Найденыш
Шрифт:
Один из сопровождающих воинов принюхался к доносящемуся из жерла колодца смраду, поинтересовался брезгливо:
– Вы уверены, что этого действительно хотите? Ребенка, конечно, жаль, но это и впрямь, не наша работа.
– Добавил тоном ниже: - К тому же, этот человек, что вел здесь возмутительные речи о нашем правителе, не так уж неправ.
– Что ты имеешь в виду?
– Зола живо взглянул на спутника.
Помявшись, тот нехотя сказал:
– Последнее время в империи происходят странные вещи. С окраин доходят вести о появлениях жутких чудовищ, небо заполонили вершинники на своих летающих кораблях, а в глубинах земли, скрытые до времени, просыпаются изготовленные древними ужасные механизмы.
– Он почесал в затылке, сказал задумчиво: - Вообще-то, подобным слухам не стоит придавать особого внимания, чернь любит попугать друг друга страшными историями за чаркой вина, но, за последнее время действительно пропало много людей, и даже стражников.
– Их не нашли?
– Мычка взглянул остро.
– Почему же, нашли, - воин взглянул как-то странно, - только, они были в таком состоянии, что лучше бы не находили.
Шестерня состроил страшную гримасу, сказал, обращаясь к Золе:
– Это больше по твоей части: неведомые страшилища, заброшенные места.
Маг холодно произнес:
– Ваши детские страшилки меня не интересуют, но я много слыхал о расположенной под городом уникальной системе канализации, и ради того, чтобы на это взглянуть, можно ненадолго примириться с неприятным запахом.
По-очереди спустились в люк. Опасаясь, что не протиснется, Дерн сунулся первым, но строители канализации, похоже, брали в учет посетителей подобной комплекции, и болотник прошел, хоть и царапнув кольчугой по краям отверстия. Глядя, как воины один - за одним исчезают в жерле колодца, женщина подскочила ближе, забормотала слова благодарности, в ее расширенных от муки глазах мелькнула искра надежды.
Шестерня полез последним, обращаясь к страдалице, произнес ворчливо:
– Поищем, поищем твоего мальчишку. Как спустимся, так сразу найдем. Ты только следом не нырни. А то, ищи вас потом...
Поросшие грязно-зеленым мхом узкие стенки колодца, покрытые осклизлым налетом проржавевшие металлические скобы, над головой синий кружок неба, что становится все бледнее и дальше. Не ощутив под ступней упора, Шестерня разжал пальцы. Мгновение полета, и ноги с чавканьем ушли в мокрое. Фонтаном взметнулись брызги, ноздри забило вонью. Рядом чертыхнулось, кто-то зло выругался. Пещерник моргнул, завертел головой, осматриваясь.
Вязкий сумрак, прореживаемый тусклыми лучами солнца, пробивающимися сверху через равные промежутки, черными тенями застыли фигуры спутников, вдаль, постепенно загибаясь, уходит широкий проход, стены в потеках слизи, с потолка свешиваются мохнатые космы мха, под ногами густая жижа с торчащими тут и там горками мусора, где, свиваясь тугими жгутами, копошатся белесые черви.
– Думаю, стоит разойтись, - деловито произнес Зола.
– Не будем наступать друг другу на ноги, да и мальчишку найдем быстрее.
Судя по лицам сопровождающих воинов, расходиться им хотелось меньше всего. Несмотря на достаточное освещение, место действовало угнетающе. От жуткого зловония начинала кружиться голова. А открывающиеся, то тут, то там отнорки дополнительных тоннелей пугали кромешной тьмой. Но высказаться против никто не решился.
Разбившись на две группы, разошлись. Вскоре коридор разветвился, не сбавляя шага, Зола двинулся налево, к нему присоединился Дерн. Мычка зашагал направо. Потоптавшись на перекрестке, Шестерня догнал вершинника, пошел рядом, приноравливаясь к шагу, поинтересовался:
– Как думаешь, все эти россказни о чудовищах..., правда?
Мычка покосился на товарища, спросил с усмешкой:
– Не по себе?
Шестерня посопел, сказал доверительно:
– Пока наверху стояли, даже и внимания не обратил, но как спустились...
Мычка кивнул, сказал серьезно:
– Да, место - не из приятных. Но не думаю, что здесь может быть что-то живое, кроме...
– он кивнул на крыс, с противным писком шныряющих под ногами.
– Хотя, кто знает, кто знает, - вершинник остановился, внимательно всматриваясь во что-то под ногами.
Проследив за взглядом спутника, Шестерня вздрогнул, из грязи, растопырив скрюченные косточки пальцев, торчит засохшая рука, рядом нехорошо скалится пожелтевший череп, чуть дальше, позеленевшие от времени, перемешанные с мусором вздымаются груды костей.
Шестерня ощутил, как плечи сами собой передернулись, спросил с нервным смешком:
– Думаешь, они погибли своей смертью?
Мычка пожал плечами, бросил:
– Даже если нет, сейчас это не имеет значения, они здесь уже очень давно.
Осторожно, стараясь не наступать на кости, двинулись дальше. Стало заметно темнее, ведущие наверх колодцы встречались с прежней периодичностью, но забитые грязью, почти не пропускали свет. С трудом преодолели завал, часть стены выкрошилось, и здоровенные покрытые грязью глыбы, угрожающе качались при малейшем прикосновении, грозя отдавить смельчакам ноги.
В образовавшейся после завала глубокой нише что-то смутно белело. Повернув голову, Шестерня взглянул пристально, шагнул ближе, пытаясь рассмотреть. В сумраке протаял силуэт человека. Человек сидел на корточках, повернувшись спиной к проходу, так что был виден лишь затылок, с торчащими космами волос, плотно обхватив руками ноги, и по всей видимости, спал, потому что никак не отреагировал на шорох шагов путников.
Шестерня улыбнулся, судя по размерам тела, перед ним был ребенок, протянув руку, потрепал за плечо, бодро произнес:
– А вот и пропажа!
Дрогнув, ребенок покачнулся, замедленно опрокинулся на бок. В падении тело развернуло, на пещерника пустыми глазницами взглянул череп. Охнув, Шестерня отскочил, с чувством выругался. Рядом мгновенно возник Мычка, мельком осмотревшись, убрал руки с рукоятей мечей, присел, вглядываясь в останки. Глядя, как вершинник осторожно расстегивает рубаху на мертвеце, а затем ковыряется в костях, Шестерня с досадой произнес:
– Вот незадача, сослепу показалось - живой.
Мычка выпрямился, стряхнув с рук налипшие кусочки, произнес:
– Очень странно.
Чувствуя, как от нехорошего предчувствия заныло под ложечкой, Шестерня спросил:
– Чего странного? Мертвец, как мертвец. Разве, сидит как живой.
Мычка взглянул на товарища, его обычно бледное лицо, в сумерках подземелья показалось совсем белым, спросил мрачно:
– Как ты думаешь, насколько давно он умер?
Шестерня брезгливо осмотрел останки, чуть подумав, ответил: