Найти себя
Шрифт:
– Кто?
– вновь спросил он, как выстрелил, а руки уже сами натягивали обувь и завязывали шнурки.
– Ищейка из тайной стражи, - продолжал негромко объяснять Сугис, - Прикинулся репортером из журнала, вроде как написать о тебе хочет. Но я их сучью породу насквозь вижу. Точно ищейка. Ждет он тебя там, в цирке, за кулисами крутится, вынюхивает. Я как увидел Мону, понял, что вы вернулись из города и сразу к тебе. Уходи, Чак. Уходи прямо сейчас. Богиней Урой тебя заклинаю - уходи. Если тайная стража схватит тебя в цирке, у всех артистов, а у меня первую очередь будут огромные проблемы.
– Ошибки быть не может?
– спросил Виктор, не оборачиваясь и быстро
– Нет, Чак. Это ищейка, вне всякого сомнения. Голову даю на отсечение. Но если все окончится благополучно, я дам тебе знак - вывешу на фургоне твой старый плакат. Тогда сможешь вернуться. Ты приходи через три дня, Чак, не раньше. А сейчас уходи. Уходи скорее.
– Спокойнее, господин Сугис, спокойнее. Я уже ухожу.
Хотя он и успокаивал владельца цирка, сам Сомов, несмотря на невозмутимый внешний вид, был весь на нервах и с трудом сдерживался, чтобы не побежать немедленно и без всяких сборов. Кончики пальцев подрагивали, сердце колотилось, и легкие усилено качали кислород в кровь.
Виктор забросил за спину меч, осторожно выглянул в окно фургона, проверяя обстановку. Снаружи посторонних вроде бы не было. Слышна была приглушенная музыка, доносившаяся из шатра цирка, там же суетились не занятые в представлении артисты. От знакомой картины и от того, что приходится все это бросать душу на части разрывало отчаяние.
Сомов вытряхнул из кошелька на ладонь имеющуюся наличность. Денег у него практически не осталось. Эх, как не вовремя потратился, пожалел он.
– Господин Сугис, не хотите со мной окончательно рассчитаться?
– с надеждой просил Виктор.
– Нет, Норрис. Достаточно того, что я пришел тебя предупредить, а не сдал страже.
Виктор криво усмехнулся и понимающе покачал головой. Накинул на себя дорогой недавно купленный кожаный плащ, взял гитару. Посмотрел, прищурившись на Сугиса в упор, хотел было что-то сказать, но вместо этого еще раз усмехнулся и по-тихому выскользнул из фургона.
Сугис без сил опустился на скамью. Ноги его не держали. Он был уверен, что беглого раба он больше не увидит, а вот неприятности из-за него только начинаются. Однако нужно было успеть еще кое-что сделать.
Ночью владелец цирка сидел в своем фургоне и корявыми буквами записывал все, что успел запомнить из планов, которыми делился с ним Чак Норрис. О хорошо поддающихся дрессировке слонах, которые водятся в стране орков, специальной униформе для дрессировщиков, воздушных гимнастах, страховочных тросах и сетках, бордюре вокруг манежа, нумерации мест и призах для зрителей и многом другом.
Время от времени он отрывал скрипучее перо от бумаги и огорченно шептал:
– Эх, жалость-то какая. Вот же голова у парня светлая была.
А потом вытирал мокрый лоб рукавом рубахи, прислушивался, страдальчески морщился и брался за бутылку. В соседнем фургоне, уже который час подряд, не переставая ревела Мона.
Глава 3. Романтик с большой дороги
Было холодно, темно, скучно и беспонтово.
Эти слова из рэперской песни, как нельзя точно отражали положение, в котором оказался Виктор Сомов. Он нашел себе пристанище где-то на окраине Маркатана, на заброшенном старом кладбище, внутри узкого полуразрушенного склепа с обвалившейся стеной. Единственное достоинство этого унылого места было в том, что здесь было тихо и совсем не было людей. Живых по крайне мере.
