Найти свой остров
Шрифт:
– Да, старина Хайям был прав:
Кто понял жизнь, тот больше не спешит,Смакует каждый миг и наблюдает,Как спит ребенок, молится старик,Как дождь идет и как снежинки тают.Олешко потянулся к чайнику.
– Хорошо сидим, душевно, а дела-то наши не ждут. Но мне надо немного подумать, так что общий сбор трубим на завтра, будем мозговать. А сейчас спать, Ника похожа на Смерть после трудового дня. Посуду я помою сам.
Матвеев тоже хочет спать, тахта в кабинете манит его, но Олешко придерживает начальника:
– Максим, ляжем в детской. Я раскладушку притащу.
Матвеев кивнул:
– Павел прав, нужно дать людям возможность побыть вместе.
А Ника об этом и не думает. Нырнув под одеяло, она свернулась калачиком, рядом пристроился Буч – урчит, как трактор, и невозможно удержаться, чтобы не погладить его. Булатов в соседней комнате – спит на тахте, где раньше Матвеев с Димкой спали. Ее квартира превратилась в Шанхай, но это не напрягает отчего-то. А самое главное, все живы. И Марек тоже.
Ника взяла сотовый.
– Марек, ты спишь?
– Нет, мам, – сын говорит немного сонным голосом, он явно собирался уснуть. – Ты там как?
– Да вот лежим с Бучем и думаем о тебе.
– Я бы сейчас тоже хотел погладить его. – Марек улыбается. – Завидный у нас с тобой котэ.
– Это да. Как там дети?
– Димка спит, ему ноги чем-то намазали, потому что болели. У Ирки уши распухли, она поревела маленько, но Лариса заверила, что уши вернутся в первоначальный вид, она успокоилась и тоже дрыхнет.
– А ты-то чего?
– Ты же мне звонишь. Я знал, что позвонишь, ждал.
– Ну, тогда спи. Что тебе принести завтра?
– Мам, принеси мне сока апельсинового, сделай свежий. И пирожных с кремом. И еще чего-то вкусненького. А Ирке принеси корзиночек, и отбивных на всех пусть бабушка нажарит, если сможет, – здорово они у нее получаются.
– Сынчик, ты себя как чувствуешь?
– Не знаю, мам. Может, простыл маленько, а так – нормально. Ладно, я спать, и ты тоже спи.
Ника кладет сотовый на тумбочку, смотрит на котенка:
– Видал? Вырос мальчик… его похитили, он раздевал трупы, лез по отвесной стене, болтался босиком на снегу – а сейчас уснет, и все. Настоящий мужчина вырос.
– Ника, ты с кем беседуешь?
– С Бучем. Он весьма умен и прекрасен.
– Кто бы сомневался, – Булатов садится рядом. – Подвинешься маленько?
– А Буч?
Котенок встал, потянулся, зевнув и выгнув спину, и прыгнул на пол.
– На кухню пошел, проверить, что там оставили ему съестного. – Булатов смотрит на сонную Нику и думает о том, что видел в своей жизни и более красивых женщин, и более молодых, и с ресницами такими, как веер… но не было Ники, и что это была за жизнь? Преснятина.
– Ты…
Она не успевает договорить. Он целует ее, как жаждущий в пустыне припадает к источнику. Он целует ее шею, плечи, грудь – а она, сначала замерев под таким напором, вдруг поняла, что не ответить не может. И полумрак спальни кажется мягким и вязким, и простыни стали отчего-то горячими и обжигают тело, и желание только одно – быть вместе.
– Я думал, мы до самой свадьбы будем так и ходить, как пионеры, взявшись за руки. – Алексей, не в силах выпустить Нику, прижимает ее к себе. – Куда ты? Полежим немного. Я люблю тебя, малыш.
– Да? А я уж думала, ты никогда мне этого не скажешь. Леш, давай в ванную и спать. Мне эта нездоровая история вокруг нас уже надоела до чертиков, а Паша, похоже, имеет что нам сказать, надо, чтоб башка утром варила.
– И то. Но я сплю здесь, отныне и навсегда.
– Если ты не храпишь, то ладно. Подожди… а где теперь спит Буч?
– Кровать большая, он найдет себе место.
– Котохульно как-то завучит…
– Как звучит?
– Ну, котохульно. Вот если пренебрежительно о Боге, то это богохульство. А тут котохульство. Сам должен понимать.
Булатов хохочет, уткнувшись в подушку.
– Никогда никто так не смешил меня, как ты. – Он целует Нику снова, смотрит в ее сонные синие глаза. – Я люблю тебя до самого нутра, вот что. Не думал даже, что смогу так.
– Это плохо или хорошо?
– Это просто – вот так.
Буч прыгнул на кровать, обнаружил, что его место занято, возмущенно фыркнул и пристроился около Никиной подушки. Тоже ничего место, и его человеку не надо тянуться, чтобы приласкать его – вот он, прямо под рукой. Буч заурчал, когда пальцы Ники погладили его спинку, – мир восстановлен.
– Я много чего могу сказать о данной истории. – Олешко выкладывает на стол четыре пластиковые папки с бумагами. – Итак, открываем папку и смотрим на первую страницу.
Они расположились в гостиной. Завтрак приготовлен и съеден, посуда вымыта, нажарены отбивные и приготовлено ведро апельсинового сока. Стефания Романовна в сопровождении охранников отбыла в больницу к детям. Позвонили Панфилову и Валерии, сделали необходимые звонки по работе, и теперь, разобрав сотовые на части, расположились в гостиной, где Олешко открыл конференцию.
– Вот этот красавец на фото – наш новоиспеченный олигарх Игнат Кравцов.
С фотографии смотрит молодой парень, лет двадцати, не больше, с невыразительным лицом и большими синими глазами. Похоже, Людмила всем своим детям не поскупилась передать эти глаза. Но на лице Игната они смотрятся как инородный предмет.
– К сожалению, это единственная имеющаяся фотография. Парень с младых ногтей шел к успеху. – Олешко переворачивает страницу. – Вот его послужной список. Условная судимость за кражу. Через полгода он загремел на «малолетку», уже за грабеж. Еще несколько судимостей, те же статьи, разные сроки. Все это вы не найдете в архивах МВД, из компьютеров это тоже вымарано. А есть конторы, в которых все равно хранятся настоящие данные. Вот оттуда дровишки, да. Смотрим дальше. Он мог просто поменять фамилию и имя, и опознать его было бы труднее, но он этого не сделал. Почему? Тут мы вступаем на скользкий путь предположений, опираясь на факты, но все-таки – предположений. Что мы знаем о нем? Вырос в неблагополучной семье. Мать – алкоголичка, отец – вор-рецидивист, кто мог у них вырасти, кроме такого же отщепенца и преступника? Но возьмем Марину Андреевну, старшую сестру. Она получила тот же набор генов, однако распорядилась своей судьбой совершенно иначе. А Игнат отработал обязательную программу механически: из тюрьмы в тюрьму. Зато произвольная программа у него получилась гораздо более интересной. Вот здесь, видите, – это Юрий Шульц. Аферист, мошенник, сын лейтенанта Шмидта. Фантазия у него работала отлично, а в голове за час рождались десятки схем, как сделать так, чтоб ничего не делать и жить хорошо. В последний раз Кравцов сидел на зоне под Новосибирском, там познакомился с Шульцем. Вот тот как раз и научил Кравцова многому из того, что он потом реализует, выйдя на свободу. При этом оставив себе прежнее имя, еще раз вам напомню. Шульц научил Игната думать, просчитывать все ходы. Он объяснил, как работает система и как этим воспользоваться.