Найти себя
Шрифт:
Никаких сложностей Сомов не видел, однако реализация простого на первый взгляд проекта неожиданно столкнулась с непреодолимыми трудностями. Всю следующую неделю он изготавливал различные варианты ручки из склеенной бумаги, согнутой в трубочку меди или высверленного дерева. Самый удачный вариант получился из деревянной основы, в которой он просверлил камеру для чернил и вырезал канал для подачи чернил на железное перо. Внешне ручка выглядела неплохо и даже немного писала, но имела один существенный недостаток - писала она совсем недолго, а потом вдруг или переставала писать совсем или не с того ни с сего выпускала чрезмерную порцию чернил, оставляя на бумаге жирную кляксу. В чем заключалась причина этого безобразия, Виктор, хоть убей, не понимал. Железное перо было аналогом перьев на земле - раздвоенное, с изгибом на конце, чтобы не рвать бумагу и отверстием в центре для излишков чернил. Здесь придраться было не к чему, а значит, проблема заключалась в способе подачи чернил на перо. Он то уменьшал, то расширял канал для поступления чернил, делал его длиннее или короче, но каждый раз результаты были плачевными. Ручка или отказывалась писать или ставила кляксы. К концу недели изобретатель
Вечерами инженерные раздумья Сомова прерывал Эргис, который не просыхал уже вторую неделю и желал, чтобы его развлекали игрой на гитаре, а также остро нуждался в компании, поскольку господа офицеры объявили магу бойкот. Пальцами фиолетовыми от чернил Виктор бегал по струнам и выслушивал бесконечные пьяные бредни хозяина. Так выяснилось, что Преан был самым сильным магом в королевской академии и ему до сих пор шлют приглашения на работу ректором, но обида на столичных магов не позволяет ему принять эту почетную высочайшую должность. Также оказалось, что он участвовал в Большой кровавой войне, лично штурмовал какую-то оркскую крепость, где получил смертельное ранение и чудом выжил. Маг задирал рубаху и пытался показать, как доказательство шрам нанесенный мечом неприятеля и был абсолютно серьезно обескуражен его отсутствием.
– Наверное, целитель все бесследно залечил, - подсказывал ему Виктор с нескрываемым сарказмом, которого хозяин не замечал.
Преан жаждал славы и часто грезил ей в пьяных мечтах. Первая и единственная книга Эргиса, по его словам, разошлась огромным тиражом, вызвала небывалый ажиотаж в обществе, и даже сам король лично оставил благодарность в одном экземпляре, расписался и приложил большую королевскую печать. В поисках уникальной книги с королевским автографом и печатью они перерыли все полки, но так ее и не нашли, что для Виктора оказалось вполне ожидаемым, а Преана расстроило до слез. Писатель ругал издателей, которые не дают ему публиковать новые произведения и одновременно жаловался, что у него кризис творчества и ничего не пишется, как он не старается. А однажды совершенно упившийся маг схватил Виктора за грудки, прижал к стене и, дыша перегаром в лицо с угрозой произнес:
– Я тебе поверил, Седой. Не вздумай меня обмануть!
Такое внезапное проявление агрессии не на шутку напугало Сомова. Его хозяин был неплохим человеком, когда оставался трезв, но выпив, становился неадекватным, и огорчать его в таком состоянии было крайне опасно. Обманывать Преана Виктор не собирался, но затея с автоматической ручкой потерпела фиаско, а ничего другого подходящего на ум не приходило. Стоило ему задуматься над проблемой, как в голову упрямо лезли всякие мобильные телефоны, компьютеры, телевизоры и микроволновки. У Сомова уже голова шла кругом от привычных для него, но абсолютно невозможных для создания в этом мире вещей.
Тем временем судно миновало гибралтарский пролив и порт Улаф. Якорь в порту бросили всего на пару часов, только чтобы забрать дипломатическую корреспонденцию, после чего корабль взял курс на север вдоль побережья второго государства эльфов - Феслании. Дул сильный встречный ветер и пришлось идти галсами, отклоняясь от цели и теряя время. Палуба судна накренялась так сильно, что по ней стало трудно не только передвигаться, но даже чтобы просто стоять приходилось обязательно за что-нибудь держаться. Спустя сутки такого изматывающего плавания капитан отдал приказ спустить паруса и раскочегарить машину. Теперь они шли точно на север, из трубы валил густой черный дым, а под палубой пыхтел и постукивал поршнями паровой двигатель. Когда достигли, и стали огибать французский полуостров Котантен, который здесь принадлежал третьему эльфийскому государству Фаргаус, заметно выросло количество встречных кораблей. Некоторые из них шли под необычными черными или красными парусами, а иногда одновременно и черными и красными вперемешку. Альты, пояснил Виктору один из матросов, недобро провожая взглядом огромный клипер вампиров, несущийся на раздутых разноцветных парусах.
