Найти себя
Шрифт:
Сословия в мире Осаны сложились одинаково почти во всех странах. Правил король или император. Королева именовалась так только формально и не имела никакой реальной власти, а в случае смерти супруга сразу превращалась в экс-королеву, а на трон взбирался очередной король. После короля высшую ступеньку в иерархии занимали герцоги. Это были владельцы замков (магистры) и особы приближенные к королю и входящие в кабинет министров. Глава кабинета министров носил титул великий герцог или эрцгерцог. Титул герцог был не наследуемый и давался королем только высшим должностным лицам государства. Покинув должность, за ними сохранялся титул экс-герцога со всеми полагающимися привилегиями. Вторую ступень занимали графы. Это были должностные лица, которые утверждались королем, но назначались уже герцогами. Графами были чиновники из судебной, административной системы и военачальники. В число графов входили и некоторые выслужившиеся или чем-то потрафившие королю знатные люди или даже купившие себе этот титул преуспевающие в финансовых делах промышленники. Титул графа также не передавался по наследству. Фактически титулы герцога и графа это были должности, указывающие на принадлежность человека к высшей
Вот таким пережитком и был Виктор Сомов права и возможности, которого упирались в статус раба, поэтому единственное, что он делал, так это понемногу переводил земные тексты песен на остандский язык и записывал их в подобие блокнота, который прятал от всех в тайном месте на чердаке. Там же он тихо напевал эти новые песни, чтобы никто его не слышал. Он уже самостоятельно ходил на рынок за продуктами или отправлялся в город по другим поручениям домоправителя, а когда не возражали, то уходил по собственным делам или просто гулял, бесцельно бродя по улицам города. Завел несколько знакомств из людей незнатного происхождения, пытаясь лучше понять, чем здесь живут, о чем мечтают и на что надеются. Среди знакомых у него появились торговцы с рынка, уборщики на улицах и просто местные нищие попрошайки. Очень близко Виктор сошелся с сапожником, который жил неподалеку и любил пожаловаться на свою судьбу. Сапожник копил деньги на свадьбу и все никак не решался сделать предложение своей избраннице - продавщице из булочной и спрашивал совета Виктора в этом непростом для него деле. Сомов в амурные дела не лез, ограничившись афоризмом, о том, что как бы сапожник не поступил в любом случае, он потом пожалеет. Беседовал Виктор и со стражниками, которые патрулировали город и часто ходили по их улице. От них он узнал, что в городе было полно воров и разбойников, и что в ходу был аналог паспорта без фотографии, именуемый личной грамотой без которого можно было легко загреметь в допросную башню. В общем, в Останде жили разные люди, как и везде. Служивые тянули лямку, особо не напрягаясь, бедные пытались заработать на кусок хлеба и крышу над головой, богатые и знатные сорили деньгами и не в грош не ставили простолюдинов, а магистры презирали и тех и других и третьих, считая себя высшей кастой. Труднее всего Сомову было разобраться кто же такие маги. Получалось, что для этого не требовалось обладать какими-то особыми уникальными способностями. Любой человек, увешанный боевыми амулетами и умеющий с ними обращаться, сразу переходил в разряд магов. Но один амулет еще не делал из человека мага, как наличие ружья не превращало обывателя в солдата. Еще непонятнее было, почему людей придумывающих эти амулеты называли учеными. Любопытным фактом оказалось и то, что гогглы не имели прямого отношения к магии. Зачем они были нужны, оставалось загадкой. Их надевали, обычно выходя на улицу и по наличию гогглов можно было сразу определить принадлежность человека к знати. Простолюдины никогда не позволяли себе тратиться на эту достаточно дорогую и не столь необходимую вещь.
Люди влюблялись, женились по безумной любви или холодному расчету, но только один раз и на всю жизнь, так как разводов здесь не существовало. Не было даже такого слова как развод, зато случаев супружеской неверности было предостаточно и они очень красочно описывались в художественной литературе из библиотеки Преана. Кстати сказать, рабов и рабынь покупали большей частью именно для того чтобы разнообразить пресную супружескую жизнь.
