Найдите эту женщину

Пратер Ричард Скотт

Прежде чем открыть дверь, он обратился к своим двум напарникам:

— Помните, это шутка. Это должно пройти гладко. Не нервничайте. Если начнете, люди заговорят, а нам так надо как можно быстрее вывести его отсюда. Можете не беспокоиться из-за него. Он ничего не сможет сделать. Только сами ведите себя умно.

Он взглянул на меня и дернул за веревку.

— Как тебе нравится быть задушенным, Скотт?

И уже перед тем как мы вышли из комнаты, он произнес слова, которым суждено было стать последними, которые я услышал от него:

— Скотт, мы намерены тебя убить. Мы повесим тебя. Полагаю, ты знаешь, что ты уже покойник. Тебе следовало послушаться моего совета.

Своего рода эпитафия: “Тебе следовало прислушаться”.

Он открыл дверь — и мы вышли наружу. Когда мы проходили мимо шкафа, я взглянул в зеркало: петля на моей шее тянулась вперед к Ллойду, я — в живописном костюме. Затем веревка вокруг моих рук, протянутых назад к Большим Ушам. Это было совсем так, как будто тащили на убой бычка или осла. Я даже успел рассмотреть, что было у меня на лице. Черный носовой платок был протянут поверх носа и рта, спускаясь ниже подбородка, концы его были завязаны сзади на шее. Стеттоновская шляпа была натянута по самые уши, так что единственное, что было видимым для меня, это мои глаза и брови. Даже родная мать не смогла бы меня узнать.

Мы вышли из двери, мои спутники весело размахивали своими пистолетами, и какой бы глупой я не считал эту затею раньше, теперь я так больше не думал. Они все это тщательно продумали, прежде чем явиться за мной, и теперь они шли к выходу из отеля. А я знал, что на окраине и даже здесь, на Стрипе, подобные сцены встречались сплошь и рядом. У них все могло получиться.

Я слышал, как за нами захлопнулась дверь, мы двинулись к выходу по холлу. Я и эти три клоуна.

Глава 13

Вестибюль был забит народом. Теперь я был по-прежнему напуган. Вокруг все смеялись и веселились. Это была та же лихорадочная жажда веселья, которую я вчера наблюдал в “Инферно”, только сегодня все выглядело живее, ярче и красивее.

Мы совершенно спокойно добрались до подножия лестницы и оказались в центральном вестибюле, где на нас обратили внимание. Люди начали гоготать и улюлюкать. Они подталкивали друг друга локтями и указывали на меня пальцами. Глупцы буквально умирали со смеху. К нам подошли двое пьяных, предлагая всем четверым выпить, а толстяк лет пятидесяти семи зашагал рядом со мной, по дряблым его щекам струились слезы, но отнюдь не от жалости ко мне.

Он ткнул пальцем в надпись, которую я так и не смог прочесть, и его толстое брюхо заколыхалось:

— Ух! Ох! Конокрад!..

Справившись с приступами хохота, он спросил:

— Ну и что вы хотите с ним сделать?

Ллойд, туго натягивая веревку, которая не давала мне как следует дышать, ответил со счастливым смехом:

— Собираемся его повесить.

Толстяк пришел в дикий восторг. Он заухал, заохал и, схватившись за живот, сложился пополам.

— Повесьте его! — вопил он в истерике. — Ух, парни, это здорово!

Да, это было здорово! Я готов был поддать этому толстому борову под зад, но, увы, это было мне не под силу.

И затем я увидел Коллин Моун.

Она стояла у самого края вестибюля, повернувшись спиной к казино, через ее плечо был переброшен темный жакет, и я знал, что она была единственным человеком, который смог бы меня узнать и помочь мне. Она смотрела на нас, смотрела на меня, но тут же отвернулась.

Однако продолжала оглядываться, на ее милом личике было встревоженное выражение, и я понимал, что она ищет меня.

Однако ж, взглянув прямо на меня, не задержала на мне своих глаз.

Я почувствовал, как пот сбегает у меня со лба на черную маску, закрывающую мое лицо, и не знал, что же мне сделать, но был готов попытаться.

Толстяк хлопнул меня по плечу и спросил, продолжая всхлипывать от смеха:

— Как тебя зовут, страшилище?

Я хотел ему показать, что у меня во рту кляп, и замычал как можно громче, но вместо этого меня услышал Ллойд и резко дернул за веревку так, что у меня сразу побагровело лицо.

Какая-то пожилая женщина закричала:

— Ох, вы же делаете ему больно!

Я мысленно с ней согласился, толстяку это показалось страшно забавным, он противно загоготал, а мне пришла в голову идея, как я могу дать Коллин знать, что это я. Но надо же было ей именно в этот момент направиться в казино. Я сказал себе: “Сейчас или никогда”, — повернулся к толстяку, не обращая внимания на то, что проклятая веревка все туже затягивает мне горло, и боднул его раз и второй раз головой.

Он перестал смеяться, зашипел, ахнул, и в этот момент случилось то, чего я и добивался: большая шляпа с обвислыми полями слетела с моих волос и упала на пол. Ллойд закричал:

— Сукин сын, что это та...

И тут же замолчал.

На меня посмотрел мальчишка лет пяти-шести и раскрыл от изумления рот.

А Коллин уходила прочь. Я подумал: “Коллин, ради бога, остановись!” — но она не почувствовала моей мольбы. Ллойд дернул за веревку спереди, Большие Уши сзади, но мальчишка, который таращил на меня глаза, широко открыл рот и завопил пронзительным голосишком на весь огромный зал:

— Мама, мама, они убивают Санта-Клауса. Они хотят повесить его! Смотри, они связали его бедненького!

Здорово малыш! — подумал я, — потому что этот крик заставил одновременно повернуться несколько десятков людей. И в том числе Коллин. Она оглянулась через плечо, сначала на ее лице я ничего не заметил, кроме любопытства, потом она увидела меня и двух головорезов. Я приподнял и опустил брови, глядя на нее. Она, конечно, узнала мою голову, глаза и кусочек носа. Но тут Ллойд поспешно подхватил с пола шляпу, снова нахлобучил мне ее на голову, но уже после того, как Коллин разобралась, что к чему.