Навстречу ветрам
Шрифт:
Я знаю, дядя Филипп, что вы хороший человек, но я люблю ездить сам. У меня дома была своя машина, мы с Эгоном всегда катались по воскресеньям…
Ефрейтор понурил голову, печально вздохнул. Капитан сочувственно посмотрел на шофера и вдруг сказал:
Хорошо, дядя Филипп, я буду ездить сам, но вы останетесь на своей машине. Будете ухаживать за ней…
Как за ребенком, господин капитан, — обрадовался ефрейтор. — Как за своим ребенком…
Ганс и Эгон выехали за ворота, свернули на главную улицу, и машина быстро покатила по асфальту. Мелькали мимо разбитые, полуобгоревшие дома, глядя на мир застывшими черными глазницами окон. Ветер нес по улице клочки бумаги, обрывки каких-то тряпок. Озираясь по сторонам и наклонив головы, словно ожидая удара, торопливо шли редкие прохожие. Рядом с большой театральной афишей лежала куча мусора.
Ганс Вирт будто впервые смотрел на запущенный, грязный, какой-то безжизненный город и говорил брату:
Когда смотришь на все это (он кивнул головой в сторону кучи мусора), то не покидает ощущение, что здесь мы только временно, что каждый из нас знает: ведь все равно придется уходить.
Уходить? Куда? — спросил Эгон. — Дальше на восток или… домой?
Ганс не ответил. Машина в это время переезжала перекресток, и мальчуган в женской, с оборванным рукавом, кофте, взмахнул руками и стремглав помчался в сторону. Только один раз он оглянулся на блестевшую никелем машину и тут же скрылся в подъезде большого дома.
Боже, они боятся нас, как чумных! — сказал Эгон.
Ты удивлен? — невесело улыбнулся Ганс. — Разве не знаешь, как они нас называют? «Коричневая чума»! А мы называем себя «носителями цивилизации». Носимся со своими идеями «нового порядка» и начинаем сами верить в то, что этот «порядок» кому-то нужен. Парадокс. Слушай, не будем сегодня говорить об этом.
Слушаюсь вас, господин начальник штаба! — без улыбки ответил Эгон. — Пить русскую водку лучше, чем копаться в… своем грязном белье.
В ресторане было шумно, дымно, столики почти все заняты. Уже с порога капитан Вирт увидел обер-лейтенанта Траурига и лейтенанта Крауза. Неразлучные друзья в воздухе, они и на земле проводили все свободное время вместе.
Гюнтер Трауриг, увидев братьев, встал и направился к ним. В руке он держал наполненный вином бокал. Приподняв бокал, заплетающимся языком Трауриг проговорил:
Алло, капитан! С сегодняшнего дня в воздухе нам будет не так уютно. Черт возьми, великий ас Ганс Вирт покинул небо.
Пью за штабных крыс, виноват, капитан, — за штабных деятелей. Эй, Крауз, вина начальнику штаба!
Ты пьян, Гюнт, — спокойно сказал Ганс Вирт. — Лучше бы тебе уйти отсюда.
Это… Это приказ? — Трауриг покачнулся, расплескивая вино.
Это совет, — ответил капитан. — Идем, Эгон.
Они сели за пустой столик в полутемной нише, заказали водки. Когда официант принес на подносе две рюмки и графинчик, Ганс сказал:
Ну что ж, мальчуган, за штабных крыс?
Эгон поднял рюмку, преданными глазами взглянул на брата.
Ганс, скажи, тебе надоело летать? — спросил он. — Ведь ты так любил…
Капитан Вирт залпом выпил водку, налил вторую рюмку и, чуть поморщившись, выпил и ее. Не притронувшись к закуске, он закурил сигарету и только тогда ответил:
Слушай, мальчуган, ты помнишь рассказ Гюнтера о рыжем мальчишке и русских женщинах? «Они бегали вокруг каменной глыбы, как куропатки…» — Ганс скрипнул зубами, с ненавистью посмотрел в сторону Траурига и Крауза. — Кажется, с тех пор я с каким-то страхом сажусь в самолет. Может быть, у того рыжего мальчишки отец — летчик. Может это быть, Эгон? Если бы он встретился в воздухе с Трауригом и Гюнту грозила опасность… — Капитан Вирт снова посмотрел на обер-лейтенанта и забарабанил пальцами по столу.
Эгон молчал, глядя на брата.
…вряд ли я стал бы помогать Гюнтеру, — в раздумье закончил Ганс. — Тебя это удивляет, мальчуган?
Эгон покачал головой:
Нет, Но это страшно…
Ганс улыбнулся:
Страшно ненавидеть себя за подлость, Эгон. А это чувство уже стучится в мое сердце. Ты не думаешь, что…
Чш! — Эгон наполнил рюмки и громко сказал: — Ну, за повышение, господин капитан!
К столу подходили два офицера в форме гестаповцев. высокий, худой, с выпиравшим из-под воротничка кителя кадыком, капитан спросил:
Не помешали?
Пожалуйста, — ответил Ганс.
Гестаповцы сели, заказали вина. Не стесняясь присутствия летчиков, они продолжали разговор.
Фриц говорит, — сказал высокий капитан, — что у них нет ни одного шанса скрыться. Оцеплена вся набережная, доки, порт.
Черт возьми, хотел бы я знать, за каким дьяволом они полезли в море? — бросил второй гестаповец, молодой, с красивым лицом лейтенант. — Выбросить где-нибудь мины?
Может быть. Тральщикам уже дано задание прочистить залив.
Партизаны? — поинтересовался Ганс Вирт.
Моряки с катера говорят, что парень и девчонка, — ответил капитан. — В общем, это уже бывшие люди. Капитан Фриц Зингер не из таких, которые упускают добычу.
Расплатившись с официантом, Ганс и Эгон вышли из ресторана и сели в машину.
Куда теперь, Эгон? — спросил Ганс. — Домой?
Поедем к морю, Ганс, — предложил Эгон. — Немножко посидим там, подышим.
Недалеко от «Пристани Глухарь» машину остановили патрули. Солдат с автоматом на груди и с поводком, привязанным к ошейнику овчарки, в руке, сказал:
Если встретите парня и девчонку, дайте знать, господин капитан.
Ганс кивнул головой:
Знаю.
Только желательно не пускать это в ход. — Солдат через окно кабинки кивнул на пистолет Ганса. — Господин Зингер желает получить их живьем.
Капитан Вирт повел машину мимо «Пристани Глухарь» и направил ее вдоль набережной. Эгон попросил:
Поосторожнее, Ганс. Мне не хотелось бы встретиться с партизанами.
Боишься, мальчуган? — улыбнулся Ганс.
Боюсь? — Эгон внимательно вглядывался в темноту, вплотную приблизив лицо к стеклу. — Тебе не кажется, Ганс, что вон там, в канаве, кто-то притаился?