Найти и вспомнить
Шрифт:
Он опасливо заглядывает в колодец, из которого торчит верхушка ветки с жухлой бурой листвой, и тихонько зовет:
– Карла? Слышь, Карла?
Он сам не знает, зачем он зовет Рудика. Выпускать его все равно никак нельзя. Иначе внизу будет валяться уже он.
Карла стоял под проливным дождем. Дрожь била его так, что невозможно было удержаться на ногах и он сел прямо на раскисшую землю. Из земли вымыло несколько крупных костей и странно блестящий совсем не заржавленный трехгранный штык. Впереди ворочалось что-то огромное. Блестящие каменные глыбы наползали одна на другую, перетирая более мелкие камни. Вот мелькнула искореженная чугунная оградка очередной могилы, рассыпав под натиском гранита белые искры, мгновенно убитые потоками воды. С едва слышным хрустом
– Карла, - утвердительный голос был огромен и заполнил все вокруг.
– Карла.
Это было, как приговор, как залог будущих долгих лет, как огромная печать на чистом листе его будущего, как могильная плита с надписью, вобравшей в себя прожитую долгую жизнь.
Рудик пришел домой вовремя. Спина болела… но одежда была чистой, отцовский старый, еще гимназический ранец в порядке и все книжки в нем были все теми же - аккуратными, завернутыми в обложки из газет.
– Не заболел ли?
– спросила его заботливая Аграфена.
– Нет, тетя Груша, - послушно ответил Рудик.
– Устал просто.
– Ну, так и ложись, полежи. Чего сгорбился, как старый дед?
– Упал, спину ушиб.
– Тем более, ложись! Карл Иосифович приедет - посмотрит твою спину. А ты - ложись. Я тебе чай прямо в кровать принесу. Ты бы поосторожнее со спиной-то. У нас в Макеевке один так вот с лошади упал - и ходил всю жизнь горбатый. Веселый такой, кудри вьются, на гармони играл - а горбатый…
– Спасибо, тетя Груша.
Рудик лежал в кровати, охваченный полудремой. Реальность ворочалась вокруг, перемешиваясь огромными дымящимися слоями. На пустыре остывали три разодранных трупа. Ослепший, истекающий кровью Граф охрип, умоляя о помощи. Задохнувшийся от бега Карамель барабанил в окно сторожки обходчика, в панике не догадавшись бежать к котельной, а рванув в противоположную сторону. Обходчик найдет его, обессилевшего от рыданий, через полчаса.
В маленьком рабочем городке еще долго будут пугать ребятишек историей о том, как компания пацанов нашла снаряд, поджидающий в земле еще с гражданской войны, и решившей положить его в костер, "чтобы бабахнуло". Карамель - Карамнов Ваня - единственный уцелевший, сгинет в сорок втором. До самой смерти он будет иногда видеть один и тот же страшный сон - будто в колодце плачет восьмилетний мальчик, а он - Карамель - не выпускает его наружу. И в конце сна он понимает, почему. К нему, оскальзываясь и падая, тащится слепой Граф с выбитыми глазами и лопнувшими барабанными перепонками. А за ним ковыляет Кривой с кое-как сшитым туловищем, из которого вываливается какая-то мокрая жуть… и две смутных корявых фигуры за ними… но они скрыты струями холодного осеннего ливня. Проснувшись, он всегда будет мучительно хотеть выпить, а умирая в болотах под Минском, вдруг, в предсмертном бреду, все-таки решится и поможет мальчику выбраться из колодца до того, как покойники подойдут совсем близко. И это будет рыжий Рудик, сын известного врача, и Рудик отведет его домой, где так много странных докторских книг, а тетя Груша угощает такими сдобными шанюшками с картошкой.
Карамель умирает счастливым, не чувствуя боли.
Рудик лежит в кровати и думает о том, как все сложно и непросто.
А далеко-далеко, совсем в других где и когда, рыжий сирота Карла проскользнул в библиотеку замка с бьющимся сердцем. Отведя глаза грозному стражу, он на цыпочках пробрался к дальней стене, у которой вот уже полгода пытается найти способ открыть дверь, невидимую для непосвященных. В библиотеке пахнет горьковатой пылью старины. Корешки томов поблескивают в отсветах камина. Мимо пробегает суетливый домовой, на ходу обмахивая метелочкой нижние полки.
