Женщина с удивлением смотрела им вслед, забыв про шитье.С ней работает Джон, и рядом всегда находятся два-три стражника. В Доме множество других работников, но они пока непосредственно с ней не соприкасаются. Пока.Каждый день по нескольку часов подряд Елена рисует какие-то бесполезные значки, отвечает на вопросы Джона, даже проделывает несложные физические упражнения. Он проверяет ее координацию, бесконечно выслушивает ритм пульса. Сосредоточенно что-то записывает, и при каждом удобном случае повторяет: 'Мы, земляне, должны помогать друг другу, да!'. Елена ведет себя покорно. Вечером ее отводят в отдельную каморку. День и ночь коридоры охраняют стражи. Иногда Джон вытаскивает ее на ночные занятия.Ей несколько раз в день дают какой-то напиток. Она уже пробовала нечто с подобным эффектом. Перед тем, как Лагдиан сделал предложение…В тот раз она неосознанно воспротивилась зелью, потому что едва пригубила его. Сейчас ясно, что ее погружают в сонное состояние, чтобы можно было спокойно работать. Она поняла, почему у всех медиумов такие стеклянные глаза и медленные движения. Раз или два она пыталась сопротивляться, но без толку. Зелье
действовало на глаза, на ритм сердца, сознание оставалось ясным, но двигаться и говорить она могла только вяло, замедленно. Несколько раз она пыталась искусственно вызвать рвоту, но это не помогало. В особых случаях Джон вводил ей в вену вещество без цвета и запаха, и тогда пленница Дома становилась почти парализованной. Он применял этот способ, если они отправлялись куда-то без стражи. Иногда он уводил девушку к самой ограде Дома, чтобы находиться подальше от других медиумов. Чаще всего же они занимались во внутреннем дворике, примыкающем к комнате ученого. Отсюда тоже был виден забор, но Елена даже голову повернуть лишний раз не могла в такое время.Она сидит в кресле, пристегнутая для надежности. Рука забинтована в области локтя. Сегодня ей не давали зелье. Джон склонился над столом, над причудливым аппаратом из множества трубок и колб. В руке у него сосуд с кровью Елены. На столе стоит другой, с чьей-то еще. Они не в той захламленной комнате. Это лаборатория, чистая, светлая, с множеством сверкающих шкафов и ящиков. Посередине огромный стол. Лаборатория делится на зоны тонкими ширмами из древесных планок. От комнаты Джона к ней ведет отдельный проход.Из-за ширмы слышатся странные звуки. Стоит резкий и неприятный запах химикатов. Джон бормочет над своим аппаратом. Елену неимоверно раздражает это монотонное кудахтанье.
– Неужели нельзя было взять у меня все анализы, когда я находилась в беспамятстве?!
– Ты была под действием снотворного, – отозвался Джон, добавляя в две колбы фиолетовую жидкость. – А кровь нужна абсолютно чистая. Тогда тобой занимался Ханг. Он прозондировал твой мозг. Тем более, пробы всегда должны быть свежими. Я буду изучать их в разное время суток, в определенных фазах луны, в разных эмоциональных состояниях…
Ученый капнул крови в колбу. Жидкость забурлила, вспенилась и выплеснулась на стол. Он покачал головой и проделал то же самое с другим сосудом. Жидкость поменяла цвет на зеленоватый. Он удовлетворенно потер руки.
– Ну вот! Никакого сравнения! Эта кровь гораздо более бурно реагирует с облачным воздухом, нежели кровь медиума.
Джон засеменил, прихрамывая, к шкафчику, вытащил объемистую книгу и принялся вносить записи.
– Смотри! – с фанатичным блеском в глазах обратился он к Елене. – Здесь вся наша работа, все исследования за столько лет! Это новый прорыв!..
Вдруг раздалась ругань, и тонкая ширма покачнулась, упала.Елена ахнула.В тот миг, когда работник в белой одежде поднимал ширму, она увидела два стола, на которых лежали обнаженные тела, соединенные трубками. Брюшные полости разрезаны крест-накрест, обнаженные внутренности трепещут, над ними стоит морозный туман, сдерживающий кровотечение. Люди дышат. Хуже того, лежат с открытыми глазами, расширенными от боли.Ширма скрыла эту картину. Елена сжала подлокотники изо всех сил.Джон посмотрел на побелевшую девушку.
– Бояться нечего. Возможно, это тебя не ждет. Возможно.
– Зачем это делается?
– Мы изучаем строение внутренних органов, чтобы узнать, чем медиум отличается от обычного человека.
– Неужели нельзя делать это на трупах? – процедила Елена.
