Назад дороги нет
Шрифт:
— Какого чёрта ты творишь?! — ору, переведя истерику на новый виток. — Мне больно, придурок!
Саша сужает глаза и приближает ко мне лицо. В мутно-зелёных глазах кипит гнев, и это уже не смешно. Впервые мне страшно находиться рядом с ним.
— Саша, выметайся из моего дома вместе со своей лохудрой. Дошло или повторить?
Вкладываю в голос все свои эмоции, а Саша отшатывается и делает пару шагов назад.
— В каком это смысле?
Он ещё не понимает, чего конкретно от него хочу, чего требую. Но этот дом подарен на свадьбу моими родителями,
Потираю плечи, которые так яростно сжимал мой муж, норовя то ли поломать кости, то ли наоборот сдержаться, чтобы не прибить. Не знаю, чего именно он добивался, но на завтра точно проявятся следы пальцев, чтоб оно всё в огне сгорело. Саша пятится тем временем назад, а в глазах бушуют ураганы.
Господи, как всё это пошло и неинтересно, как противно.
— Ася, ты серьёзно сейчас? — тощая грудь с остро торчащими ключицами вздымается и опадает в такт тяжёлому дыханию, и Саша упирается руками в столешницу, сжимая край побелевшими пальцами.
— Да, милый, да. Я хотела дать тебе время, думала, сможем, как взрослые люди хоть раз поговорить без твоих истерик. Но вышло, как вышло.
— Но ты же не можешь выкинуть меня на улицу после стольких лет!
Он повышает голос, бледнеет, а это верные признаки, что он в шаге от истерики. И на этот раз она грозит быть грандиозной.
— А ты смог притащить в нашу постель какую-то шалаву?! Смог? Вот и я не вижу причин продолжать этот фарс, именуемый браком.
— Ася, Асенька... — Саша снова приближается, а я вжимаюсь задницей в раковину, чувствуя, как намокает платье и противно липнет к коже. — Не надо, не разрушай!
— Саша, ну не усугубляй, а? Ну оставь ты после себя хоть какие-то приятные воспоминания. Ты же сам всё портишь, как ты не понимаешь?
Вдруг в дверях показывается девушка — уже полностью одетая, — оглядывает комнату удивлённым взглядом и останавливается на своём любовнике. Саша оборачивается к ней, а на лицо набегает тень. Ему неловко, по всему видно — не ожидал, гадёныш, что я вернусь, сегодня домой.
А я думаю про себя, сколько раз он таскал сюда этих профурсеток, а потом обвинял меня, что я качусь в пропасть и позорю его своим поведением. Вряд ли эта — первая. Но я, мать его, ни разу даже не задумалась об измене! Только сегодня вечером позволила себе слабость, впервые за всю жизнь, начиная с пятнадцати, потому что слишком растеряна была, слишком зла на мужа. Да и то, не смогла до конца пойти.
Дура. Надо было переспать с Викингом, хоть что-то хорошее сейчас помнила.
— Сашенька, мне уехать? — спрашивает на удивление низким голосом, а у меня мурашки по коже.
От неё, мужа, всей этой ситуации.
— Конечно, уехать. И любовничка своего прихвати заодно.
Она переводит на меня мутный взгляд карих глаз и хлопает нарощенными ресницами. А потом выходит из комнаты, не сказав больше ни слова.
Щёлкает замок входной двери, а я говорю:
— Уходи. Христом богом молю, уходи.
— Да никуда ты меня не прогонишь, даже
Я закрываю глаза, дышу глубоко, чтобы успокоиться. Этот цирк уже порядком осточертел, но внутри такая пустота, что даже плакать не хочется. Моя жизнь — привычная и понятная — оглушительно трещит по швам, и я совершенно не знаю, что с этим делать.
— Не хочешь по-хорошему? — интересуюсь, хотя прекрасно понимаю, что Саша решил держать оборону до последнего.
— Это ты не хочешь по-хорошему. Сама решила от меня уйти, вот и расхлёбывай. Почему я должен?
— Господи, какой же ты идиот, — вздыхаю и нащупываю рукой сзади небольшой кувшин.
Ну, придурок, берегись!
Запускаю в него кувшином, а Саша уворачивается, матерясь. Это только начало, дорогой мой, только начало. Хватаю тарелку, кидаю её. Дальше в ход идут стаканы, миски, ложки — всё, до чего удаётся достать и чем удобно бросаться. Саша падает на пол, прикрывая голову руками, словно наш дом бомбят.
Делаю рывок в сторону Сашиного лежбища, падаю на колени рядом и выкрикиваю:
— Получил?!
Не дожидаясь ответа, принимаюсь лупить по спине, бокам, голове мужа кулаками. Вкладываю всю силу, не думая о том, что могу покалечить или вообще убить. Мне нужно вытолкнуть из себя комок боли и обиды, мне нужно освободиться. Потому буду драться и орать, пока меня кто-нибудь не остановит.
— Чокнутая! — орёт Саша, перекатываясь на спину. — Совсем ополоумела?!
— Да пошёл ты к чёрту, понял? — ору, снова пуская в ход кулаки. — Выметайся отсюда, видеть твою рожу больше не могу! Ты меня довёл просто до ручки! Я же хотела, мать твою, по-человечески расстаться, но ты всё испортил!
— Ася, перестань!
Саша хватает меня за запястья, пытаясь одновременно подняться и удержать меня от необдуманных поступков, только я слишком зла для того, чтобы внимать доводам рассудка. Пусть радуется, что не разбила его тупую башку молотком для мяса. Или для гвоздей.
— Ладно, всё, — орёт, отталкивая меня в сторону и поднимаясь на ноги. — Я уйду сейчас, уговорила. Только всё равно это не конец, поняла? Ещё ничего не решили, потому до встречи.
И ковыляет к выходу, а я остаюсь сидеть на полу, среди осколков тарелок и своей жизни.
5. Викинг
Она стремительно уносится во тьму, а я ещё сижу в машине какое-то время, сжимая пальцы на руле до хруста в суставах, до боли. На приборной панели лежит долбаная записка с номером телефона, но не могу понять, надо ли мне это всё. Какие-то лишние сложности — муж, возможно, дети. Но, мать их, не зря она рисовала тот чёртов портрет. Значит, что-то между ними не так, раз с таким удовольствием расстреливала супружника. От неё в тот момент исходила такая волна гнева, что невозможно было не почувствовать, не проникнуться. Возможно, именно это и стало основной причиной, по которой поцеловал Асю — меня захлестнуло её безумие. Ну и ещё она красивая, тут бесполезно спорить.