Найди свой бриллиант
Шрифт:
– Дава-ай… А почему ты одна живёшь? Квартиру снимаешь? От родителей ушла?
– Нет, квартира та же… – На лицо Насти будто чёрная вуаль опустилась. – Потом… потом я тебе всё расскажу… Ну, договорились! – поставила она точку. – Давай мне номер твоего мобильного, вдруг разминёмся.
На этом девушки расстались у дверей кафе и разошлись в разные стороны: одна – на службу, другая – по магазинам, чтобы приготовить достойное встречи угощение.
* * *
Совершенно не думая о том, что завтра нужно быть на работе, Настя решила устроить маленький пир с вином и яствами. Почему бы и нет? Она была искренно рада встретить старую знакомую, и столь же искренно хотела узнать, как и чем та живёт. А спиртное с хорошей закуской, как известно, очень способствует ведению откровенных разговоров. Испуг от непонятной сцены во дворике прошёл,
«Вот лицо, вызывающее доверие», – подумала Настя и направилась в его сторону в надежде на помощь. К сожалению, тот оказался «просто типом каким-то», несмотря на приятную внешность. В ответ на невинную фразу, «простите, какое вино Вы посоветовали бы купить двум девушкам», он сначала молча уставился куда-то в область Настиных ключиц, потом нервно вздрогнул, буркнул «берите, что хотите», развернулся и быстрым шагом покинул магазин, так ничего алкогольного и не купив. Пожав плечами, Настя выбрала бутылку на свой страх и риск, присовокупила к ней сыр, яблоки, маленький тортик (а вдруг растолстеет) и большую шоколадку (и вовсе не растолстеет), расплатилась и отправилась домой ждать звонка от Верочки (встречать её после работы, или та сама приедет, поскольку адрес и так знает).
От дома до Союза архитекторов Настя дошла пешком – от переулка имени казахского акына, где она жила, и который её прабабушка когда-то упорно именовала Лештуковым, до цели было не более получаса пути. Прогулка налегке не была в тягость, да и выбирала Настя теневые стороны. А вот после посещения магазина её потянуло в троллейбус. Не столько тяжёлыми были покупки, сколько угнетала усилившаяся жара, и ей хотелось поскорее оказаться в прохладной квартире. Выйдя из троллейбуса на Загородном проспекте, она мельком взглянула на другую сторону. Народу в этот момент на улице было немного, и она увидела молодого человека, быстро удалявшегося в противоположном направлении. В его фигуре, посадке головы ей почудилось что-то знакомое. Настя тряхнула волосами, прогоняя наваждение, и пошла к своему подъезду.
На лестнице, по сравнению с раскалённой улицей, было почти холодно. В новой обстановке Настин мозг заработал интенсивнее, и она вспомнила:
«Да это же тот тип из магазина! Живёт он тут рядом что ли?.. А он ничего, если бы не вёл себя так странно. Очень даже симпатичный», – с этими мыслями она вошла в свою квартиру.
* * *
Июльское утро не располагало к умственной деятельности. Плюс двадцать четыре для петербургского, пусть и летнего, утра – такой же нонсенс, как пурга на Кипре. Александр сидел в кухне в одних трусах над чашкой чёрного кофе и страдал. Дилемма была проста: выпить содержимое чашки или вылить. Если выпить, то головная боль в такую погоду ему обеспечена. Если вылить приготовленный по инерции напиток, будет клонить в сон уже к середине дня. Оба варианта были одинаково неприемлемы с учётом его трудовой специфики. Александр занимался разработкой компьютерных игр.