– Какой в этом смысл? – искренне удивился ученый. – Мы проводим опыты по пересадке органов. Смотрим, какой процент остается в живых. Опять же, эмоциональная реакция… Ханг – мастер гипноза, он умеет приводить испытуемых в нужное состояние и устанавливать порог боли. А, господин, только-только о вас говорил! Да…
В дверном проеме появился альбинос в безукоризненно белых одеждах. Он мимоходом глянул на аппарат Джона, подошел к Елене, взял в руку ее запястье.
– Какие-нибудь препараты давал?
– Нет, господин, как вы велели…
– Ты закончил?
– Да, господин…
Щелкнули застежки, освобождая девушку, она растерла онемевшие запястья. Тут же ей на глаза легла темная лента.
Абсолютно пустая комната, если не считать низкого лежака, застеленного простыней. Полумрак, едва рассеиваемый легким мерцанием.
– Ты человек, Ханг?
Молчание. Альбинос сидит у ее изголовья. По обнаженной коже гуляют тысячи легких иголочек. Хотя вовсе не холодно. Напротив, очень комфортно.
– Ханг?
Он не похож на человека. Его возраст трудно определить. Он был бы даже красив по-своему, если б не жестоко сжатые губы.
– Я был лучником, – отвечает он неожиданно мягким и спокойным голосом, так не похожим на его обычный тон. – Я изменил себя. Добился мутаций.
– Зачем?
Он прикасается к ее вискам тонкими холодными пальцами. От этого прикосновения дрожь по всему телу.
Черт побери, дрожь возбуждения! Она хочет пошевелиться, но не может. Язык точно примерз к небу.
– Не дергайся, – голос Ханга доносится откуда-то издалека.
Возбуждение усиливается. Его пальцы ложатся на ключицы, гладят плечи. Елена чувствует, как разгоняется кровь, напрягается грудь. В голове нарастает шум.
'Не буду!''Тише…''Не буду, я сказала!''Все хорошо…''Нет!!!''Да…'Она чувствует, как холодные прикосновения возвращаются к голове. Тело напряжено, дыхание частое и прерывистое. Ханг массирует ей виски. Исчезло даже мерцание, только абсолютная темнота.Дрожь усиливается, становится нестерпимой. Страх понемногу отпускает, затмевается одним невероятным, абсурдным желанием…'Не-е-ет…'Она цепляется за этот страх, как за соломинку. Страх сейчас нужен, как воздух, это чувство, которое связывает ее с реальностью. Если его отпустить, то произойдет…Что? Нечто немыслимое, непоправимое. Этого нельзя допустить!'Да…''Нет!!'Тело покрывается потом, изгибается, стремится…Невидимые пальцы Ханга тоже покрыты испариной. Он устает, он тоже устает!'Все хорошо… Будь, просто будь… Ничего нет… Все пустота и иллюзия… Ничего нет… Ничего нет…''Есть!'Ледяные
глаза, черный вихрь плаща, свист крыльев сенгида.'Ничего нет…'Стальной росчерк в небе. Яростный смех. Пробирающий жар костра.'Ничего…'Черная змея сгорает в огне и возрождается из огня. Чьи-то руки притягивают к себе, глаза ослеплены серебром и холодом. Запах пота смешивается с запахом мокрой шерсти…'Ничего!!'От пальцев к вискам передается резкая вибрация, которая током бьет по всему телу, устремляется в низ живота.Елена застонала. Страх неумолимо исчезает, растворяется в судорожном наслаждении. Исчезли прикосновения Ханга, исчезли видения. Она падает куда-то в невесомость, в пустоту, в небытие.Затем небытие фокусируется, обретает плоть, звук. Под ногами появляется опора.Ночь. Она идет по странной серой дороге. По бокам высокие кирпичные коробки, усеянные стеклами. Раздается вопль. Елена медленно оборачивается. Женщина в странной одежде прижалась к стене, глаза ее широко раскрыты. Наземь упала маленькая коробочка с множеством кнопок. На небе звезды. Но их так плохо видно, и они такие маленькие… Звезды затмевает теплый, но неживой свет, исходящий от железных столбов.'Где я?'Тут словно что-то подтолкнуло ее под колени, и все сменилось. Она летела, легко перебирая ногами по воздуху, к зданию, возле которого стояли белые машины. Она удивилась, что знает, что такое машины. На крыльце стоял мужчина и закуривал.'Нет!!!'Вдруг обрушилось ощущение реальности. Она вцепилась ногтями в щеки, в волосы. Изо всех сил сконцентрировалась на темном небе.