Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К°
Шрифт:
Когда Деверев уже сидел перед фон Мейснером и его дотошным переводчиком, ему пришла в голову мысль начать с сообщения о том, как только что перед строем объявили, что его вызывает гауптман Клейст. Этот рассчитанный ход поначалу как-то отвлек фон Мейснера от главного — беседы агента с Власовым.
...«Иван» в донесении информировал, что Деверев на встрече долго рассказывал майору, как его пропустили к Власову, как он стоял перед ним, передал рекомендательное письмо, как фантазировал, расписывал свои усилия. Но переводчик не только переводил то, что рассказывал агент, но и кое-что по ходу беседы комментировал, добавляя от себя,
— Господин майор, он мог прямо спросить генерала о «синих билетах», сославшись на то, что ему доверительно об этом рассказал Гончаров.
— Спроси, почему он этого не сделал?
Ничего вразумительного Деверев ответить не мог. Майор все больше выходил из себя, а «Иван» методично продолжал свою линию.
— Я не исключаю, что он может что-то и скрывать от нас, — заметил переводчик.
— Что именно?
— Господин майор, я имею в виду тайную организацию. Разговор об этом с генералом должен был произойти неизбежно. Он логически вытекал из всей подготовки и ваших указаний.
Ничего не добившись от Деверева кроме клятвенных заверений, что он все сделал так, как ему предписывалось и что он готов снова пойти к Власову, фон Мейснер вынужден был отпустить его.
Как только Деверев явился в школу, его тут же вызвали к Клейсту и потребовали объяснений по поводу встречи с фон Мейснером. Агент сказал, что майор запретил ему рассказывать кому бы то ни было о характере заданий, которые он выполняет. Этим он хотел убить сразу двух зайцев — показать Клейсту важность своей персоны и в то же время заявить о себе, заранее зная, что в период пребывания в школе ему придется выполнять задания гауптмана.
Агент только для вида некоторое время помолчал под нетерпеливым взглядом старого Клейста. Потом все рассказал и даже кое-что, как всегда, приукрасил в своих интересах.
На следующий день Клейст направил Деверева в сопровождении унтер-офицера в Берлин.
— Все, о чем сообщил мне, расскажешь в Берлине, — предупредил он агента.
— Яволь, герр гауптман, — сразу же ответил Деверев, почувствовав, что его акции растут.
В Берлине на Маргаритенштрассе его встретили два офицера и доставили в отдел пропаганды «Восточного министерства». Там ему сразу же предложили рассказать о встречах с Гончаровым и Власовым. Агент не скупился на слова. Его красочное сообщение и заверения в преданности Великой Германии произвели впечатление.
Осмелев, он поведал о своем происхождении, преданности фюреру и снова закончил неудачным вызовом его к Клейсту перед строем, что может осложнить выполнение им заданий в школе.
— Danach der Mann geraten, wird ihm die Wurst gebraten [2] , — заметил один из офицеров, имея в виду Клейста. Офицеры рассмеялись, ничего не понявший Деверев тоже на всякий случай широко расплылся в улыбке.
Агента оставили на несколько дней в Берлине. На последней встрече он понял, что фон Мейснер поспешил арестовать Гончарова, который якобы все отрицал на допросах о «синих билетах», а при этапировании его в Германию пытался бежать. Все это означало, что с Гончаровым покончено. Фон Мейснер не хотел, чтобы начальство дозналось о том, что его служба просмотрела «тайную организацию» среди власовцев. Ликвидировав Гончарова, можно было все свалить на агента.
2
Каков
В последнем сообщении «Иван» кратко изложил эту историю, а также проинформировал: Деверев окончил курсы пропагандистов, ему присвоили офицерское звание и наградили медалью.
На этом обрывалась информация «Ивана» о Девереве.
Перечитав все материалы, я, к сожалению, почти ничего не нашел в них о самом «Иване» и поделился об этом с Георгием Семеновичем.
«Кто он? — спрашивал я сам себя. — Какова его судьба?»
Пока он был в стане врагов, его жизнь постоянно висела на волоске. Свои сообщения он передавал связнику, а тот — партизанам. Партизанская рация сообщала их на Большую землю. Вот и все, что можно было понять между строк.
33
Утром, когда я пришел на работу, Георгий Семенович уже сидел за своим столом и читал пахнущую свежей типографской краской областную газету.
В морозный декабрьский день в кабинете было темновато, но я заметил, что майор одет по-праздничному — в новом кителе, с орденскими планками и белоснежным подворотничком. От него исходил едва уловимый мягкий запах одеколона: видимо, успел побывать в парикмахерской.
— Алексей Иванович, вот тебе на сегодняшнее торжественное собрание, — протянул он приглашение. — Состоится в театре.
Я поблагодарил майора, не сказав, однако, что не смогу им воспользоваться, так как заступаю на сутки на дежурство по управлению.
— Сохрани, — добавил Георгий Семенович, продолжая читать газету. — Такое событие никогда не повторится и войдет в историю.
Оставалось несколько минут до смены, и надо было докладывать генералу о приеме дежурства. Торопясь, я положил билет в папку с материалами на «Кнехта», которые намеревался взять с собою, чтобы поразмыслить над ними в свободную минуту. Генерал задержался. Я встретил его в вестибюле на первом этаже. Доложил. Поднимаясь на второй этаж, он отдал мне свою палку, а сам, придерживаясь за перила, стал медленно подниматься по ступенькам. Я шел за ним. До этого мне еще не приходилось видеть его с палкой. В приемной генерал взял ее у меня и сказал, чтобы я к нему зашел попозже и доложил по Кнехту.
Материалы я знал наизусть, даже зрительно представлял многие документы и в каком порядке они подшиты.
Когда я зашел в кабинет к генералу, он стоял у окна, рассматривая припорошенный снегом небольшой сквер во дворе. Потом зашагал осторожной походкой по мягкой ковровой дорожке. Кабинет был насквозь прокурен его хозяином. Несмотря на открытую форточку и морозный воздух, валивший туманом в кабинет, запах табака бил в нос, как в рабочей курилке.
— Садись, — указал он мне место у приставного стола. — Докладывай, а я похожу. Слушаю...
Я подробно изложил содержание документов, которые нам прислали, и высказал уверенность, что теперь мы знаем Кнехта как личность. Он не кто иной, как Эдуард Деверев, бывший старший лейтенант Советской Армии, сбежавший к фашистам в 1943 году. Для его характеристики я прочитал некоторые выдержки из свидетельских показаний.
Генерал, кажется, был доволен докладом, подошел к столу и закурил папиросу.
— Значит, уверен, что это Кнехт? — спросил генерал.
— Уверен, товарищ генерал. Уверен после того, как прочитал материалы, полученные от «Ивана».