Найдёныш 3. Часть 2
Шрифт:
пришла пора взвешенных действий.
Решившись, Никита зашагал в административный корпус, пока секретарь находился на месте. Перед турникетом остановился и доложил офицеру с погонами лейтенанта, по какому поводу прибыл. Дежурный тщательно записал фамилию курсанта и кивнул. Турникет крутанулся и пропустил волхва внутрь здания. Кабинет полковника Кольцова находился на втором этаже. Приемная была открыта, и Никита вздохнул с облегчением. Адъютант-референт выслушал просьбу курсанта и задумался, глядя в перекидной календарь. Перелистал его и вернулся обратно.
– Все дни
– Единственное окно завтра в одиннадцать-двадцать. Но у вас будет не больше пятнадцати минут, чтобы изложить свою просьбу. Тщательно подготовьтесь, не стойте столбом, бекать-мекать не советую. Господин полковник этого не любит.
– Я все понял, господин капитан, - вытянулся Никита.
– Тогда я вас заношу в список посетителей, - кивнул референт.
– Не опаздывайте. Согласуйте со своими преподавателями личную отлучку.
– Слушаюсь!
Кажется, будущее начинало обретать нужные формы. Никита принимал решение трудно, ломая себя. Неловкость и стыд еще сидели в его душе, но понимание своей ответственности перед большим количеством людей, для которых он уже был хозяином, перевешивало все остальное. Сойти с выбранной тропы в самом начале не казалось чем-то постыдным. Это нормально. Значит, человек осознал, что он выбрал неверную дорогу, и чтобы не мешать другим - тихо уйдет. Гораздо хуже, когда спаянный
коллектив получает трещину от решения товарища спрыгнуть во время набравшего ход экспресса. Вот тогда презрительные взгляды парней обеспечены. Никита хотел ясности и определенности. А подсказать ему правильное решение мог только опытный и умный наставник.
Теперь оставался единственный вопрос, на который нужно самому ответить честно: нужна ли ему военная служба? Так ли она важна в его дальнейшей жизни? Ясно, как день, одно: в случае вооруженного конфликта, или, хуже того, войны, Никиту откомандируют в одну из частей для прохождения службы, независимо от того, где он будет продолжать учебу. Единственная досада: в Генштаб ему путь заказан. Может ли это огорчить старика Назарова? Ведь сам Патриарх никогда не давил на Никиту, желая видеть внука в погонах генштабиста!
Едва дождавшись следующего дня и заранее отпросившись с теоретических занятий, он нетерпеливо ерзал на диванчике в приемной под недоуменным взглядом адъютанта-референта, не понимая, что так нервничает курсант.
Наконец, посмотрев на часы, капитан встал и скрылся за лакированными дверями кабинета начальника Академии. Прошла целая вечность, прежде чем он вышел и кивнул. Никита вскочил, одернул китель и решительно зашел на аудиенцию. Полковник Кольцов сидел за рабочим столом и что-то быстро писал. Небольшой монитор стоял на самом краю, но на него начальник Академии вообще внимания не обращал. А на Никиту посмотрел с любопытством.
– Ваше превосходительство! Курсант Назаров прибыл для аудиенции! Разрешите изложить свою просьбу!
– Давай, Назаров, слушаю тебя.
Четко сделав три шага, Никита остановился, не доходя до торца стола, вытянувшегося буквой «Т» в сторону дверей, и начал говорить. Все свои соображения, надежды, сомнения, ситуацию,
Кольцов действительно слушал внимательно, даже писать перестал. На его памяти это был первый случай, когда курсант просил отчислить его из Академии по причине семейных обстоятельств. Не сказать, что уникальный - таких ребят и раньше хватало. И у каждого были свои причины. Полковник прекрасно знал о состоянии старшего Назарова и о намечающейся свадьбе курсанта, и грешным делом, ждал, что именно этим обстоятельством он начнет продавливать свое решение. Однако получилось все по-другому, и Кольцов понял, что Назаров далеко не слабохарактерный парень. И про свадьбу сказал с неохотой. Так, лишний камешек на весы.
– Значит, ты считаешь, что военная служба с перспективой карьеры в Генштабе не для тебя?
– Так точно, господин полковник, - ответил Никита.
– Я не хочу занимать место человека, который больше пользы принесет для России. Я долго размышлял, и пришел к мысли, что в качестве волхва-прикладника буду востребован как никогда. Но на гражданской службе. Если вы не знаете, я стал обладателем научной корпорации, разрабатывающей секретные компоненты для армии. Это тоже накладывает ответственность.
– Да, я читал про твой резкий взлет, Назаров, - покачал головой Кольцов.
– И, признаюсь, мне сразу пришла мысль поговорить с тобой, но ты видно, сам шел в том же направлении. В личном досье есть психологическая характеристика, составленная из мнений людей, хорошо тебя знающих. Так вот, почти все говорят, что курсант Назаров подвержен резким, спонтанным решениям, идущим вразрез его прежним. Из-за этого происходит недостаточное понимание своей роли в обществе, да и в личной жизни метания не приводят к хорошему.
– Так точно, замечал за собой подобное, - признался Никита.
– Самокритичность - вещь хорошая, она не позволяет свалиться в глубокий кювет, - Кольцов откинулся на спинку кресла.
– И что мне с тобой делать? Не хочется терять сильного боевого волхва для армии. Твои успехи в прикладной магии тоже радуют. Остап Васильевич отзывается о тебе только в лучших тонах…. И опять же, по моему мнению - твое решение созрело за два дня. Снова мечешься?
– Всю ночь не спал, думал, - ответил Никита.
– Все варианты пробовал. Я не могу бросить на произвол судьбы корпорацию, дело всей жизни деда. Это будет предательством худшим, чем уход из Академии.
Барабанная дробь пальцами по столу. Полковник сдвинул брови к переносице. Он не собирался держать в жестком капкане мальчишку, решившего покинуть стены Академии, но его сдерживала характеристика в личном деле Назарова. Сегодня курсант решил так, а завтра начнет метаться на гражданской жизни, понимая, какую глупость совершил. Нет еще в нем стержня.
Кольцов снял трубку телефона, замер, вслушиваясь в гудки, а потом весело произнес:
– Василич! А не заглянешь ко мне сейчас? Ты же свободен? Опять сидишь в своем техническом закутке? Давай, топай. Я тут с Назаровым интересную беседу веду.