К мужчине подошла женщина. Они тихо разговаривали меж собой. К голове мужчины вели тонкие нити, сотканные из звездного света. Стоит только взять хотя бы одну двумя пальцами, чуть перекрутить… Ей показалось, что она начинает различать слова. Чуть перекрутить… Сказать несколько слов, утешить, обнять серебристым плащом, невидимым прикосновением…Нельзя, чтобы Ханг это увидел! Только не это! Этого не существует! Не существует!!!Она обхватила прозрачные колени и крепко зажмурилась. Боль запульсировала в голове.'Давай…' – глухо послышался голос Ханга.Черная летучая мышь несется на огромной скорости, создает вихрь крыльями.Елена вздрагивает, приоткрывает глаза. Половину лица закрывает прозрачная маска, вокруг неприятный медицинский запах. Кто-то держит ее за руку, поглаживает пальцы… Вдруг слышатся взволнованные голоса. Что-то ритмично и мерзко пищит над самым ухом. Рука опутана звездными нитями…'Прочь!!'Невероятным усилием воли она выдирается из видения. Вокруг небо, только небо, ничего кроме бесконечного, темного, звездного неба…Детский лепет тихонько вплетается в ночное небо. С ребенком играет женщина, меж ее бровями залегла морщинка. Ребенок смеется удивленно, показывает куда-то вверх.Сердце рвется из груди, Елена забывает обо всем, готовая броситься к ним, горький и радостный вскрик душит горло…' …мы отыскивали заново родившихся здесь, выворачивали их сознание'.Как больно… Елена зажмуривается, кричит изо всех сил, чтобы заглушить родной и близкий голосок.Найди меня в Поднебесье…Найди меня…Найди…Опять толчок под колени. Она сопротивляется, сопротивляется изо всех сил. Острая боль пронзает тело снизу вверх.Это сон. Ни в одной реальности нет такой смеси четких и расплывчатых образов, нигде нет таких созданных воображением существ…Светловолосая девушка кормит с руки ярко-зеленого дракона. На ней клетчатая рубашка, босые ноги утопают в сочной траве с полевыми цветами. Рядом лежит гитара. Девушка оборачивается к Елене и глаза ее распахиваются, изумлено и радостно.'Нет!!! Ты меня не видишь!!! Это не я! Не я!!'Чудовищное напряжение воли. Больно. Как больно… Елена плачет, и слезы, такие же прозрачные, как и она сама, улетают вниз, разбиваются о землю на мириады сверкающих росинок. Словно в поддержку, начинается дождь, сливается с ее слезами, проходит сквозь невесомое тело.Боль. Боль. Она не сопротивляется боли, смиряется с ней, растворяется. В голове звучат голоса. Пусть. Пусть звучат. Пусть будет больно. Ничего нет. Ничего нет.Ничего нет…
– Наведенное самоубийство.
Елена закашлялась, точно вынутая из проруби, резко повернулась набок, притянула колени к груди. Влажная губка отирала ее лицо.
Вода. Просто вода.Перед Еленой возникает знакомое женское лицо в платочке.
– Ты… мать Лиу…
– Ты сильная. Выдержала.
– Так хотелось… поговорить…
– Не поддавайся им, – тихо и быстро заговорила женщина, не убирая воду, склоняясь к ее уху. – Они требуют контакта с землянами, с твоими родными и друзьями, чтобы использовать тебя для их самоубийств. Через твое сознание запомнят ауру. Потом их отследят здесь. Для опытов. Так случилось с Лиу.
– Твоя… дочь…
– Не говори об этом вслух. Держись. Ты сильная. Но Лиу сильнее. Она смогла обмануть их. Бессознательно. Спасибо, что не выдала.
Скрипнула дверь. Женщина склонилась перед Хангом. Альбинос жестом велел ей выйти. Взялся рукой за подбородок и уставился на Елену. Она ответила ему усталым взглядом.
– Почему ты не установила контакт?
– Не смогла, – простонала Елена, и на глазах у нее выступили слезы. – Не мучайте меня…
– Ты сопротивлялась.
– Нет… это было больно… я не могла сопротивляться. Я не могла ничего сделать. Не мучайте меня, прошу…
– Хорошо. Позже мы повторим это. Ты ведь хотела вернуться домой. Постарайся. У тебя есть возможность поговорить с людьми. Это в твоих интересах.
Елена всхлипнула.
– Отдыхай…
Она проследила за закрывающейся дверью и злобно скрежетнула зубами, мгновенно вытерла слезы.
– Я пытался завести ребенка.
– Что?!
– Ребенка. Дать его женщине или лучнице. Черта с два. Я, видишь ли, оказался неспособен к этому, – ученый вытер руки тряпкой. – Ханг был разочарован. Так что не бойся слишком того, что встречаешь здесь. Думаю, пока не родишь пару-тройку детей, с тобой ничего особенного Ханг не сделает. Ты слишком ценный материал, полезный для изучения.