Найди меня

Бернард Ромили

Леди, вы и понятия не имеете. Я была очень, очень осторожна, чтобы добиться такого впечатления. Предполагается, что это хорошо. Это и хорошо. Но сейчас... сейчас я бы хотела все объяснить. Но между нами слишком много лжи.

Я смотрю на Брен и чувствую десять тысяч миль между нами.

— У меня не было выбора.

— Я вижу. — Духовка, оповещая об окончании приготовления, пищит как маленькая пожарная сигнализация, но Брен решила не замечать ее. — Я хочу, чтобы мы подружились, Вик. Я говорила с социальным работником о подписании бумаг об удочерении.

Такое

чувство, что меня сбросили с третьего этажа.

— Ты говорила с ней о чем?

— Документы на удочерение. Я хочу удочерить вас обеих. Я хочу вас. Мы хотим вас.

Нет, если вы узнаете, кто я и что сделала.

— Я всегда хотела детей, — продолжила Брен трясущимся голосом. — Но я не могу... иметь их. Годами я не могла понять, почему так неудачлива, но сейчас поняла. Я ждала вас. Все это время я ждала вас, тебя и Лили.

Глаза Брен сияют.

— Я знаю, Тод хотел быть здесь, когда я рассказываю вам об этом, но он все еще помогает директору Мэтьюзу, а я хотела, чтобы вы знали... но сейчас разворачивается этот ужас, и нам надо уезжать.

Уезжать. Я заставляю себя дышать. К этому мы еще вернемся.

А может, на этом стоит остановиться. Может, в Сан-Франциско им будет безопаснее, чем здесь. Брен нужно забрать Лили.

— Я знаю, у тебя есть отец, Вик, но и Тод будет рад стать твоим папой.

Мой отец. Еще одна причина, по которой я должна остаться. Потому что куда бы я ни сбегала, отец будет преследовать меня. Сближение с Брен только даст ему еще одного человека, которого можно ранить.

— Так что ты думаешь? — мягко спрашивает Брен. — Что скажешь?

— Об удочерении? Или о поездке? — Глупые вопросы, но они выигрывают мне время, дают мне пару секунд, чтобы сохранить ощущение нужности.

Брен кивает.

— Оба. Или на один из них. Нет, на оба. Я жду твоих ответов на оба вопроса.

Как ни посмотри, все возвращается к одному ответу: нет. Нет, я не могу уехать. Нет, я не могу втянуть их в это. Нет, это не сработает. Нет. Нет. Нет.

Но если я скажу «да», у меня будет все, что я хочу. Я уеду. У меня будут Брен и Лили.

Я... я буду трусихой.

— Я подумаю, Брен.

ГЛАВА 39

Притворяясь нормальной, можно почувствовать, как истекаешь кровью до смерти. — 48 страница из дневника Тессы Вэй

Брен поет о том, как холмы оживают с волнами музыки. В перерывах между куплетами она объясняет мне, что у меня есть все время в мире, чтобы подумать, и что мы обо всем поговорим во время особенного «морского» приема в Сан-Франциско, где отпразднуем «наше совместное будущее».

Я не догадываюсь, что это значит, но она собирает каждый свой чемоданчик.

Я должна ей сказать, что семья Тейт празднует с десертиками и едой на вынос, а не в шикарных ресторанах, названия которых я не выговариваю, но я не могу сказать ей ни слова. Мне кажется, она хочет завоевать меня. Я осматриваюсь в безупречной кухне в ее безупречной жизни и думаю, может, Брен не безупречна, потому что безупречна. Впереди себя она ставит ширму, как все — включая и меня. Я не одна притворяюсь, и, как ни странно, из-за этого я чувствую себя менее одинокой. Я пытаюсь ей улыбнуться. Но Брен не смотрит мне в глаза.

Не мне ее винить.

Я сижу за стойкой, наблюдаю, как Лили и Брен составляют список всего, что им понадобится, пока не начинаю закипать изнутри. Я поднимаюсь наверх и остаюсь одна на пару минут, пока не приходит Лили.

— Тебе нужно время подумать?

— Да.

— Я собираюсь в Сан-Франциско с Брен и сделаю это с тобой или без тебя, Вик, — заявляет она.

Точно. Вот чего я хочу. Помимо того, чтобы обернуть свои руки вокруг себя же, удерживая от раздвоения.

— Я знаю, мою фотографию загрузили из-за тебя.

Я продолжаю сидеть.

— Почему это?

— Потому что все всегда из-за тебя. Как любил повторять отец.

— В таком случае, ты сама ничего не хочешь мне сказать? Почему ты лгала?

— Чтобы защитить тебя, дать тебе возможность сказать «да». Я знала, что она собирается спросить. Я знала, что мы можем иметь. — Лили поворачивается к двери. — Но ты права, Вик. Все уже разрушено.

Это первый раз за все время, когда я видела Брен и Тода спорящими, но Тод сказал, что я могу остаться дома, обещая, что привезет меня к Брен на выходные. Моя приемная мама уезжает вместе с Лили, а я лежу на своей кровати, двигая своей челюстью назад и вперед, пока желание закричать не начинает меня захлестывать.

Когда я, наконец, привожу себя в вертикальное положение, я вижу рисунок, прикрепленный к моему окну. Я нахожусь от него в десяти шагах, но узнаю стиль Гриффа. Он нарисовал девушку жестокой, но с грустными глазами.

Смутно вспоминаю его сообщение: Я иду. Он правда пришел и оставил для меня рисунок, чтобы я знала.

На тумбочке звенит телефон. В эту сумасшедшую секунду я думаю, что это Грифф и что он знает, что я знаю про рисунок. Знает, что я думаю о нем.

Но это не Грифф. Это Джо.

Встречаемся сегодня.

Снова? Я не хочу повторения. Я кладу телефон в карман, концентрируясь на том, чтобы сдвинуть окно. Осторожно достаю рисунок Гриффа.

Это не случайная девушка. Он нарисовал меня.

Он нарисовал меня голубыми и зелеными чернилами. Мои волосы распущенны, я отбрасываю их назад двумя руками. Я смотрю на это все, как на большую шутку, это повеселило меня и больше не пугает.

И да, глаза грустные, но они также... проницательные. В них нет слез, хотя прямо сейчас они проступают из-под ресниц. Такой он видит меня?