Население в подавляющем большинстве верило в богов, которых было несколько и исправно посещало храмы или не очень верило и жило по своему усмотрению, но все равно с оглядкой на церковь. Главным богом считался Авр создатель вселенной, всемогущий и справедливый, но вместе с тем грозный беспощадный и часто карающий за недостаточное к себе внимание. Вторая по значимости была богиня Ура, олицетворяющая любовь, добро и всепрощение. Она была милостива к людям, прощала грешников и помогала несчастным, нуждающимся и больным. Если Авр только карал и требовал подношений, то к Уре обращались с мольбами о помощи. Были еще несколько второстепенных богов, в том числе и местный аналог дьявола без конкретного имени, которому конечно никто явно не поклонялся, но его существование было необходимо, чтобы уравновесить божественные весы добра и зла. Существовал естественно и религиозный догмат о загробном мире, в котором, как и положено был свой Элизиумум, куда после смерти попадали праведники и проводили вечность без печалей и забот. Было и свое инферно, в котором, конечно же, горел вечный огонь. Виктор из любопытства посетил несколько храмов, в которых уживались все небожители одновременно. Посмотрел на пышные церемонии по выходным дням и на пресные ежедневные службы, которые проводили разряженные священники. Храмы были большие и величественные, размерами и убранством призванные внушить страх и поклонение перед могущественными богами. Священники на кафедрах толстые и велеречивые, а верующие в большинстве своем худые несчастные и с фанатичным безумием в глазах. От религии, по мнению Виктора, была одна единственная польза - все храмы имели колокольни и отзванивали каждый час, ориентируя население о времени суток, начиная с одного удара колокола ранним утром и заканчивая десятью ударами вечером.
Новый мир создавал и нового Сомова. Иногда Виктор смотрел на себя как бы со стороны и удивлялся произошедшим в нем переменам. Прежнего студента уже давно не было и в помине. В нем теперь жили как бы два новых человека. Один из них доминировал большую часть времени, притерся к миру Осаны, одевался как все, говорил как все, поступал как все и даже думал также как все вокруг него. Любой с кем встречался Сомов, принимал его за местного. Виктор уже спокойно относился к насилию и жестокости, бесправию женщин и многим другим мрачным реалиям средневековья. Да и сам руководствовался соответственно морали этого мира. И этот первый человек был почти бесправен в обществе, принимал мир такой, какой он есть и просто плыл по течению жизни. Другой живший в нем человек проявлялся редко и был очень осторожен. Этот другой мыслил категориями и смотрел на окружающий мир глазами человека двадцать первого века. Иногда с насмешкой, иногда скептически, а порою презрительно. Этот другой строил свои планы, помнил о долгах и кипел энергией. И чем больше доминировал первый, тем сильнее сжималась пружина темной энергии во втором.
Время шло, а никаких перемен в жизни Сомова не происходило. С приближением весны он не выдержал, пробился на прием к хозяину, где состоялся крайне неприятный разговор с Эргисом, который не выразил ни малейшего желания отпускать невольника на свободу. Виктор стоял, сжимая в руке популярный журнал с большой статьей посвященной персонально Преану и его преанолле.
– Здесь пишут, что вы создали нечто необычное приносящее людям радость, - привел Сомов последний аргумент и протянул журнал, - об этом напечатано в самом известном журнале "Королевском вестнике". Вашу игру называют игрой века.
