Навстречу звездам (с иллюстрациями)
Шрифт:
А в Москве прошло ни мало ни много — 12 лет. Куда теперь? К себе домой — к Юле. Но для Юли тоже прошло 12 лет. Скажем, год — три года, пять лет, она ждала… а потом? Нет, так начинать тяжело. Лучше идти к товарищам, в Институт.
А какой толк? О нем уже забыли, его полет — досадная неприятность в истории космонавтики. Наверное, давно сделано то, что не удалось ему. Его товарищи облетели вокруг Марса, высадились на Марс, на Венеру и на другие планеты солнечной системы. Он отстал на целых 12 лет. Законы относительности сыграли с ним скверную шутку Теперь он — второй Рип Ван-Винкль.
Ильин зашел в скверик, сел на скамейку и задумался.
Перед его глазами текла шумная, напряженная жизнь столицы Сплошным потоком в несколько рядов мчались автомобили, спешили, обгоняя друг друга, рабочие, служащие, школьники…
— Ерунда! — Ильин решительно встал. — Какой там Рип Ван-Винкль. Он же не спал, он работал. Его снимки, измерения, каталоги интересны и важны для науки. А полет на предельных скоростях, наблюдения над относительностью пространства и времени? А самая возможность совершить такой полет! Еще неизвестно, знают ли ученые об этом.
Ильин остановился в вестибюле у схемы линии метро. Сколько прибавилось их за эти годы! Ага, вот и «Циолковская», за «Пантеоном» следующая. Не надо расспрашивать, он знает, как ехать.
Выйдя из метро, Ильин увидел новый район. В 1977 году здесь были холмы, поросшие редким кустарником. А сейчас в три стороны разбегались широкие асфальтированные улицы. Светлые дома, аллеи вдоль тротуаров — как изменилась эта местность!
Ильин прочел надпись на табличке: «Проспект Космонавтов». Невольно ускоряя шаг, он пошел по липовой аллее вдоль строгих светло-серых зданий. Квартала через два шоссе раздвоилось, огибая круглый скверик с невысокими деревьями, и превратилось в обширную круглую площадь.
За сквером возвышалось белое здание с колоннами и огромным стеклянным куполом. Над колоннами Ильин прочел:
«ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ КОСМОНАВТИКИ»
Ильин вошел внутрь, поднялся по широкой лестнице. На площадке высился бронзовый памятник. Ильин всмотрелся — и сердце его застучало глухо и часто. Он медленно, стараясь не обратить на себя внимание, пересек улицу и подошел совсем близко к скульптуре.
На пьедестале, выполненном в виде ракеты, стоял он, Ильин, таким, каким он был в день отлета. В комбинезоне, без шапки, лицо спокойно смотрело в небо. Бронза и мрамор сверкали в лучах солнца. На цоколе были выбиты буквы:
«АНДРЕЙ ПЕТРОВИЧ ИЛЬИН
Пионер космоса.
1938–1977 г.»
Кровь бросилась в лицо Ильин, чтобы успокоиться, стал считать
На втором этаже Ильин повернул в тихий прохладный коридор. На дверях висели таблички:
«Кафедра асгронавигации», «Физическая лаборатория», «Кафедра реактивной техники», «Кафедра радиотелеуправления»…
Очевидно, в этом здании работали не только исследователи, но училось и молодое поколение космонавтов. Такого Института не было 12 лет назад.
Сейчас в аудиториях было пусто — летнее время. Только за одной дверью читали лекцию. Ильин прислушался. Медлительный хрипловатый голос показался ему знакомым.
— Сегодня, друзья мои, — говорил лектор — вы впервые пришли в наш Институт. Вы хотите посвятить себя звездоплаванию, этой трудной и благородной отрасли человеческого знания. Наука эта, возникшая совсем недавно, требует от человека всей его жизни, требует самоотверженности и смелости. Вы знаете, что за последние годы было совершено не так много полетов, и первый из них закончился гибелью единственного пассажира — моего руководителя и друга, конструктора Ильина.
«Рюмин?» — узнал Ильин. Он сразу вспомнил врезавшиеся в память последние часы перед стартом.
— Причины аварии ракеты Ильина так и остались невыясненными, — продолжал Рюмин. — Вероятнее всего, ее повредили метеориты. Неудача заставила нас проверить всю конструкцию и задержала следующий полет на два с половиной года. И самое грустное, мы потеряли талантливого конструктора, который так много мог бы еще сделать. Нельзя было посылать в первый полет такого ценного человека. Я отговаривал его, я предлагал сам полететь вместо него. Но Андрей Петрович, к сожалению, был честолюбив…
«Что он говорит? — подумал Ильин. — Никогда не было такого. Не уговаривал, не предлагал. Наоборот, сказал, что нечего волноваться. Зачем он городит эту ложь?»
И в памяти всплыло: Ильин знал Рюмина пять лет, но дружбы не было. Рюмин был сух, исполнителен. Держался особняком, в разговоре выбирал выражения, как будто боялся, что его поймают на слове, уличат в ошибке. Ильин ценил его, как хорошего работника, и все-таки было что-то… что вызывало неприязнь.
А теперь эта ложь. И ведь Рюмин отвечал за рабочие чертежи. И проверял детали последним.
— Я прошу извинения за эти подробности у присутствующей здесь вдовы героя — Юлии Николаевны Ильиной, — продолжал лектор.
Ильин рывком открыл дверь. Желтая от солнца аудитория амфитеатром уходила кверху. Сотни юношеских глаз внимательно глядели на кафедру, где стоял постаревший, грузный и обрюзгший Рюмин. А в президиуме за столиком сидела высокая женщина с седой прядью в пышных волосах. Когда дверь скрипнула, она обернулась, вскрикнула, оперлась руками о стол и начала вставать… так медленно, так медленно…
Аудитория недовольно загудела. Рюмин нахмурился, глянул через плечо…
И вдруг резкий крик, вопль боли и ужаса пронесся по залу.