Полтора месяца плавания подходили к концу, а Виктор так и не придумал ничего, что могло бы прославить его хозяина. Маг, между тем, не выходил из запоя и в очередной холодный вечер, подогревшись вином, решил поразить Сомова своими писательскими талантами и прочитать ему лучшие моменты из своей книги, которая называлась "Хфиласан и Елизада". Произведение было естественно о несчастной любви обильно политой слезами и кровью. Спьяну Преан начал читать на языке оригинала, пока не сообразил, что Виктор ни слова не понимает из того, что слышит. Писатель попытался сходу переводить на орский, но это получилось у него плохо и, кроме того, он заявил, что бедный орский язык не способен был передать всей многогранной красоты его гениального произведения. И тогда маг загорелся идеей обучить своего раба человеческому языку. Среди прочих магических предметов у Преана имелись языковые амулеты всех известных стран. Когда в трясущихся руках хозяина появился амулет похожий на обруч для надевания на голову, Виктор забеспокоился, как бы пьяный маг не сотворил с ним чего-нибудь нехорошего. Однако будучи человеком подневольным у Сомова не оставалось иного выбора кроме как подчиниться, сесть на табурет и покорно надеть амулет на свою седую голову. Хозяин минуту манипулировал с амулетом, а затем в глазах у раба потемнело, и он потерял сознание.
Судно накренилось на бок, от чего Виктор упал на пол, амулет слетел с его головы, а сам он пришел в себя. От звука падения очнулся и задремавший за столом маг. Уснул он видимо прямо на своей книге, потому что, когда оторвал голову от стола и поднял лицо, на его щеке явственно проступили большие рельефные буквы - "Елизада". Сомов без проблем прочитал и понял это слово, несмотря на то, что оно отпечаталось зеркально. По случаю удачного завершения обучения маг налил вина не только себе, но и своему рабу, а затем торжественно протянул свою книгу. В голове студента шумело от вина, от воздействия амулета, от удара при падении и строчки книги расплывались перед глазами. Странное дело, все буквы казались Виктору знакомыми, он даже мог назвать каждую из них, знал, как она звучит и даже мог прочитать слово или предложение целиком, но что эти слова значили, он понятия не имел. Единственными понятными словами в тексте были только имена главных героев. Об этом он и сообщил озадаченному магу. Эргис долго осматривал амулет и наконец, радостно заявил, что все в порядке, и он просто перепутал амулеты. Оказалось, что вместо языкового амулета он использовал амулет для обучения письменности. Ошибка привела мага в пьяный и веселый восторг, ведь теперь у него был единственный в своем роде раб умеющий писать, но не умеющий говорить на остандском. Эргис даже задумался, а не оставить ли все так как есть, чтобы затем использовать раба в качестве писца, не понимающего смысла того что пишет. Эта идея казалась Преану весьма привлекательной. Сомов не возражал, так как голова его раскалывалась от боли, а эксперименты пьяного мага пугали своими непредсказуемыми последствиями. Однако нестерпимое желание писателя похвастать своей книгой хотя бы перед собственным рабом пересилило чащу весов в пользу дальнейшего магического обучения. Виктор вынужден был со страхом снова надеть обруч с новым амулетом на свою многострадальную голову. Вторично за эту насыщенную магическими событиями ночь в его глазах померк свет, и он провалился в беспамятство.
Очнулся он от собственного стона и невыносимой головной боли. Маг спал уже не сидя, а лежа на кровати не снимая ни одежды, ни обуви. Виктор стащил с головы обруч и положил его на стол рядом с книгой. Проверять свои способности к языку не было ни сил, ни желания. Хватаясь за борт и перебирая ванты, он еле дотащился до кубрика, сполз вниз, с нескольких попыток забрался в гамак и провалился в мучительный сон, наполненный кошмарными видениями.