– Сангин, ты начинаешь меня утомлять, - лицо Эргиса было равнодушным, - Повторю. Ты еще не отработал потраченные на тебя деньги. Ты вообще должен быть благодарен мне за то, что я выкупил тебя из рабства орков. Кроме того я потратил на тебя магические амулеты обучив языку и письменности. Многие за всю жизнь не могут накопить достаточно денег для получения такого магического образования, а ты получил его даром. Я плачу тебе очень большие деньги для простого раба, ты всегда накормлен, одет, обут и имеешь свой угол. Чем же ты недоволен? Кому ты будешь нужен без жилья, родственников и средств к существованию, если тебя отпустить прямо сейчас? Да, я помню о своем обещании и сдержу его, но не раньше, чем верну вложенные в тебя деньги. Давай вернемся к этому разговору через год. И не смей мне больше об этом напоминать, пока я не осерчал. А то я по-другому могу объяснить, кто ты есть и чего стоишь. Не забывайся раб!
Отповедь хозяина повергла Виктора в мрачное настроение, и он спешно опустил глаза в пол, чтобы тот не увидел в них разгорающуюся ненависть. В словах Преана была, конечно, доля правды, и это следовало признать, но была и другая правда, о которой упоминалось лишь вскользь. Был заключен договор, по которому Виктор выполнил свои обязательства, а Эргис нет. Сомов был уверен, что и через год Эргис не сдержит своего слова и не отпустит его. Найдется причина. Вырисовывалась унылая перспектива остаться вечным рабом писателя, прожить всю свою жизнь, в этом чужом доме слушая по ночам пьяные оргии Преана и занимаясь сексом по принуждению с опостылевшей потной толстухой.
Догадки Виктора о том, что Эргис его никогда не отпустит, были верными, но далеко не полными. Замыслы Преана шли еще дальше, и они были страшными. Эргис получив известность, о которой не мог даже и мечтать, теперь очень боялся того, что странный седой раб может выдать его тайну. Страх утратить свое нынешнее положение был настолько велик, что порождал панические мысли, и писатель подумывал, а не похоронить ли своего раба вместе с его тайной. Эргис так и не смог решиться на это ужасное злодейство, но отныне он одновременно и боялся своего раба и не мог его от себя отпустить.
Сомов ничего про это конечно не знал, но ему хватало и понимания того, что свободу он не получит. Виктор не опустил руки и не впал в депрессию, это не позволила сделать клокочущая в нем ненависть, которой давным-давно и с избытком наполнили его орки, и которая навсегда стала неотъемлемой частью его души. Иногда ненависть спала на дне его души, а иногда, как сейчас вырывалась, заряжала энергией и толкала вперед несмотря не на что. Виктор терял последние остатки веры в честность, справедливость и человечность. Он верил орку Лексору, он верил гному Хэку, он верил человеку Преану, но он так и остался рабом. Страха не было. Было желание сделать то, что он считал нужным и правильным сделать. Наверное, отчасти он уже стал своеобразным фаталистом - делай, что должно и пусть будет, что будет.
Виктор вышел из дома и по-другому посмотрел на окружающий мир. Домоправитель, столкнувшийся с ним на крыльце, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но встретился с тяжелым взглядом, быстро отвел глаза и, не говоря ни слова, скользнул внутрь дома. Сомов лишь недобро усмехнулся ему вслед. А ведь они меня боятся, вдруг неожиданно понял он, и домоправитель и даже хозяин. Они боятся, но я их не боюсь.
Пришла весна. Солнце беспощадно расправилось с последними островками снега и теперь отражалось в многочисленных лужах. В них с удовольствием купались взъерошенные воробьи и веселым чириканьем сообщали о неудержимых изменениях в мире. Земля в саду стала черная сочная от влаги, казалось живой, и словно дышала. Деревья медленно пробуждались от долгого зимнего сна и на их ветвях набухали и лопались почки, открывая свету зеленые зародыши листвы. На улицах становилось все оживленнее и многолюднее. По дороге со звуками шарманки и криками зазывал прокатились ярко раскрашенные фургоны. В город приехал цирк. Виктор поднял голову и улыбнулся теплому ласковому солнцу. Наступило время перемен.