь, над которой была прибита табличка с цифрой «9», они увидели весьма интересное зрелище: за большим дубовым столом, в широком кресле, с сигаретой в зубах сидел немецкий офицер в форме гестаповца. Офицер яростно стучал кулаком по столу и при каждом движении на его кителе звякали кресты.
Antvorten Sie? Wie gelang es Ihnen diese Br"ucke "uberzugehen? Wer ist dieser Dummkopf von einem Offiziere, der Sie ins Auto migeriommen hat? [1]
1
Отвечайте! Каким образом вам удалось перейти этот мост? Кто этот болван офицер, который взял вас в машину?
Красивая девушка, с зонтиком в руках, в изящном дорогом костюме, приподняла вуалетку и небрежно бросила на стол какое-то удостоверение:
Ist das was f"ur Sie? Ich darf dort gehen, wo ich will, ich darf mich mit den belibigen Offizieren treffen, wenn ich es f"ur n"otig habte!.. [2]
Гестаповец сорвался с кресла и, не обращая внимания на летчиков и Владека, начал бегать по комнате. Он кричал, бегал, с сердцем швырнул попавшуюся под ноги маленькую скамеечку, потом остановился напротив девушки и строго сказал по-русски:
2
Вам это о чем-нибудь говорит? Я имею право ходить там, где мне вздумается, встречаться с теми офицерами, с которыми найду нужным!..
Вы не готовы. Понимаете, не го-то-вы! Черт знает, сколько можно говорить об одном и том же! Куда вы собираетесь, разрешите вас спросить? Проводить урок немецкого языка или в самую пасть акулы? В первом случае над вами просто посмеются, во втором… Мы не собираемся делать Гиммлеру подарка в виде вашей головы…
Девушка стояла тихо, опустив длинные ресницы. Казалось, она вот-вот заплачет. Она сняла с головы шляпу и тонкими пальцами теребила вуалетку.
Я постараюсь больше не допускать ошибок, товарищ Буров, — проговорила она. — Я…
Офицер сбросил китель и остался в одной шелковой рубашке. Было видно, что он очень устал, что эта репетиция стоит ему немало нервов… Он сел в кресло, положил на стол руки и долго сидел, глядя на девушку. Наконец негромко сказал:
Люба… Ты ведь не Люба, а дочь известного фашистского адвоката господина фон Штризе, саксонка. Но разве саксонцы так произносят слово «офицер»? Так произносят только баварцы, понимаешь?..
Он встал, подошел к Никите и Андрею, поздоровался с ними так, как будто они давно были знакомы и виделись только вчера.
Владек, для какого отдела? — спросил он у юноши.
Полковника Войчека, — ответил Владек. — Он сейчас будет.
Хорошо. Люба приходите в девятнадцать тридцать. Вы курите, товарищи летчики? Курите. Владек, они знают о задании? Нет? Хорошо. До прихода Войчека я познакомлю их с группой Антека.
Группа польского разведчика-диверсанта Антека была готова к вылету. Летчиков вызвали для того, чтобы совместно с командиром группы обсудить маршрут полета, познакомить с наземными сигналами посадочных площадок и, если посадка будет невозможна, наметить точки для выброса парашютистов. И, наконец, здесь было установлено, что летчики должны быть знакомы с теми, кого они будут везти на своих самолетах.
Когда большая комната наполнилась людьми, Никита с удивлением отметил, что все разведчики — молодежь. Старшему из них, пожалуй, было не больше двадцати-двадцати трех лет, кроме командира группы Антека, широкоплечего крепыша лет тридцати, с суровыми чертами лица. Все — и девушки и юноши — были поляками, говорили между собой они только по-польски.
Познакомились быстро. Летчики понимали, что здесь не принято спрашивать лишнего, и делали вид, что им совсем не интересно, какие задания будут выполнять эти смелые люди. Разведчики спрашивали о том, на какой высоте будут лететь, где самолет пересечет линию фронта, сколько нужно метров посадочной площадки, чтобы могла сесть такая машина, как «ЛИ-2». Андрей и Никита охотно отвечали на их вопросы. Беседуя, они не заметили, как в комнату вошел полковник Войчек. Старик сел в уголке на диван и молча смотрел на разведчиков и пилотов, на их дружеские улыбки. Он знал, что не всем из них доведется встретиться друг с другом, не всем суждено будет вернуться в этот уютный деревянный дом. Может быть, некоторым придется отдать свою жизнь за истерзанную Польшу, за свою родину. Каждый из них знал, на что идет, знал, что впереди — трудное, опасное дело. И все же они сейчас шутили, смеялись… Глядя на них, старик тоже улыбался. Доброй, грустной улыбкой…