Промаявшись минут двадцать, он, наконец, принял решение выпить половину, рискуя получить и головную боль, и сонливость. Были бы дома родители, ситуация могла либо вовсе не возникнуть (мама варит овсянку и наливает всем чай), либо пойти по другому сценарию. Папа сказал бы «пей», а мама – «выливай» в сопровождении такой стопроцентной аргументации, что несчастный кофе сам ринулся бы в раковину. Но родители в данный момент наслаждались природой и погодой на даче за сто километров от города. Находись рядом с ним жена Милка, к счастью уже бывшая, она просто покрутила бы пальцем у виска и сунула ему в руки стакан с апельсиновым соком:
– В лучших домах Филадельфии (плохо образованная дура-Милка сказала бы «ЛондОна и Парижа») по утрам пьют исключительно апельсиновый со-ок, – и ещё это «со-ок» протянула бы этак
Милочка вполне оправдывала своё ласковое имя в период ухаживания и ранней стадии брака, но пообвыкшись в новом статусе, очень быстро превратилась в примитивную, алчную Людмилу. Союз двух сердец не вынес разницы в воспитании и семейных традициях и распался, как надеялся теперь бывший муж, навсегда, спустя один год восемь месяцев и два дня после бракосочетания. На смену краткому (Александру нужно было работать) «медовому отпуску» почти сразу пришли скандалы и разного рода выяснения отношений, то с тихими, но продолжительными слезами, то с громкими взаимными обвинениями. Наконец, оба не выдержали и как-то одновременно приняли решение оформить развод. Делить им, к счастью, было ещё нечего, и Людмила съехала к своим родителям, забрав только свадебные подарки. Что там стало с «ошибкой молодости», Александра не интересовало. Кажется, она теперь мучила кого-то другого, более состоятельного, а у него развилось стойкое отвращение к семейной жизни и женскому полу, «способному только потреблять, давая взамен лишь ничтожно малые крохи внимания». Нет, в его жизни женщины появлялись, но любить их не получалось. Связи распадались, а любовницы исчезали. Только две из них умудрились, обзаведясь семьями, стать его подругами, втянув в круг общения и своих супругов.
Ещё Александру было стыдно перед родителями, предупреждавшими, что ни к чему хорошему этот брак не приведёт, стойко перенесшими его любовные послебрачные эскапады и в результате самоустранившимися. Отношения постепенно наладились, но осадок остался. А ведь, пожалуй, родителей он любил, как никого другого.
Александр выкинул из головы неприятные воспоминания, его ждали «танчики» и «самолётики» – надо было работать. Напоследок ещё подумалось, что Милка никогда не понимала ни его увлечений, ни его работы, но хорошо понимала, как пользоваться плодами и того, и другого.
– К чёрту Милку! И что вдруг вспомнилась, уже года три, как не вспоминал, – с досадой подумал он. В последнее время с ним постоянно происходили мелкие досадные недоразумения, ввергавшие его в крупные переживания.
Разделавшись с дилеммой, властелин «танчиков» и «самолётиков» потопал по длинному коридору большой четырёхкомнатной квартиры в свою комнату одеться, вернее натянуть старые джинсы, и взять ноутбук, чтобы затем переместиться в самое прохладное место – в гостиную. Проделав все необходимые телодвижения, с ноутбуком подмышкой он снова оказался в коридоре, и когда подходил к нужной двери, вдруг почувствовал нечто странное. Обстановка была прежней: стены, пол, окно с лёгкой занавеской ещё прапрабабушкиных времён (отчего и мама, и отец так любили эту тряпку, Александр не понимал), – а вот он словно стал кем-то другим, маленьким, испуганным, с колотящимся сердцем. Длилось это долю секунды. Занавеска колыхнулась, мелькнула за окном чья-то тень (птица, наверное, решил Александр), и всё встало на свои места.
– Не надо было пить этот кофе… вот и глюки, здрас-сте… и сердцебиение, ещё чего доброго и давление подскочит, – грустно сказал не мальчик, но поживший муж. – Впрочем, всё тлен и суета. «А сам рабо-отать, рабо-отать и рабо-отать!» – пропел он фразу из старого анекдота, подходя к маленькому столику у окна. Когда-то это был дамский столик для рукоделия – одна из немногих семейных реликвий (как и прапрабабкины занавески), а теперь он прекрасно служил подставкой для ноутбука и младший из хозяев очень любил творить за ним свои немыслимые виртуальные миры.
Александру Андреевичу Карновскому в этом году исполнилось тридцать четыре года – и мало, и много, с какой стороны посмотреть. К этой дате он подошёл уверенными шагами признанного, уважаемого, серьёзного специалиста в совсем несерьёзной (для непосвящённых) области виртуальных развлечений. С лёгкостью отучившись на модном в своё время факультете компьютерного дизайна Политехнического университета (что не удивительно для продолжателя архитектурно-инженерного рода), он очень быстро нашёл свою профессиональную нишу, которая приносила ему приличный доход. Ему повезло совместить детские увлечения с интересами некоей серьёзной фирмы с аббревиатурой вместо названия, побочной деятельностью которой было создание сначала видео, а затем и компьютерных игр. Свободный график и возможность работать в домашних условиях были «бонусами» разработчика, приносившего фирме весьма существенные деньги.