Карла осторожно ставит на пол свечу с вырезанными на ней заветными символами и шепчет что-то. Дверь проявляется томительно медленно и в какой-то момент, отчаявшийся Карла думает, что его сил хватило только на то, чтобы обозначить вход, но не сделать его абсолютно реальным, действующим. Но все же мальчик терпеливо ждет почти час… пока замок не щелкает и дверь не распахивается перед ним бесшумно и неотвратимо.
Несколько мгновений Карла колеблется. Вот он, момент истины. Он вырастет и будет магом. Старый придворный чародей доверяет ему и с течением времени научит всему, что знает. Он надеется, что Карла продолжит изучение магии, открыв еще много тайн и секретов… но не тайком, почти по-воровски, а открыто, как и полагается ученику мага. Но ведь двойник Карлы… нет, больше, чем двойник!.. остался жив, прикоснувшись к чему-то намного более могущественному, чем магия королевства! Это не Карла спас его - нет! Он пытался, зная, что если с этим далеким мальчиком что-то случится, то и с самим Карлой произойдет нечто непоправимое, видят боги - Карла пытался! К тому же, произошедшие перемены в жизни Рудика так прекрасны… его любят взрослые, уважают другие дети…
Конечно, Рудик стоял перед Грызмагом и тот разговаривал с ним. Но это и так, и не так. Это он - Карла - стоял под хлещущими струями. Рудик - не двойник его, и не брат-близнец! Это он сам. Он, имеющий дар или проклятье существовать в обоих мирах… и не быть единым.
Решившись, Карла входит под огромные своды, под которыми пылают многочисленные тяжелые люстры. Его тень протягивается через порог дверного проема обратно, в библиотеку… и дверь закрывается. Здесь есть и книги, и магические приборы, и пыль, покрывающая все. Домовым сюда хода нет, да и старый чародей давным-давно не заглядывал сюда, убоявшись знаний, которые счел категорически неприемлемыми. Но юный ученик Карла не боится этих знаний - нет! Ведь ему не нужны они для возвышения себя или для того, чтобы принести кому-нибудь вред. Он не собирается проникнуть в Город Напрасно Умерших и не хочет молить Грызмага о каких-то магических дарованиях и привилегиях. Его гложет жгучее любопытство… "Точнее - научная любознательность", - думает он.
Как смог Рудик настолько сильно изменить мир вокруг себя? И какова в этом была помощь Карлы, а он старался, видит бог! Какие последствия для него, молодого мага, это будет иметь? И - совсем уж тайное из тайных - а каков "вклад" Грызмага, отпустившего свою жертву? Требовал ли он что-либо взамен? И существуют ли такие понятия, как "договор", "требования", "условия" в отношениях маленького земного человечка с великим и непреклонным хранителем судеб? Вот какие вопросы задает себе Карла, снова и снова убеждая себя в том, что поступает правильно. Все-таки он - а это давно предсказано учителем - будущий маг двух королев и обязан проникать мыслью в самые сокровенные загадки мира и людских судеб!
Так и началось тайное постижение Карлой самых заветных уголков непознанного. Научился он и глаза противнику отводить, и невидимые людям барьеры ставить, и порчу насылать, и снимать ее. Казалось бы - зачем? Во дворце живет, у самой вдовствующей Императрицы на хорошем счету! Она, хоть и видит людей насквозь, мальчишку Карла любила. Ну, если и подозревала чего, то значения не придавала. Мало ли кто по молодости в запретные места любопытный нос не совал! Все через это проходят, вот и Карла перерастет это желание.
Да и сам Карла предельно осторожен был. Понимал, что здесь что-то не так и не раз гасил в себе желание повернуть свои силы самому себе на пользу. Тем более что начинал он тогда, пусть и робко, неумело, в будущее заглядывать. О, наука это непростая! Хитренькая наука, прямо скажем. Можно всю жизнь грызть ее гранит… а дальше простеньких предчувствий не продвинуться, хоть тресни. Ну, годится, конечно, старушек да девиц изумлять, да и то - раз на раз не приходится. Да только у Карлы природный талант оказался, как учитель сказал. Он же и предостерег - не увлекайся, молодой человек, очень ненадежное это дело. Здесь вся трудность в том, чтобы не подгонять свое настоящее под увиденное будущее - наверняка проиграешь. Да и не придумал еще ни один маг такой циферблат, на котором бы точное время предсказания определялось. Видишь, к примеру, что дом горит… но - когда? Никто не ведает. То ли это сегодня вечером случится, то ли через сотню лет… а то и вовсе - несбывшееся пророчество. Это же, черт возьми, не хрустальный шар!