Найти мертвеца

Сэйерс Дороти Л.

— О да, благодарю вас. Приятно встретить вас здесь. Мир тесен, не правда ли?

— Очень. Надеюсь, вы приятно проводите выходные.

— О, чрезвычайно, благодарю вас — сейчас моя машина снова в порядке. Я страшно благодарен вам за то, что вы сжалились надо мной в тот день.

— Не стоит благодарности, это доставило мне только удовольствие.

Миссис Моркам вежливо поклонилась и ушла со своим провожатым.

— Молодые ли, старые, все они склоняются перед вашими чарами Велдон, в очках вы или без очков! — усмехнулся Уимси.

— Перестаньте! — довольно проговорил Велдон. — Счастливое совпадение — ее случайное появление здесь, не так ли?

— Удивительно! — откликнулся Уимси.

— Хотя, мне что-то не нравится этот деревенщина,

которого она привела с собой, — продолжал Генри. — Видимо, один из этих местных уголовных.

Уимси снова усмехнулся. Мог кто-нибудь быть таким тупоголовым, как сам Генри?

— Я должен был попытаться разузнать — кто она, — сказал Генри, — но мне показалось, что это выглядело бы навязчиво. Тем не менее, надеюсь, они сумеют установить, кто она, не так ли? Видите ли, это весьма важно для меня. — Да, конечно важно, верно? Очень симпатичная, а также состоятельная, судя по ее внешнему виду. Поздравляю вас, Велдон. А не попытаетесь ли вы сами установить, кто она такая? Я очень искусный сводник и идеальное лицо, чтобы быть третьим для влюбленных.

— Не будьте ослом, Уимси. Она — мое алиби, идиот вы!

— Так вот кто она! Итак, я приступаю!

Уимси ускользнул, усмехаясь про себя.

— Ну, все в порядке, — произнес Глейшер, когда все собрались у него. — Теперь мы как следует «раскусили» эту леди. Она — дочь школьного друга миссис Тревор и останавливается у них каждое лето. Последние три недели она находилась в Хэзборо. Ее муж — кто-то в Сити; иногда он присоединяется к ней на уик-энды, но этим летом его здесь не было. Все правильно — ленч и теннис у полковника Крентона. Там это обычное занятие. С Велдоном все в порядке.

— Это его успокоит. Он, конечно, нервничает из-за своего алиби. Он подскочил как ужаленный, когда заметил миссис Моркам.

— В самом деле? Надеюсь, он подскочил от радости. В конце концов тут нечему удивляться. Откуда ему знать, на какое время необходимо алиби? Нам удалось не допустить, чтобы эти сведения попали в газеты, и вероятно, он по-прежнему считает, как мы думали раньше, что Алексис умер до того, как мисс Вэйн обнаружила труп. Он не может не понимать, что у него имелся очень хороший мотив для убийства Алексиса, и что здесь он находился под чертовским подозрением. В любом случае нам придется отпустить его, потому что, если он совершил это убийство или содействовал этому, то не сделал бы ни одной ошибки во времени. Он сильно испуган, и я не осуждаю его. Но его неосведомленность снимает с него подозрение так же твердо, как если бы он и в самом деле имел железное алиби на два часа.

— Весьма и весьма разумно, друг мой. Вот когда я находил людей с прочным алиби, я всегда начинал подозревать их. Хотя велдоновские два часа дня кажутся такими же приблизительными, как и любое другое время. Но это только тогда, когда кто-нибудь приходит и клянется, багровея от напряжения, что он видел Велдона, который вел себя совершенно невинно в два часа дня — вот только тогда я действительно всерьез начинаю плести для него пеньковый галстук. Если, конечно…

— Ну?

— Если не сказать, что между Велдоном и еще каким-то человеком был сговор убить Алексиса, и на самом деле убийство совершил тот другой. Я хочу сказать, предположим, например, что Велдон и наш приятель Брайт оба участвовали в нем, и Брайт планировал совершить это грязное дело, например, в одиннадцать часов, а тем временем Велдон создавал себе алиби, и, допустим, что в этих приготовлениях обнаружилась какая-нибудь помеха, так что убийство не удалось до двух часов дня, и допустим, Велдон не знал об этом, и по-прежнему придерживался первоначального графика — как насчет этого?

