Найти себя
Шрифт:
Выбрались молодые люди из омнибуса в центре города, заранее приготовив деньги без сдачи, чтобы не нарушать правила проезда. Кондуктор-кучер принял их монеты, одновременно покрикивая на лошадей, прохожих и водителей встречных экипажей. Экологически чистый транспорт двинулся дальше, оставляя за собой след из цепочки экскрементов. Впрочем, навоз достаточно быстро убрали рабочие с метлами и ручными тележками. За чистотой в центральных районах города следили особо тщательно.
Виктор и Мона стояли в самом сердце столицы на королевской площади перед огромными дворцами правителя всего Останда. Дворцов было целых три, и они были отделены от площади высокой оградой и рядами аккуратно подстриженных деревьев. В ограде имелись громадные кованые двустворчатые ворота с богатым позолоченным орнаментом.
Слева от дворцов на площади стоял высоченный собор Авра и Уры. Чтобы посмотреть на его вершину приходилось запрокидывать голову. Собор был великолепен и захватывал дух. Своим размером и архитектурным решением он нисколько не уступал земным соборам, а многие из них превосходил. Широкая лестница полная верующих людей вела к узорчатым бронзовым дверям. Собор опоясывали гранитные колоны сверху и снизу окольцованные бронзой. В многочисленных нишах прятались мраморные скульптурные группы. Венчал собор золоченый купол, идеально смотрящийся на фоне голубого неба. С самого верха собора сорвалась стайка белых голубей превращая все в идеальную религиозную картинку.
– Ох, как красиво-то, - не удержался от комментария Сомов, - Прямо так и хочется сказать - верую.
Богобоязненная Мона испугано толкнула его локтем в бок. Она знала о легкомысленном отношении своего избранника к религии и, наверное, это было единственное, в чем их мнения расходились.
– Не говорит так рядом с храмом. Авр может рассердиться. Уйдем отсюда.
Она потянула Сомова в сторону.
– Ой, смотри. Там кого-то казнили. Как интересно. Пойдем, ближе посмотрим.
Виктор досадливо поморщился. Уж лучше было бы посетить храм и ознакомиться с его внутренним убранством, чем разглядывать чьи-то части тела. Но его уже тянули за руку к помосту, установленному здесь же на площади. Помост оказался не наспех собранным сооружением, а постоянным местом развлечений сколоченным из старых потемневших от времени досок. Судя по отвратительному запаху около помоста, казнь свершили явно не сегодня. Как было заведено на длинном шесте торчала отрубленная голова казненного, а надпись на пояснительной дощечке гласила, что при жизни негодяй промышлял воровством. Не слишком ли суровое наказание для простого вора, удивился Сомов, или это был не совсем простой вор? Несмотря на ужасную трупную вонь, вокруг шеста с насаженной головой околачивалось много праздного народа. Среди взрослых были и дети. Им тоже было любопытно. Мона, как и другие с жадным интересом рассматривала отсеченную голову. Виктора это покоробило, а потом ему стало жаль девушку. Несмотря на все его влияние, Мона продолжала оставаться всего лишь дитем своего времени. Времени грубого и жестокого с неприкрытыми худшими человеческими страстями и пороками.
Сомов посмотрел на отрубленную голову с тусклыми стеклянными глазами, по которым ползали жирные зеленые мухи, а потом на сверкающий золотом купол храма в лазурном небе. Эмоции куда-то ушли и теперь он как-то по-новому увидел мир Осаны. И сверкающая золотом мишура храмов и выставленные напоказ протухшие человеческие останки не были противоположностями, они были единым целым этого мира. И это новое понимание что-то в очередной раз изменило внутри Сомова.
Вик обнял Мону одной рукой за плечи.
– Ну, насмотрелась? Тогда пойдем, поищем харчевню. Я проголодался.
– Пошли, - согласилась девушка, - Жаль только, что саму казнь не удалось посмотреть.
– Действительно, - насмешливо согласился с ней Сомов, - но ты не расстраивайся, насмотришься еще. Я так полагаю, что головы здесь рубят регулярно.