Воздух, переполненный пьяным запахом полыни, был неспокоен, и иногда раздражался короткими порывами ветра, поднимая пыль. Наверное, приближался дождь. Виктор сидел на грязном полу, прислонившись спиной к прохладной каменной стене склепа, и отрешенно смотрел на низкие черные тучи, плывущие по фиолетовому небу и на багровый горизонт в том месте, где скрылось солнце. Когда ветер швырял ему в глаза колючую пыль, он непроизвольно щурился, и это было единственное движение, которое выдавало в нем жизнь. Лицо его посерело, а скулы чуть серебрились трехдневной щетиной. Дорогая одежда утратила былой лоск, выглядела помятой и запачканной. Сомов практически не шевелился и пребывал в глубочайшей апатии.
Планов не было. Денег не осталось. Обратиться за помощью было не к кому. Ни карт, ни компаса в наличие не имелось, и в какую сторону идти было непизвестно. Да и далеко ли уйдешь пешком, без документов и находясь в розыске. Да и куда идти?
Как только он покинул цирк то попробовал опрометчиво сунуться на постоялый двор, и столкнулся с неприятным фактом, когда хозяин гостиницы открыл амбарную книгу и попросил у него личную грамоту, чтобы записать данные постояльца. Пришлось на ходу придумывать, что бумаги остались в багаже на улице и конфузливо покинуть заведение. Он еще долго оглядывался, быстрым шагом удаляясь от постоялого двора и боясь преследования.
К наступлению темноты он успел выбраться за пределы города и первую ночь провел под открытым небом, а днем набрел на развалины старого кладбища, где и устроил временное убежище. На остатки денег купил провизии и воды. Так Сомов перекантовался пару суток, а потом рискнул выбраться в город и посмотреть все ли спокойно в цирке. Жила в нем надежда, что все обошлось, и Сугис ошибся насчет сыщика, разыскивающего беглого раба.
В городской толпе было несложно затеряться, и Виктор успокоился. Слишком много людей перемещалось по улицам, и редкие отряды стражников были не в состоянии обращать внимание на каждого прохожего. А дорогая одежда исключала Сомова из круга лиц, на которых стража смотрела с подозрением. Даже если у стражи и было описание беглого раба, то гогглы скрывающие глаза и почти треть лица делали Виктора неотличимым от тысяч других таких же горожан. Он доехал на омнибусе до рыночной площади, неспешно прошелся по торговым рядам и осторожно приблизился к цирку. Вокруг шатра было непривычно тихо. Оркестр не играл, артистов не было видно, афиши были сорваны, а на пологе над входом свежей краской было наспех написано "цирк не работает". Это была полная катастрофа. Сомов не стал выяснять, что именно случилось с труппой, хотя и переживал о судьбе артистов и сознавал, что именно он причина происходящего. Не позволив совести толкнуть себя на благородные, но необдуманные поступки и имея все основания опасаться засады в цирке, он сразу же покинул рынок, выбрался из города и забился в свое убежище. И вот тогда у него опустились руки. Что делать дальше Виктор не представлял.
Единственное что ему оставалось так это выйти на большую дорогу. Меч у него есть, управляться им, слава Лексору и Хэку, он умеет. Если вдруг нарвется на более ловкого противника чем он сам, то на этом его мучения и закончатся. А если повезет, то удастся разжиться деньгами, а возможно даже и лошадью. Верхом можно далеко уйти. Вот только куда и зачем?
Упали первые капли дождя, и сразу похолодало. Сомов вяло передвинулся вглубь гробницы под крышу и закутался в плащ. Он слушал, как редкий дождь еле слышно шелестит листвой деревьев и почти без звука разбивается о камни гробниц. Небо на мгновение осветила вспышка света, и почти следом раздался оглушающий удар грома. Неподалеку кто-то испугано вскрикнул и выругался. Эму ответило несколько грубых мужских голосов.