Найдена

Григорьева Ольга

Идти в девичью мне не хотелось. Там ждали те же разговоры.

Я пробралась по длинному переходу к дальней клети и толкнула тяжелую дверь. Здесь хранили старую одежду и ненужную утварь. Я взгромоздилась на кучу старья и ткнулась подбородком в колени. Интересно, где был Горясер, до того как подскочил к княжне? Может, он, как и Анастас, пришел с поляками, а почуяв неладное, неприметно протиснулся поближе к Предславе? Будто чувствовал, что она послушает его совета…

За стеной зазвучали голоса. Я соскочила со старых тюков и прижалась

к стене за дверью. Голоса приблизились, у порога зашаркали шаги. Дверь заскрипела и приоткрылась.

– Так нужно… – сказал голос Горясера. – В этом у тебя не будет помощников. Это твоя битва, и ты должна сражаться одна.

«Одна»? Горясер разговаривал с женщиной? Сердце сдавило болью и ревностью. Мне он не сказал и пяти слов, а с этой беседовал почтительно и ласково, словно… словно…

Мне не хватало мужества признать правду.

– Но я не смогу… – ответил женский голос.

«Княжна?» – удивилась я.

– Сможешь! Ты дочь могучего князя, а он всего-навсего польский король…

– Сколько я знаю тебя, Горясер? Много лет ты появляешься и исчезаешь внезапно, как ветер Кулла…

Грусть в ее голосе заставила меня до крови закусить губу. Стало понятно, почему давным-давно княжна отвергла ухаживания поляка и как Горясеру удалось уговорить ее принять меня в услужение.

– Скажи, чего желает мой брат? – допытывалась Предслава. Голос у нее был тихий, совсем не такой, как на крыльце.

– Твой брат так или иначе отдаст тебя поляку.

– Знаю… – Она всхлипнула.

– Помнишь Новгород, княжна? – вдруг спросил Горясер. – Помнишь, как ты вышла к урманам и потребовала отпустить меня? Ты даже уплатила виру за убитых мной людей. В те годы ты была маленькой девочкой, но заступилась за убийцу. Почему ты сделала это?

– Не знаю… Я увидела… Но это не важно… Теперь ты служишь моему брату, и у него нет слуги надежнее. А я все равно тебе верю.

– Тогда послушай моего совета – приходи вечером на пир. Дочь Владимира не должны тащить силой, как безродную, упрямую рабыню.

Она молчала, лишь часто всхлипывала.

– Придешь? – спросил Горясер. В его голосе сквозила надежда. На что? Я замерла. Если она скажет то единственное слово, что навсегда связывает мужчину и женщину, если ответит…

– Да, – чуть слышно шепнула Предслава. – Да.

33

Анастас нашел в себе мужество солгать князю. Теперь нужно было отдышаться. Пегий конский круп покачивался перед ним, надежно укрывая от взгляда Святополка. Жеребец махнул хвостом и угодил по щеке бывшего настоятеля.

– Тварь! – Анастас ударил коня ладонью. Жеребец лениво отступил. Теперь настоятелю стало видно крыльцо Предславы. Взгляд Анастаса пополз по разноцветным одеждам Предславовых девок. Скоро княжна ляжет под поляка и станет презреннее любой из них, даже вон той, что стоит в сторонке, в залатанном синем платье-Игумен пригляделся. «Ведьма! – узнал он. – Та самая,

что увела Журку из Вышегорода!» Анастасу запомнились ее темные с каштановым отливом волосы, тонкое лицо, длинная шея и большие, чуть раскосые глаза. Но что она делала в Киеве?

И почему оказалась одета будто черная девушка княжны?

На крыльце рядом с княжной появился наемник. Последний раз Анастас видел его неподвижно лежащим на полу в тайной клети. Херсонесец попятился и спрятался за круп пегого. Уж лучше вкушать мерзкий запах конского пота и подставлять щеки под удары хвоста, чем торчать на виду у заклятого врага! Хотя без княжьего указа наемник не тронет, а нынче Окаянный такого не прикажет. Испугается.

Анастас тряхнул головой. Духовнику польского короля нечего бояться.

Горясер увел княжну. Святополк подхватил Болеслава под локоть и потащил в терем. Дружинные люди и бояре потянулись следом. Анастас вспомнил о «ведьме» и обернулся. Девка уже скрылась в толпе.

– Чего вертишься? – спросил игумена высоченный седобородый поляк в ярко вышитой безрукавке.

– Уйти надобно, ищу у кого справиться… – на ходу придумал Анастас.

Поляк ткнул пальцем в толпу:

– Да вон, спросись у Гашека. Пока князья дела улаживают, он за старшего.

Впереди маячила широченная, перетянутая ремнями спина Гашека – воеводы польского короля. Настоятель догнал воеводу и дернул за рукав:

– Пойду проведаю. – Он мотнул головой в сторону церкви.

Поляк оглянулся. Рябое лицо озарила понимающая улыбка.

– Ступай. Только не забудь, вечером пир.

Бывшее жилище показалось Анастасу убогим. Ободранные старые покрывала на постели, облезлый столик в углу… Тошно… Он уже видел золотые и парчовые наряды польского короля, его расписные хоругви и шитые пурпуром отличительные знаки. Прохаживаясь по тесной клети, Анастас улыбался. Он сделал верный выбор. У поляков жизнь спокойнее и богаче, а главное, можно не бояться Святополка. Князь не посмеет еще раз натравить на него ублюдка наемника. Одно дело – убить своего настоятеля, и совсем другое – духовника польского короля-Весь день игумен разбирал бумаги и отдавал последние распоряжения по церкви, а вечером направился ко двору Окаянного. Идти на пир было немного боязно. Но, увидев привязанного к верее коня с шитым польским седлом на спине и червленой уздечкой, он успокоился. Под защитой Болеслава ему ничто не грозило.

На дворе стояли длинные лавки, суетились девки с подносами, а дюжие молодцы подкатывали бочонки с медом. Анастас прошел мимо всей этой суеты и ступил в терем. Гомон оглушил его.

– А-а-а, Анастас! – Гашек призывно махнул рукой.

Херсонесец поморщился. Ему хотелось вдосталь насладиться победой, но поляк сидел за столом для дружинных людей, а не на возвышении возле князя. Однако выбирать не приходилось.

Херсонесец присел на скамью рядом с Гашеком, зацепил кружку с вином и поднес ее к губам.