После весьма недурного обеда они продолжили экскурсию по Маркатану. Прогулялись по набережной до порта, где было тесно от кораблей и лодок, и где вода в реке пахла рыбой и нечистотами. Посетили железнодорожный вокзал к неописуемой радости Моны. У нее обнаружилась болезненная слабость к гигантским паровым машинам. Впрочем, и Виктора парка не оставляла равнодушным. Специально дождались отправления парки с вокзала и проводили уходящий поезд завистливыми взглядами. Не обошлось, конечно, и без женского шопинга по всевозможным и многочисленным лавкам. До самого вечера они гуляли по городу и вернулись в цирк очень усталые, но довольные и полные впечатлений и покупок.
Сомов блаженно вытянул гудящие ноги и разлегся на узкой лежанке в своем фургоне, а Мона умчалась хвастать обновками перед своими подругами. Оставшись один, Виктор предался своим мыслям и планам на будущее.
Можно было считать, что он нашел для себя место в этом мире. За безмятежные последние месяцы он полностью успокоился и настолько расслабился, что даже стал позволять себе земные привычки и земной сленг, не заботясь о том, что подумают окружающие. Ему нравилась работа, в которой он уже смог себя проявить, используя земные знания. И это было только начало карьеры. Ему нравились люди, которые его окружали - дружные веселые и открытые артисты. С ними было всегда легко общаться и работать. Его работодатель Сугис несмотря на напускную грубость и суровость, на деле оказался добрейшим человеком и что немаловажно для руководителя был весьма справедлив и в меру честен. Кроме того, Сугис часто шел навстречу Сомову, когда дело касалась предлагаемых новшеств в цирке, и вообще воспринимал Виктора в последнее время не как наемного работника, а как своего помощника. Возможно, дело здесь было в том, что идеи Сомова приносили реальные деньги. А считать деньги хозяин цирка умел хорошо. Виктор впервые зашел в этот цирк за пятьдесят медяков, а сейчас билет на вечернее представление доходил до десяти серебряных монет. Как же это не оценить? А может, дело было в любимой дочке владельца цирка Моне? Когда-то Сугис был категорически против их отношений и даже угрожал Сомову физической расправой, а сейчас вроде как даже и поощряет то, что они живут вместе.
В общем, хороший оказался у него работодатель. Виктор улыбнулся. Вчера вечером владелец цирка появился перед публикой в униформе шпрехшталмейстера. Не только зрители, но вся труппа была сражена наповал. Вот только штаны Сугис заправил в сапоги, чем слегка подпортил внешний вид, да и сами стоптанные сапоги требовали уже замены. Мало того он еще и плетку в них засунул. Купить ему сапоги что ли новые? А то ведь сам ни в жизнь не додумается. Придется купить, вздохнул Виктор и улыбнулся новой мысли. Он проталкивал владельцу цирка идею розыгрыша призов для зрителей и сейчас представил Сугиса в роли Якубовича из поля чудес, который объявляет басом нараспев:
– А теперь главный приз - жеребе-е-е-ц!
Сомов не выдержал и тихонько рассмеялся.
Кстати, а ведь у старика очень хорошие связи в его родном городе Харбатане, вспомнил вдруг Виктор, в том числе и с начальником стражи. Вполне можно было бы попросить, чтобы он посодействовал и через начальника стражи выправил для Сомова документы. Возможно такое? Конечно. Дружеские отношения и деньги могут решить любую проблему. Тогда бы он смог бы полностью легализоваться, законным образом жениться на Моне и считаться полноправным наследником Сугиса. Самому стать владельцем цирка, в который он уже вложил столько сил, об этом можно было только мечтать. И эта мечта в отдаленном будущем вполне могла стать реальностью.
Настроение у Виктора совсем стало радужным, когда дверь внезапно распахнулся и в фургон влетел Сугис. Увидев его багровое перекошенное лицо Сомов сразу понял, что случилось что-то непоправимое и страшное. Виктор поднялся с лежанки и развернулся к владельцу цирка.
– Что?
– напряженно спросил он, - Мона?!
– Нет. Уходить тебе надо, Чак. Срочно, - прошептал запыхавшийся Сугис, - Ищут тебя.
Фраза прозвучала ударом грома среди ясного неба, разом обрушивая все только что построенные планы, надежды и мечты. Виктор зажмурился и чуть не закричал от отчаяния и бешенства, захлестнувших его с головой словно цунами, но через секунду он уже вновь контролировал себя. Впрыск адреналина наполнил тело энергией и очистил мозг от лишних мыслей.