Проснулся студент совершенно разбитым и нисколько не отдохнувшим. Боль продолжала пульсировать в голове так сильно, что Сомов сжимал череп руками и тихо постанывал, когда его никто не видел. Вдобавок пришлось слушать ругань мага, что, дескать, на раба были потрачены слишком дорогие магические амулеты. Виктор не стал напоминать о том, что инициатива магического обучения исходила от самого мага, а лично он, как раз таки возражал изо всех сил. Заметив, наконец, болезненное состояние невольника, Эргис велел убираться, что с удовольствием Сомов и сделал. Весь день он провел лежа в кубрике, поднимаясь только чтобы поесть. Несколько матросов отметили его плохое самочувствие, и он прекрасно понял, что они сказали, но даже это не радовало. Только на второй день Виктор оправился от негативных последствий использования магических амулетов и только тогда в полной мере оценил их потрясающую эффективность. Сомова поразило, что всего за одну ночь он полностью освоил человеческий язык и письменность. Всего за одну ночь! Такая магия вызывала у студента привыкшего получать знания долгой и нудной зубрежкой полнейшее изумление и восхищение. О том, что за это пришлось заплатить несколькими днями чудовищной головной боли, он уже не вспоминал. Болезненные ощущения прошли, а знания остались, и это было главное. Матросы, когда он на идеальном языке Останда поддержал беседу, не придали этому факту особого значения и в отличие от него не слишком удивились.
– О, немой заговорил, - по-дружески подтрунивали моряки над невольником, - Может, теперь споешь нам под гитару, Седой?
Действительно, подумал Виктор, почему бы и не спеть, раз уж открылись новые возможности. Оставалось только написать подходящий текст, чтобы было о чем петь, и он незамедлительно взялся за перо и бумагу. Регулярно окуная перо своей "автоматической" ручки в чернильницу, он стал набрасывать свои первые стихи в мире Осаны. Теперь, владея языком, он знал, что люди называют свой мир Осана. Писалось на удивление легко и быстро, благо стандартизация, проведенная в свое время правителем Марком, коснулась и языка. Почти все окончания слов были на "а", "о" или "ан". Исключение составляли только имена собственные ну и некоторые другие исключения, существующие для того, чтобы подтверждать правило. Язык Останда оказался похожим на земное эсперанто, звучал красиво, а рифмовать строки стихов на нем было настоящее удовольствие. Виктор не стал повторять свой предыдущий земной опыт рифмотворчества, когда даже друзья по студенческой музыкальной группе отказывались петь песни на его стихи. Зачем было мучиться и изобретать велосипед, когда в его распоряжении имелись творения авторов, уже прошедшие строгий отбор читателей, слушателей и критиков на земле и выдержавшие испытание временем. Достаточно было просто перевести их на остандский и при этом заменить всего несколько слов незнакомых здешней отсталой цивилизации. В процессе перевода Сомов стал беззастенчиво менять текст, если ему казалось, что автор подобрал неудачное слово в силу требования рифмы или размера. В остандском языке практически не было проблем с рифмой и это открывало безграничные возможности для поэта. Виктор быстро и без затруднений закончил первый пробный перевод песни на морскую тематику. Он перечитывал еще раз и еще получившееся произведение и не мог избавиться от впечатления, что его вариант и по смыслу и по звучание гораздо лучше оригинала. Сомов терял скромность и ничего не мог с собой поделать. Простите меня Булат Шалвович, мысленно попросил он прощения у великого барда за то, что ваш Портленд превратился в мой Останд. Не останавливаясь, сходу он перевел еще одну песню о море и кораблях на этот раз принадлежащую Владимиру Высоцкому.
Учитывая, с какой легкостью и скоростью он написал первые два стихотворения, такими темпами он мог в очень короткое время настрочить целый сборник стихов. Причем стихов такого высочайшего уровня, которого мир Осаны еще не видел. Сомов, конечно, понятия не имел, как обстоят дела с поэзией у людей, пока ему доводилось слышать лишь вирши орков, и у них-то он точно прослыл бы Байроном и Пушкиным в одном лице. Однако Виктор нисколько не сомневался, что и в Останде творения земных классиков ожидает фурор. Иначе и быть не может. Вот и подарок для господина Преана, который не только сделает его известным, но и прославит мага-алкоголика в веках. Но поразмыслив немного, Сомов решил, что не стоит торопиться и отдавать шедевры земных классиков Эргису.