Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°
Шрифт:
Телкин был арестован с санкции прокурора и этапирован из Клайпеды.
— Знаю. Но давай подумаем о... картошке.
Сергей усмехнулся.
Стояли тихие осенние дни. После дождей вновь проглянуло солнце, просушило землю, в воздухе летала паутина. На полях все еще убирали картофель и свеклу, кое-где рокотали тракторы.
Купив в селе по мешку картошки, мы уговорили шофера подождать нас, пока поищем грибы в ближайшем лесу. Шофер авторитетно заявил, что в таком лесу никаких грибов нет и быть не может, а поэтому он лично предпочитает поспать на сиденье.
— Слушай, почему это предатели не перевелись на земле? Веками к ним такое презрение, а они появляются, особенно в войну, как грибы после дождя? — заговорил вдруг Сергей, потеряв, видимо, надежду найти лесные трофеи. Он устал бродить по мягкому лесному ковру. В его пустом ведре покоилось несколько хрупких розовых сыроежек. Весь сбор.
— Почему вспомнил в лесу о предателях? Вернемся домой, я постараюсь изложить свою точку зрения. Тут без философии не обойтись. А сейчас она будет тебя отвлекать, просмотришь грибы.
— Мы же с тобой как раз учим философию, у профессора Бочкина ты на виду. Так что давай.
— Не в лесу же...
— А где?
— На семинаре. Зашли мы с тобой далеко, и в голове у тебя философия, а не грибы, пора возвращаться.
Я раздумывал над вопросом Сергея. Мне казалось, что сущность человеческой натуры проявляется в критические минуты жизни. На войне критических ситуаций не занимать. Но Телкина перетянули на сторону оккупантов мешки с мукой, которые все еще мерещились ему в мельнице отца.
Скоро мы оказались среди редких деревьев, побитых в войну пулями и осколками. Между ними виднелись заросшие травою окопы и обвалившаяся землянка, а рядом, под молодой, чуть повыше нас, елочкой, едва угадывался могильный холмик, на котором лежала пробитая осколком, поржавевшая спутница войны — наша солдатская каска.
— Вот и набрели, — сказал я. — Куда ни пойдешь — всюду наткнешься на могилу.
— И никто о ней не знает. Была б лопата... — пожалел Сергей, поправляя каску на могиле.
Мы молча постояли под притихшими деревьями, ронявшими на наших глазах желтые листья. В голову приходили какие-то забытые стихи:
Остановись, прохожий, На одну минуту задержись, Ниже голову склони Перед ним и для себя...Вернулись к машине уставшие, с пустым ведром и длинными палками в руках. Шофер похрапывал, выставив в открытую дверцу ноги в кирзовых сапогах.
— Ну и дрыхнуть же ты охоч! — затормошил его Сергей. — Вставай, готовь сковородку, грибы будем жарить. Кругом одни грибы!
Шофер встал с помятым лицом, молча заглянул в пустое ведро, потом пнул сапогом
До города было еще далеко, да и ехали мы по разбитому шоссе медленно, часто останавливаясь и подталкивая машину, когда колеса буксовали в глубоких лужах. Сергей предложил по пути заехать в сельмаг и купить что-нибудь поесть.
— Я — за... — отозвался шофер, до этого все время молчаливо вздыхавший, когда приходилось вовсю нажимать на газ, чтобы выбраться из очередной ямы.
Из съестного в магазине оказались только хлеб и селедка, не считая сладкого: конфет и сахара.
Сергей быстро оценил обстановку и, не спрашивая меня, попросил продавщицу взвесить буханку хлеба и три селедки из бочки. Мне же предложил идти к машине и подождать там.
— Что за секреты? — спросил я.
— Ты же старший в группе, а я должен нарушить здесь первоначальный план действий, — хмуро усмехнулся Сергей.
— Давай, нарушай, — согласился я и вышел из лавки.
Сергей со свертками в руках догнал меня и сел в кабину.
За деревней, свернув с дороги в глубокую балку, заросшую мелкими кустами, остановились у ручья, который можно было перешагнуть, но все же у воды, как хотелось Сергею. Он сразу принялся хозяйничать, а нас отправил мыть руки к ручью. Когда все было готово, пригласил занять места на траве.
— Неси стакан, — сказал он шоферу.
В центре разложенных на бумаге хлеба и селедки стояли пол-литра водки и банка каких-то рыбных консервов в томате. Опережая меня, Сергей пояснил, что выпросил ее у продавщицы, а она продает консервы только в нагрузку с водкой. Я не совсем верил ему, но он божился, что водку ни за что бы не взял, если бы не существовало таких правил в торговле.
— Тебе нельзя, — сказал Сергей шоферу, — а мы по сто граммов пригубим под каспийскую селедку, по-фронтовому, за того, который там, в лесу...
За день мы очень проголодались и, казалось, никогда такой вкусной селедки с черным хлебом не ели. Шофер перекусил и тут же ушел к машине, открыл капот и начал копаться в моторе. Сергей закурил «Беломор», стал рассуждать об аппетите на свежем воздухе, хотя глаза у него были отсутствующими, и сам он, как мне подумалось, был еще в Клайпеде.
...Я попросил следователя показать мне изъятую записную книжку и подробно допросить Телкина о местах его пребывания после бегства с немцами из родной деревни. Больше всего, понятно, меня интересовал период нахождения Телкина в Эстонии. В его записях не было ничего, относящегося к тому времени.
На последних потертых листиках я обнаружил список каких-то женских имен. Список, видимо, не раз дополнялся, так как последние записи были разборчивы, а первые читались уже с трудом.
Ни слова не сказав следователю о своих предположениях, я попросил его отдельным протоколом допросить Телкина о каждом имени, а также выяснить назначение списка, хотя я уже начинал догадываться о характере этого «реестра» после того, как отыскал в нем Любу С.