— Это весьма сомнительно. Брайт — или кто бы то ни было — имел уйму времени, чтобы связаться с Велдоном. Он не был бы таким дураком, чтобы не предупредить его.

— Верно, меня не удовлетворяет это предположение. Это не похоже на Брайта.

— Кроме того, у Брайта действительно имеется прочное алиби на два часа дня.

— Знаю. Поэтому и подозреваю

его. Но вот что я хочу сказать — Брайт ведь свободен в своих поступках. Даже если ему было слишком опасно встречаться с Велдоном, он всегда мог бы позвонить ему или написать, кстати, то же мог сделать и Велдон. Ведь вы не посадите в тюрьму человека, у которого есть чек, верно? Из-за какой-нибудь случайной смерти. Единственное, что я могу подумать, это то, что сообщник мог находиться в каком-нибудь месте, откуда никак не мог связаться с кем бы то ни было: например, в тюрьме или в шестифутовой длины ящике из вяза с медными ручками.

— А как насчет больницы?

— Или, как вы говорите, в больнице.

— Это мысль, — заметил Глейшер. — Мы проверим это, милорд.

— Да, это не повредит, хотя я в это не очень-то верю. Кажется, я недавно потерял свою веру, как говорят в нашем милом народе. Ну, слава Богу! Близится время обеда, а есть я могу всегда. Хэлло-алло-алло! Что там за волнение?

Суперинтендант Глейшер выглянул в окно. Слышался топот ног.

— Что-то несут в морг. Интересно…

Дверь резко открылась от бесцеремонного толчка, и в помещение весь влажный и победоносный ворвался инспектор Умпелти.

— Простите, сэр, — произнес он. — Добрый вечер, милорд. Мы принесли труп!

Глава 21

Свидетельствует дознание

Пятница, 26 июня

Расследование о трупе Поля Алексиса продолжилось 26 июня к явному облегчению и триумфу инспектора Умпелти. Годы (так ему казалось) он проводил расследование чего-то совсем нереального. Несмотря на фотографии, сделанные Гарриэт, он в самые волнующие минуты начинал думать, что Этот труп был мифом. Однако теперь труп точно находился здесь — реальный, плотный, отличный — или сравнительно плотный — труп. Правда, он не содержал в себе достаточно информации, как надеялся инспектор. Труп не стал законченной, яркой этикеткой, на которой было бы написано четкими буквами: «Внимание, самоубийство» или «Это — Модель Убийства Года», или «Труп по Брату». Тем не менее, это был труп, и таким образом что-то уже было достигнуто. Цитируя лорда Питера (который, очевидно, специализировался на мнемонике [61] , Умпелти сейчас мог произнести:

61

Мнемоника — искусство запоминания. Совокупность приемов, облегчающих запоминание возможно большего количества сведении, фактов.

Хотелось джина выпить мне от потрясенья Ни трупа, ни состава преступленья, Но несмотря на шутки рока и на прочие волненья, Труп сейчас у нас, однако нет состава преступленья…

Возник небольшой спор, обсудить ли подробно все это дело на следствии, или все эти запутанные серии нитей и улик, скрытые подозрения и дознание отложить до дальнейших допросов. Однако, в конце концов, порешили дать следствию идти своим путем. Могло ли из этого выйти что-нибудь полезное — не знал никто. В любом случае в свое время должно выясниться, где находятся возможные подозреваемые. Например, очевидная нить — конская подкова — конечно, уже была наготове у полиции.

Первым, кто давал показания, был инспектор Умпелти. Он коротко рассказал, что труп был обнаружен плотно втиснутым в глубокую расщелину в дальнем конце рифа Клыков, откуда его извлекли со значительными трудностями посредством снаряжения для драгирования и водолазной техники. Труп очевидно, смыло в этом положении сильными волнами на предыдущей неделе. Когда его обнаружили, он был сильно раздут внутренними газами, но не всплывал, удерживаемый имеющимися при нем зашитыми в пояс 300 фунтами золота. (Сенсация.)